Записные книжки — страница 73 из 123

Подобно англичанам, плавающим по Рейну, уткнув нос в карту, многие англичанки слушали пение, уткнув нос в libretto, то есть в английский перевод прозой. Но зала полна, и концерт был надвое помножен, потому что все места Рубини были по требованию публики повторены.

Леди Морган говорит, что страсть к музыке переживет все другие страсти, и что она – одно наслаждение, которое не отзывается после горечью. Вообще, англичане прикидываются большими меломанами, но гортани и уши их приготовлены ли на то природой, это дело другое.


26 сентября

Вечер у сине-чулочной незнакомки леди Стерней. Имя узнал, но о романе еще ничуть. Важный водевилист опять пел свои забавные куплеты. Милая племянница. С теткой попал я в промах, спросил о Пюклере. В том томе, который у меня, в 3-м, он хорошо отзывается о ней, но в следующем, видно, не так, и не щадит даже племянницы, которая была тогда ребенок. Леди Морган говорила о неблагодарности его к ней и что он не может, после книги такой, возвратиться в Англию[53].


27 сентября

Тургенев, не имея кому писать, поехал в Лондон за письмами, которые ему никто не пишет.

Вот отличный сюжет для комедии. Вчера видел я леди Морган и, разумеется, племянницу в Королевском павильоне. У меня был билет от обер-камергера лорда Канингэма. Этот дворец построен принцем-регентом, который особенно любил Брайтон и в несколько лет превратил рыбачье селение в великолепный уголок Лондона. Здание наружностью своей и куполами имеет что-то от Василия Блаженного в Москве. Внутри он в китайском вкусе, или, лучше сказать, безвкусен; стоил несметных сумм и не отвечал ни итогу, ни ожиданию. Впрочем, дворец теперь в расстройстве: многие комнаты снова переправляют, и мебель вынесена.

Вечером, при свечах, вид должен быть довольно красив и оригинален, а днем дворец очень темен, потому что по большей части освещается сверху раскрашенными стеклами. Лучшая комната Music Room, обита красными обоями с золотыми фигурами и узорами. В столовой стол на 90 человек, замечательный тем, что, вероятно, не раз принц-регент лежал под ним. Кухня великолепная, или кухни, потому что на каждый сервиз, на холодное, на горячее, на дичь, на пирожное и проч. имеется особенное отделение. Батареи медной посуды свидетельствуют о победах. Погреба мы видеть не могли, хотя, вероятно, он не уступает кузне, и принц-регент выразился в нем с особенным могуществом и любовью. Вообще впечатление дворца то же, что цибика* огромного размера. Из китайских художественных предметов особенно примечательны китайские суда из кости.

Леди Морган рассказала мне, что кто-то вывез из Китая четыре картинки, которые валялись потом в небрежении. Понадобилось этому человеку перекрасить свой дом, и маляр, призванный им, увидел картинки и вызвался перекрасить дом, если их ему уступят. Хозяин с радостью на то согласился, но узнал после, к сожалению своему, что эти картинки проданы были за тысячу фунтов стерлингов, если не более.

Жилые покои, спальни, кабинеты тесны и низки. Нынешняя королева не любит Брайтона. Принц-регент не только создал Брайтон, но и развратил его, и разврат пережил его. Конюшня, циркулем построенная, очень хороша. Сад порядочный, особенно для лысого Брайтона, то есть бездревесного. «В центре стоит большой собор, напоминающий Московский Кремль», – сказано в описании. И это довольно странная мысль – сочетать кремлевский стиль с китайским стилем.

German Spa. Заведение искусственных вод. Зала порядочная, но сад очень тесен. Англичане уморительны со своими иностранными наименованиями. У них все минеральные воды – Спа, как у нашего провинциала все русские послы и посланники – Поццо ди Борги…

Леди Морган пишет теперь книгу «Женщина и ее господин». Философское сочинение с примесью юмора, – сказала она, – так как женщина не должна быть педантичной в своих сочинениях». Она хочет показать несправедливость лишения женщин всех прав гражданских, особенно в Англии. Я обещал выслать записку о некоторых узаконениях русских касательно женского пола и известие о наших женских знаменитостях.

Она с большим уважением говорит о Екатерине и предпочитает ее Петру, слишком большому варвару. Я оправдывал Петра, разумеется, не унижая Екатерины, левой руки его, то есть необходимой союзницы и пополнения правой.


28 сентября

18-е купание. Вода холодна, но день красный. Меня иногда берет раздумье: хорошо ли купание для глаз?

Вчера утром был у мистрис Перри, слушал племянницу, и у мисс Портер, которая обещала мне письмо к сестре лорда Байрона. Вечером вновь у Перри. Живая малютка, свободно говорит по-французски. Муж ее адвокат. Хорошо, сказывают, живут в Лондоне.

Тут был и издатель журнала «Examiner», лучшее журнальное и полемико-политическое перо. Он за правительство, но впереди.

С актером Янгом говорил о театре, о Тальма. По его мнению, французский театр падает, а английский – уже упал. Декоратор – вот главный оратор. Янг коротко знал Тальма и уважал в нем артиста и человека, скромность его.

С сэром Чарльзом Морганом говорили мы об О’Коннеле. Он признает его добросовестным, хоть и честолюбивым. Недавно отказался он от выгодного судейского места в Ирландии, а сам всегда нуждается в деньгах. Однажды на митинге старуха, заслушавшись красноречия его, воскликнула:

– Вот бы тебе быть нашим королем!

– Президентом, хотела ты сказать, добрая старушка, – прервал ее О’Коннел[54].

Он искренно поддерживает правительство, но должен всегда быть впереди того, что делается в пользу Ирландии, чтобы пугать тори народом, сохранить свою власть и дать правительству остыть в ирландском деле. Меньшая дочь Горацио Смита – прелесть, но всего лучше – пение племянницы.

Сегодня первый мой урок английского языка. Хотя мой язык и без костей, но не переломать его на английский лад. Надобно уметь свистеть или петь. Сперва выучишься нанизывать бусы языком, а там уже английские слова. Да и вовремя начал я, за неделю до отъезда, а вот уже три недели, что я здесь праздно шатаюсь. Хорош мой титулярный советник, да и сам я по себе порядочный коллежский регистратор.

Приятельница мисс Портер, мистрис Морган (не родня леди), просила меня написать ей какие-нибудь русские стихи для альбома. Я написал ей куплет к морю, который годится для английского альбома.

Доктор Джонс звал меня провести у него ночь с одной очень красивой особой, хорошо играющей на рояле… Здесь на вечер зовут обедать, а на ночь значит – на вечер.


30 сентября

Вчера и сегодня 19-е и 20-е купание. Вчера ездили мы с Леонтьевой в замок Зарундел, собственность герцога Норфолкского, милях в 20 от Брайтона. Позавтракали очень хорошо на половине дороги у моих приятельниц Парсон («Parson’s hotel»), которые дали мне письмо к содержателю гостиницы для доступа в замок. Это первый английский замок, который я вижу, и хорошо, что не лучший, хоть и он замечательный и древний, по крайней мере есть остатки древности, но вообще он заново переделан. Двор и фасад строения на дворе прекрасны. В стенах много замечательной каменной резьбы.

Baronial Hall, обыкновенный театр многих сцен из романов Вальтер Скотта, с расписанными стеклами (но современными), с большим камином, дал мне топографическое понятие о пиршествах старых баронов. Библиотека по числу книг очень бедная, но шкафами своими из цельного магонского дерева великолепна, вся деревянная отделка – резная. Колонны, от потолка и до пола, удивительной работы и красоты. В других покоях также много хорошей отделки деревом, но мебель довольно обыкновенная. Жилых покоев мы не видели, потому что в них живет теперь невестка герцога Норфолкского, жена единственного сына его.

Вид из некоторых окон обширный: море зелени, усеянное группами деревьев, как островами. Башня с жильцами. С башни, как и всегда, уверяют, что во всякую погоду видишь за тридевять земель тридесятое царство… но мы ничего не видали. Сад, оранжерея. Особенного ничего нет. Ежегодно созревают пятьсот ананасов, и, если судить по образцам, виденным нами, большой величины.

Парк обширен, но мы не углублялись в него. Впрочем, Пюклер мало говорит о нем, а если было бы что описывать, то, несмотря на дождь, который так и лил, он всё не избавил бы читателей от прогулки. Да и указатели письменные и словесные, хотя англичане великие краснобаи и самохвалы, не соблазнили нас парком. Вероятно, не содержится он в требуемой щеголеватости. Есть башня, с которой можно обнять весь парк, но она была уже заперта, и ключник уже закончил свой день; а в Англии всё на часы рассрочено, и не в известное время ничего не делается.

Новейшая часть замка, построенная отцом нынешнего герцога, стоила, сказывают, 800 тысяч фунтов стерлингов. И как подумаешь, что это не из лучших замков, и что по всей Англии их может быть – сколько? Несколько сотен, что ли? То изумляешься богатству этой земли. Да прибавьте еще к наличному итогу присутствие нескольких столетий, которые более или менее сохранились в камнях и деревьях, и эту вековую собственность, эту наследственную земельную собственность, которая не менее важна, чем наследственность династии. Право, нельзя не сказать, что Англия – царственная земля и первая держава в Европе. Богатство, устройство германское имеет также свою цену, но всё это мещанское, мещанская трагедия в сравнении с трагедией греческой.

Возвратились мы к десяти часам. Сели обедать и выпили шампанского за здоровье присутствующей и отсутствующих племянниц. Мой морганический союз рушился. Леди Морган и племянница уехали третьего дня в Лондон. Племянница поет «Вот мчится тройка удалая» и очень порядочно выговаривает, только сгрустнулось затрудняет ее. Я обещал прислать ей музыку Виельгорского на эти слова.

Мне иногда хочется порядочно заняться английским языком, но потом, как обдумаешь, что говорят ли по-английски на том свете, да разочтешь, что я ближе к тому свету, нежели к здешнему, то печально откажешься от труда безнадежного…