20 ноября
Обедали в Канне. Прелестный городок, облитый солнцем и обставленный прекрасными виллами, между прочими вилла Бругама, которую в народе зовут la Campagne de Milord (деревня милорда)[102]. На месте Наполеона после высадки с острова Эльбы я остался бы в Канне, так показалось мне там хорошо и миловидно. Вечером прибыли в Ниццу. Так тепло, что жарко.
21 ноября
Здесь семейство Бибеско, Скрыпицын, Волконские Сибирские: муж, жена, сын и дочь с мужем Кочубеем, графиня Олсуфьева с дочерьми, князь Леонид Голицын с женой, Похвиснева с дочерью Голицыной.
22 ноября
Обедал у великой княгини Екатерины Михайловны на вилле Орести. О Ницце еще ничего сказать не могу. Увидим, что будет.
24 ноября
Слушали молитвы у великой княгини. Приехали великий князь Константин с супругой: похудела, но всё великолепно хороша. Вечером у великой княгини Екатерины Михайловны играли в secretarie. Две августейшие четы, графиня Рюдигер, фрейлина графиня Комаровская и я.
1 декабря
Был у короля Вюртембергского. Очень умен и здравомыслящ. Очень благоразумно судит и о нашем положении. Нам соваться вперед не нужно. Европа сама придет к нам, отыщет нас в затруднительных своих обстоятельствах.
2 декабря
Закладка православной церкви в Ницце.
3 декабря
Меншиков был год студентом и вступил в морскую службу.
5 декабря
Утром Майков читал мне свою поэму «Сны» – 4 песни.
7 декабря
Видел прекрасный портрет Александры Иосифовны, который пишет Винтерхальтер. Писал великой княгине Анне Федоровне.
8 декабря
Обедал у великой княгини Екатерины Михайловны с Александрой Иосифовной. После обеда сигары и интересный разговор с герцогом в его кабинете: поездка его в Берлин во время войны и встреча там с австрийским посланным для заключения особого трактата с Пруссией.
9 декабря
Встреча и возобновление знакомства с Бунсеном.
10 декабря
Был у Бунсена. Он мало верует в долговечность настоящего порядка во Франции, а некоторые достоверные люди говорили ему, что и сам Наполеон III начинает сомневаться в себе и действовать более порывами, нежели следовать пути, заранее предначертанному.
11 декабря
Познакомился с графом де Сальмуром. Говорят, правая рука Кавура по иностранным делам. Человек умный, но, кажется, сухой, хотя и разговорчивый. Познакомился и с турецким поверенным в делах Рустем-беем – сыном графини Марини. Надобно же быть голодным, чтобы добровольно пойти в турки. Друг и креатура Фуад-паши.
12 декабря
Обедал у Бибеско. После обеда приехали Рустем-бей и де Сальмур. Он говорил, что сама Австрия недоброжелательством своим вызвала разрыв с Сардинией.
По его словам, [оперный певец] Мазини – большой мимик и лицедей; в странствиях своих переряжается во все наряды, даже женские.
18 декабря
Ходил на виллу Bermond, где жила Елена Павловна. Множество померанцевых деревьев. Собирают до 600 тысяч апельсинов. Готовят еще большие посадки. С возвышения обширный вид на город, море и горы. При захождении солнца всё обтянулось алой сеткой.
Обедал у Екатерины Михайловны. Вечером у Волконских. Пел Кочубей.
21 декабря
Обедница у Екатерины Михайловны. Читаю «Записки» Екатерины, напечатанные Герценом[103]. Продается один небольшой том за 50 франков. Издателю «Записки» достались даром, сам кричит на корыстолюбие русских чиновников – и краденую вещь продает втридорога, рассчитывая на соблазн и на жадность публики к соблазну. Вот они, эти Катоны и Бруты.
25 декабря
Вчера всенощная у Екатерины Михайловны. Сегодня обедница. Оставили меня завтракать. Остался вечером дома и пробежал «Мемуары» Ришелье. Прелюбодеяния и кровосмешения регента.
5 января 1859
Обедал у Екатерины Михайловны. После обеда читал ей и герцогу хранящиеся у меня письма Екатерины II к графу Захару Чернышову и отрывки из «Записок» Понятовского. Любопытное дополнение к изданным ныне в Лондоне «Запискам» императрицы.
6 января
Были на молитве у Екатерины Михайловны. Отправились они на пароходе «Рюрик» в Чивита-Веккио, а оттуда в Рим, куда и меня звали с собой. Вчера русский обед в отеле «Европа», на котором был и русский разговор, и русский спор, то есть все кричали разом, перебивая друг друга, и все врали во всю мочь.
9 января
Писал детям Вяземского. Вчера вечером сидел дома и читал «Историю» Карамзина.
18 января
Ездил в Канны. Вечером был у Бунсена.
22 января
Писал Анне Тютчевой с письмом к императрице и записную Валуеву.
16 марта
Вчера в опере «Севильский цирюльник». Исполнение порядочное. Это перекинуло меня за тридцать лет. Что за свежесть и одушевление в этой музыке! Вся веселость и остроумие Бомарше так в ней и кипят.
22 марта
Ездил в Канны. Обедал у лорда Брума. Вечером был у Бунсена.
29 марта
Эти дни говели. Отец Васильев приезжал из Парижа. Сегодня причащались.
5 апреля
Писал Анне Тютчевой.
13 апреля
Ездил в Канны. Был у Бунсена. Он также думает, что Австрии приходит конец.
14 апреля
Завтракал у леди Броум. Лорд был безмолвен, озабочен и угрюм. Семейство говорит, что это с ним бывает, когда получает неприятные известия, тогда на целый день запирается он в комнату. Возвратился в Ниццу.
18 апреля
Отправился в мальпосте в Геную понюхать французов. В письмах к жене есть отчет в этой военной поездке и в Турин.
29 апреля
Писал Титову со стихами «Мое мнение о нынешней войне».
15 мая
Выезжаем сегодня вечером, если Бог даст, в Марсель в мальпосте. Русские книги отдал консулу для церковной русской библиотеки.
16 мая
Приехали в Марсель.
18 мая
Вечером выехали по железной дороге и приехали к полуночи ночевать в Арль.
19 мая
Осматривал город и его древности, которые найдете в любом путеводителе. Амфитеатр довольно хорошо сохранен. Наполеон III в проезд свой через город в нем принимал. Тут и другие ходячие фокусники и комедианты давали свои представления. После римского великолепия, роскоши остаются векам по крайней мере развалины и обломки, изумляющие своей величавостью. После наших столиц, если бури сотрут их с лица земли, что останется? Древние были зодчие и ваятели из мрамора, а мы – бумажные фотографы. За городом большие развалины монастыря, сокрушенного не веками, не сарацинами, а варварством 93-го года.
Выехали из Арля по железной дороге, с небольшим час езды, в Авиньон. Осматривал город. Вечером все церкви битком набиты. Мой лон-лакей сказал мне: «Религия идет на пользу Франции». После Марселя все эти города – точно мертвые Помпеи.
В Марселе был я в присутствии Police de correctionelle. Дел любопытных не было, но всё шло скоро и кругло. Обвиненный дает объяснение, судья скажет несколько слов – и обвиненного отпустят домой или приговорят к штрафу. Ездил в Воклюз. Едешь всё садом, так обработаны и разнообразны поля по обеим сторонам дороги – родина всех красных панталон. Здесь засевают много марены.
Несколько кипарисов около воклюзского источника, словно памятники Петрарке. Полагают, что Лаура принадлежала роду де Сад, которого потомок известен своим развратом. Вот игра случая; мой лон-лакей, говоря о любви Петрарки к Лауре, сказал: «Всё это глупости!» Хозяин гостиницы «Петрарка и Лаура», 82-летний старик, рассказал мне, как граф Воронцов упал в источник. Вот и это была бы игра случая: Ванюша Воронцов, утонувший в источнике Петрарки.
2 июня нового стиля
Выехали из Авиньона. Приехали в Ним. Пошел смотреть амфитеатр. Оттуда к поэту и экс-булочнику Ребулю, с которым я обедал в 1838 году в Париже у Тургеневых. Он уверял меня, что признал во мне знакомое лицо. Чрезвычайно милый человек, пленительное добродушие, какая-то сонность с ложными вспышками поэта и умного человека. Он оставил свою пекарню, но живет в ней с сестрой своей. Ребуль так же был болен ипохондрией, как я, и мы во многом сошлись с ним. Он легитимист не только политический, или не столько политический, сколько нравственными и религиозными убеждениями своими. Доказательством тому служат последние его стихотворения.
Он водил меня в cercle читать журналы. Он очень любил и любит Ламартина, но видно, что жалеет о падении его и последнем христорадничестве. Послание его к Ламартину после книги «Жирондисты»[104] благородно и замечательно.
3 июня
Осматривал город. Был с письмом Ребуля у археолога, который воссоздал из пробки все древности нимские-римские. Он дал мне два своих сочинения. Надобно мне из Петербурга выслать ему что-нибудь из русских трудов и предложить его в члены нашей Академии.
4 июня
Выехал по железной дороге из Нима в Монпелье. Жена осталась в Ниме. Осматривал город, музей Фабра. Фабр был сам живописен и женился на вдове Альфиери, коего бюст и портрет тут находятся.
Ecole du Medicin. Музей всех уродливостей, наростов и язв человеческого тела. Слушал лекцию ботаники, кажется, профессора Мартина. Говорил об опиуме, но ничего нового не сказал, по крайней мере для меня. После моего лечения парижского могу сказать: Nourri dans I’opium, j’en connais les detours («Вспоенный опиумом, я ни перед чем не отступаю»). Около 500 студентов. Прежде бывало гораздо более.
Вечером кафешантан. Я очень люблю таскаться по демократическим сборищам: крик, свист. Где жил здесь Фон-Визин? Теперь не узнаешь. Из бумаг отца моего знаю, что жило здесь в старину семейство Плещеевых.