От осознания всего этого думающий и честный человек грустнеет и уходит. В диссиденты. В запой. В эмиграцию. В частную жизнь и в свой внутренний мир. И иногда испытывает там творческий подъем. Или не испытывает. Часто, уезжая, меняет шило на мыло. Но еще чаще этого не ощущает. Так как вокруг все новое, социальный статус на порядок ниже, чем был, и тех, кто его раньше раздражал, он на своем уровне просто не встречает. Опять-таки, ему там не до рефлексий. Нужно кормить семью и поднимать детей. То есть тратить время и силы на выживание. Картина грустная, но привычная. При этом лучше ли американское, европейское, израильское или какое угодно другое начальство отечественного? Да нет. Как правило, оно, особенно европейское, выглядит даже бледнее. Просто они другие. А поскольку человек, как правило, попадает на новое место жительства во взрослом состоянии, сил на то, чтобы понять, чем еще и эти, которые там правят, плохи, у него нет. Хватило и предшествующих, там, откуда он уехал – если уехал. Вот, помнится, говорила в молодости матушка автора, человек интеллигентный, воспитанный и из семьи со славным дореволюционным прошлым, не говоря уже о временах послереволюционных, насчет советского начальства: «Как же им не стыдно!» И в Израиле в 90-е продолжала говорить ту же фразу. А что толку?
В конечном счете все вышеописанное, при накоплении соответствующего исторического опыта, и создало критическую массу еврейских анекдотов насчет «другого глобуса», а также грустных майс, типа той, которую автор поставил в заголовок. Евреям просто повезло (или не повезло, поскольку трудно назвать везением бегство от войн, погромов и преследований) поездить по миру чуть больше и чуть дольше прочих. Многие мудрости дают многие печали. Еврейский юмор именно оттого с такой горчинкой. Так смешно, что плакать хочется. Евреям на собственном горбу пришлось убедиться: везде в этом мире все устроено более или менее одинаково. С той только разницей, что одни страны поднимаются, другие загнивают, а третьи рушатся или вот-вот обрушатся. И тут ничего нельзя сделать. Можно только постараться убрать друзей и близких подальше от приближающегося катаклизма, чтобы не завалило. Но исправить? Пока нигде не получилось. То есть понятно, что мир лучше, чем война, эволюция лучше, чем революция, и построить новое справедливое общество не получалось ни у кого и, скорее всего, не получится. По крайней мере, на отечественных просторах полным ходом на всех парах идет движение в сторону общества даже не классового, но сословного. Причем в числе составляющих его сословий немалую роль играет религиозный истеблишмент.
Формально Россия – страна светская. И в Конституции ее пока это записано. Нет в стране ни государственной религии, ни формализованного ограничения прав и свобод. Пока нет. Но кто сказал, что Конституция эта навечно? Она не догма. И на нее никто не молится, как в тех же стократ обруганных отечественными политиками и СМИ Соединенных Штатах. В нее как поправки недавно ввели, так и вовсе отменить могут. А если захочет начальство ее поменять – примут какую угодно. Поскольку никакой системы противовесов в отечественной политической жизни нет, не говоря уже о сдержках. Что, вообще-то говоря, не радует и радовать не может. А что делать? Ни революции, ни религиозные эксперименты локального или всемирного масштаба, ни попытки что-то сделать с частной собственностью, например ограничить или отменить ее совсем, на протяжении нескольких тысячелетий не привели ни к чему хорошему. Собственно, именно поэтому евреи и пришли к философской формуле насчет того, что закон страны – это закон и его нужно исполнять, каким бы он ни был. До той, разумеется, поры, пока он не наступает тебе на глотку. И в этом плане еврейский опыт говорит: неважно, какой вокруг строй. Какой есть, такой есть. Хоть рабовладельческая античность, хоть феодализм. Хоть социализм с капитализмом. Важно, убивают евреев или нет за то, что они евреи. Так как возможность такая существует всегда и везде. Прочее вторично.
Еврейское государство, в частности, было построено теми, кто полагал, что евреев убивать будут все, всегда и везде. Ассимилируются евреи или нет. Сохранят веру или сменят ее. Станут жить как их соседи или будут от них отличаться. Дело не в том, чтобы Израиль был лучше прочих, богаче или справедливей. И не в том, чтобы он был устроен более толково. Просто евреи там могут отбиваться от своих врагов как минимум на равных. А с учетом накопленного ими опыта и с некоторым перевесом. Что само по себе достаточно для людей, переживших Холокост, все последующие еврейские погромы и арабо-израильские войны. Так что до поры еврейская диаспора и Государство Израиль дополняют и уравновешивают друг друга. Хотя повторим: как не было у евреев идеала государственного устройства, так и нет. И вряд ли будет. Отчего немалая часть еврейской диаспоры, преимущественно из стран, дающих иллюзию сытой, безопасной жизни в демократически устроенном цивилизованном обществе, имеет к еврейскому государству массу претензий. Образованный идиот с добрыми намерениями – страшная сила. А идиот еврейский, так и вообще полный караул. Что он и демонстрирует во всем своем многообразии в Евросоюзе и Соединенных Штатах, а также в самом Израиле, где людей этого сорта тоже много. Так что податься действительно некуда…
Л
Ливанов день
Российские власти часто удивляют население страны, заставляя его, население, гадать, что именно имело в виду правительство или парламент, совершая тот или другой кульбит. Хотя с обоснованием начальственных новаций все всегда обстоит более чем хорошо, неблагодарный народ их высмеивает, по их поводу негодует, иногда протестует и в отдельных случаях даже добивается успеха. За рамками обсуждения, однако, остается тема: почему начальство такое – не скажем глупое, как оно может быть глупым, если оно – начальство? Но странное. И почему все, что оно не покладая рук и прочих конечностей делает для страны, и многие, в том числе в его собственных рядах, в это на самом деле верят, как правило, оборачивается черт-те чем?
Причем речь не идет о банальном воровстве, вне зависимости от его масштабов. Тут как водится – не нами придумано, не при нас кончится. Но даже в ситуациях, которые ясны как дважды два, и отрасль требует реформы, и недостатки на поверхности, и что делать – тоже не бином Ньютона, в конце цепочки действий случается непременный и полный развал. Отчего начинает казаться, что какими бы ни были в России перекосы в науке и культуре, медицине и образовании, промышленности и сельском хозяйстве, не говоря уже о силовых ведомствах и муниципалитетах, лучше их вообще не трогать. Старый принцип: работает – не трожь его. Хуже будет. Поскольку после реформирования все вышеперечисленное или издыхает на корню, или превращается в ни к чему не приспособленных инвалидов.
Причина между тем весьма проста. Реформа Российской академии наук, предложенная во время о́но тогда еще министром Ливановым и скоропостижно одобренная правительством, это доказывает. Дело в том, что институты, о которых идет речь, свойственны развитому государству, которым, с какой стороны на него ни смотри, Советский Союз во всех перечисленных сферах пытался быть. И в некоторых был. Притом что система управления страной не соответствовала ни реальной жизни, ни человеческой природе. Вот начальство ее до настоящего времени в это самое соответствие и приводит. Как оно его понимает и на благо для страны. То есть, как это было и будет всегда и везде, исключительно для тех, кто этой страной управляет. Хоть называй их элитой, хоть нет.
И вот тут мы всем корпусом натыкаемся на полное несоответствие формы и содержания. Не потому что люди в России плохие – они везде одинаковые. А потому что человечество и человеческая жизнь так устроены. Карма. Не бывает иначе. Ни при каких условиях не будет дворянин защищать интересы своих крепостных холопов, а заводчик – своих мастеровых. Если он, разумеется, не озабочен идеей демонстративно плюнуть в окружающих. Что было характерно для передовых и прогрессивных Фурье, Оуэна, декабристов и отлученного от церкви графа Льва Николаевича Толстого, но никак не для общей массы представителей эксплуататорских классов. Потому что иначе какие они эксплуататоры? Они тогда думать о людях должны. О населении, стало быть. А им это зачем?
Понятие прогресса по определению предполагает, что людям от него будет лучше. Просто потому что прогресс – это движение вперед. А вот куда вперед, зачем вперед и что с того прогресса будет окружающим, ими как-то не воспринимается. Часто ли задает себе кто-либо в этом подлунном мире вопрос, что ему конкретно с этого движения вперед будет? Не говоря уже о том, что с этого будет окружающим его людям? Или даже только его собственным чадам и домочадцам? Идея того, что прогресс может прокатиться по человеческой судьбе, как колесо трамвая по Берлиозу, похоронив по дороге все умное, доброе и вечное, до чего только доберется, печальна. Отчего и не приветствуется прогрессивными умами. А между тем это именно так. Было так. И, к сожалению, скорее всего, будет – во веки веков, аминь.
Итальянские коммуны Средневековья подмяли под себя аристократические олигархии – и это был прогресс. Хотя кровав и жесток он был на диво. И блестящие аристократы дурили и чудили как могли, не говоря уже о междоусобных войнах. Савонарола после Медичи был во Флоренции куда как прогрессивен: самоуправление масс как-никак. Правда, искусство он не любил – и великие картины и скульптуры жег и разрушал, а их авторов казнил. Третий рейх по сравнению с Веймарской республикой просто образец прогресса, порядка и движения вперед. СССР ставил перед собой задачу исправить пороки старого мира. А вслед за ним новый мир пыталось строить множество стран, от Кубы и Китая до Ливии и Камбоджи. И гонка за прогрессом продолжается. История отнюдь не закончилась, вопреки Фукуяме.
При этом демократия, о которой принято много говорить последнюю сотню лет, тут ни при чем. Да и вообще при близком рассмотрении производит странное впечатление на свежего наблюдателя. То есть ее принято хвалить и считать вершиной государственного устройства. Но Сократа в Афинах отравили в результате абсолютно демокр