[25]. И заявила: «Вот сколечко ты знаешь».
А я, было дело, еще и крепко страдал по Мэри Энн. О чем я думал?
В общем, мама сказала обращать на них ноль внимания. Рассказала мне, как она, когда была маленькой, заявила дяде Гарри, который был отчаянным футбольным фанатом, что Джо Намат и «Джетс» побьют «Колтс» в «Суперкубке». Дядя расхохотался ей в лицо. Потом, когда команда «Джетс» выиграла, он с ней перестал разговаривать. Есть люди, сказала мама, кому невыносимо оказаться неправыми.
А я ляпнул: «„Джетс“ и „Колтс“ в Суперкубке? Ё-моё. Да это, должно, сто лет назад было. Сейчас обе команды – полный отстой».
«Спасибочки, – сказала мама. – Вот теперь я почувствовала себя по-настоящему старушкой».
Когда мне придется встать и произнести, что моя затея накрылась, Мэри Энн с Арни пропесочат меня так, что чертям жарко станет. Изо всех сил надеюсь, что Клинтон выиграет выборы.
Глава 12Рубен
Вздрогнув, он проснулся – полностью одетый, не в своей постели. Глазная повязка была на месте, значит, он не понимал, что вот-вот уснет. Должно быть, задремал на часок-другой, но, по-видимому, в выходившее на восток окно пробилось солнце. Он лежал, не двигаясь, слишком сонный, чтобы сразу понять, где он. Чьи-то пальцы касались неровной, частично отмершей кожи на изуродованной половине лица. Захотелось вскочить, потом он вспомнил. Даже сознавая, что пальцы принадлежат Арлин, он не подавил в себе порыва уйти: так, остроту снял на десятую часть.
Открыл глаз, но не увидел ее. Она лежала не там, где была раньше утром, а с противоположной стороны, слева. Он слегка шевельнулся и почувствовал ее губы на левой щеке.
Внутри все холодом обдало.
– Что ты делаешь?
– Целую твое лицо.
– Почему эту сторону?
– Все равно ж она твое лицо. Так?
– И это все, что тебе известно. Эта кожа взята с моего бедра. – Рубен надеялся, что реальность такой пагубной подробности поможет создать особый мотив для отстраненности.
– А если б я целовала тебя в бедро, те же сетования слышала бы?
А потом это снова произошло: губы коснулись кожи прямо под повязкой, отчего у него живот подвело.
– Арлин! Мне неловко.
– Есть что-нибудь, что я могла бы делать, не вызывая у тебя неловкости? – В голосе росло возмущение, до странности уютное в своей близости. Впрочем, остальное было слишком странным и новым.
– Ты могла бы дать мне встать.
Она прижималась к нему сбоку, придавив его левую руку, вызывая нем ощущение попавшего в капкан, но длилось это недолго. Накинув халат, Арлин встала у окна, ожидая, пока Рубен отыщет туфли.
– Знаешь, в чем твой недостаток? – Он ответил на ее взгляд. – Я много раз это говорила, ведь так?
– Видимо, одному мне. У меня полно недостатков.
– Ты наверняка на все готов, только бы тебя не полюбили.
Ему захотелось сказать: «Почему же тогда ты не поддаешься, не бросаешь?» Только где-то в глухом закутке его существа таился страх: а вдруг, если спросить, возьмет да бросит. Рубен отыскал туфли и открыл дверь спальни.
– Рубен, ты чего бесишься на меня? Ты чего уходишь, как бешеный? Что, черти веселые, я не так сделала?
Он пошел по коридору к выходу и столкнулся с Тревором, который, еще в пижаме, направлялся в ванную. Волосы у него на затылке после сна смешно торчали, будто их корова языком лизнула. И некуда было спрятаться, никак не пройти незамеченным.
– Доброе утро, мистер Сент-Клер, – произнес Тревор и запер за собой дверь ванной, оставив Рубена гадать в недоумении, чего он ожидал и почему ничего особенного не случилось.
Когда он дотронулся до дверной ручки, Арлин остановила его сзади, положив руку на плечо.
– Итак, ты все равно приедешь вечером?
– Арлин, это ошибка. – Он даже не обернулся, говоря это, просто стоял, глядя на улицу, как будто отрывался от входной двери. – Я не знаю, зачем мы вообще начали это.
– Захочешь вернуться, я тебе объясню.
Он покачал головой, не оборачиваясь.
Рубен стоял перед первым классом, в желудке у него что-то бурчало, глаз резало от недосыпа.
– Сегодня срок сдачи внепрограммного задания. Мне хотелось бы увидеть лес рук. Сколько из вас решили участвовать?
Рука Мэри Энн взметнулась первой, за ней почти следом подняла руку еще одна девочка, ее звали Джейми, которая носила одежду приглушенных тонов и старалась сесть в последнем ряду и слиться со стенами. Затем – мальчик по имени Джейсон, которому нравилось выражать трудности роста битьем и который жаждал получить все дополнительные поощрения, какие только мог. Через секунду-другую осторожно поднял руку Арни Дженкинс, рослый, нескладный, грубоватый малый, который когда-то спросил Рубена, не пират ли он.
– Решил? – спросил Арни. – Или на самом деле участвовал?
– Арни, ты участвовал?
– Ну. Я решаю. Лишнее поощрение мне не повредит. Только я не смог ничего придумать. Впрочем, я старался, правда.
– Старание трудно подшить к делу, Арни. По-моему, тебе лучше опустить руку.
Рубен глянул на Тревора, который невидяще уставился в стену справа от себя.
– Тревор?
Тревор поморщился и поднял руку.
– Это все? Четверо? Из класса в тридцать девять человек? Что ж, поздравляю четверых из вас: они приложили силы. Теперь. Вы записали то, что сделали, на бумаге, как я просил? Передайте, пожалуйста, работы мне. После этого мы представим ваши идеи классу. Мэри Энн, ты не согласилась бы стать первой?
Рубен знал: она согласится.
Мэри Энн встала во главе класса, словно всегда знала, что это ее место по праву, что ни на каком другом она никогда не чувствовала себя так удобно.
– Так вот. Только у земли так много ресурсов. Поэтому переработка очень важна. А у нас, в Атаскадеро, нет системы сбора вторсырья для переработки. Вот я и собрала немного баков под переработку, их, разумеется, не хватит на каждого жителя в городе, но достаточно для всех, кто озабочен положением и решит обратиться за таким баком. На справочных стендах по всему городу, в «Лаки» и «Кмарте»[26] мы повесили маленькие объявления, где говорилось, что мы предоставим их бесплатно.
Рубен перебил коротко:
– Мы?
– А-а. Мой отец возил меня повсюду. А потом я написала письмо в Городской совет в поддержку системы сбора вторсырья для переработки. И я получила под ним подписи сорока моих соседей. Копия письма есть в моей работе, мистер Сент-Клер.
– Спасибо, Мэри Энн. Я взгляну на него. А что у тебя, Джейсон?
Джейсон неспешно пошел по проходу, задерживаясь, чтобы пнуть по ноге очередного мальчика.
– Уф. Некоторые думают, что у нас, в Атаскадеро, нет банд, но они ошибаются. Я говорю, взгляните на граффити. Их еще «метками» зовут. – Говоря это, ученик повернулся к Рубену, словно все остальные в классе и так поймут, о чем речь. – Это как бы бандитский язык, вроде бахвальства. Вот я и пошел к владельцам магазинов, чьи стены пометили, и сказал: «Если вы заплатите за краску, я эти метки закрашу». Кое-какие на следующий день опять появились, но я их снова закрасил. У одного магазинчика три раза красил. Зато через некоторое время бахвалы, думается, просто устали малевать заново.
– Джейсон, ты мне подготовил перечень всех магазинов?
– Ну да, все это есть, мистер Сент-Клер.
– Отлично, Джейсон, я впечатлен. Спасибо.
Не то чтобы эта затея производила необычайное впечатление, скорее наблюдение, под стать источнику вдохновения.
После его отзыва Мэри Энн, похоже, разобиделась, затаив злость, но он и вправду не был впечатлен ее работой. Еще в начале семестра Рубену стало ясно, что большую часть этой работы делал отец. «Собранные вместе» баки под переработку, сказала она. Интересный эвфемизм для того, производством чего занят родитель.
Тревор сидел, вновь уставившись в стену. Рубен понимал, как тяжко будет Тревору, а потому оберегал его до последнего, видя в том способ оттянуть собственную боль, если бы только выбор был за ним.
– Джейми?
Джейми прошла неслышным шагом и дрожащим голосом проговорила:
– Я пошла в дом престарелых «Дерево дуба» и побеседовала с некоторыми из обитателей. И все, что они мне рассказали, я записала. Как рассказ. Об их жизни. Так что ребята из класса могут прочитать про них. Потому что иногда молодые не знают, как о многом есть что сказать пожилым людям. Если бы мне можно было воспользоваться ксероксом в канцелярии, я бы скопировала по экземпляру для всех. Я не могу сделать этого в копировальном бюро, это было бы запредельно дорого. В рассказе почти двадцать страниц.
– Спасибо, Джейми. Попробуй поговорить сегодня во время обеда с директором школы. Узнай, не позволит ли она тебе.
– Ладно. – И девочка поспешила на свое место.
Рубен посмотрел на Тревора, и Тревор посмотрел на него. Рубен ощутил укол смущения, вспоминая, как утром наткнулся на мальчика в коридоре рядом с его спальней, однако сам Тревор об этом пока не заговаривал.
Тревор глубоко вздохнул, протащился вперед, шагая медленно и осторожно, словно ступал по сходням. Рубен чувствовал, как запылало его собственное лицо, как будто это он сам представлял работу, сам испытывал волнение.
Тревор встал перед классом и снова вздохнул.
– Я в свою затею вложил много времени и сил, – сказал он. – Только не получилось, как я хотел. – Тихий и опустошенный, он повернулся к доске и нарисовал простой вариант схемы «заплати другому». Пользуясь указкой Рубена, показал на первый круг. – Тут значился Джерри. Я помог ему получить работу. Но потом он нарушил свое слово. Не знаю, можно ли «заплатить другому» в тюрьме. Думается, можно, потому как люди там нуждаются в милости больше кого бы то ни было. Только я не знаю, заплатит ли он. Потом, тут значилась миссис Гринберг. Я потратил три полных дня на устройство ее садика. Только… она умерла.
Арни вылез без спроса, выкрикнув: