– А вот интересно, можно ли заплатить другому на небесах?
Класс засмеялся, загикал, и Тревор обменялся взглядом с Рубеном, словно умоляя унять это.
Рубен ударил правой рукой по крышке стола – жестко. Тревор вздрогнул.
– Тех из вас, кто не удосужился принять участие, убедительно прошу не застилать свет тем, кто попытался. – Ученики выслушали учителя с каменным молчанием, большинство даже рты раскрыли. Рубен впервые нарушил выдержанную беспристрастность и по выражению ребячьих лиц понял, что только что он пустил в ход человеческий аналог летающей линейки Лу. – Пожалуйста, Тревор, продолжай.
– А-а. Ладно. Тут вот еще и третий был. Но. Что ж, я не совсем уверен, насколько благой была идея. В любом случае я собираюсь отыскать еще трех человек. Понимаете. Начать сызнова.
Мэри Энн подняла руку:
– Но мистер Сент-Клер, срок прошел. Сейчас ему нельзя ничего делать по заданию.
Тревор внутренне сжался от ее вызова.
– Я не для похвалы это делаю, Мэри Энн. Я делаю это, чтобы посмотреть, можно ли и вправду изменить мир. – Он вновь бросил взгляд на Рубена, ища поддержки, и Рубен подал неприметный знак, махнув рукой книзу, словно говоря: «Соберись. Не ввязывайся в это».
Арни поднял руку и вскочил.
– Но ведь нельзя изменить мир на основе чести. Елки, это ж всякий знает. Предоставьте людям волю, и они не станут этого делать. Стоит только отвернуться, как тут же и перестанут. Посмотрите, я говорю, на то, что произошло.
Тревор снова ринулся защищать себя, уже круто и щетинисто, словно круговую оборону держал.
– Не вина миссис Гринберг, что она умерла, Арни.
– Ну да, люди умирают, или в тюрьму попадают, или просто дурака валяют – какая разница? Все равно они не делают, что требуется.
– Хорошо. Достаточно споров. Легко стоять здесь и критиковать идею Тревора за то, что у него возникли трудности с результатом, но все равно это лучшая идея, особенно когда у большинства из вас вовсе никакой нет. Итак, вечером я посмотрю все. Наилучшая работа заслужит автоматом «отлично» по этому предмету. Все, кто принял участие в выполнении задания, почувствуют положительное влияние на его или ее итоговую оценку.
И все же, пока Тревор возвращался на место и отыскивал нужную страницу в учебнике, спор продолжался, шепотом расходясь по классу.
В конце занятий в следующую пятницу Рубен встретил в коридоре Анну Морган. Директор сказала, что позволила Джейми скопировать рассказ в канцелярии, потом попросила, если он свободен, зайти к ней в кабинет поговорить. В приглашении звучало нечто от «давайте-ка побеседуем» – нескольких слов, за которыми никогда еще не следовало ничего радостного или доброго.
Он сел на стул в сторонке от директорского стола, на то самое горячее место, где сидел в свой первый день в школе, и чувствовал себя сейчас лишь немногим уютнее.
– Вот что, Рубен, не хочу, чтобы вы сочли, будто в моих глазах это проблема. Мне просто надо донести это до вас. Мне сегодня поступила очень серьезная жалоба от родителей Мэри Энн Телмин.
– Не рассказывайте. Позвольте, я догадаюсь. Они считают, что их маленькая принцесса должна была получить победный балл.
– Да, но это еще не конец. Они огорчены тем, что его получил Тревор Маккинни. Утверждают, что это неподабающе, если учесть, что вы и Арлин Маккинни… встречаетесь. – Неловкая пауза, во время которой ни она, ни он не говорили и не смотрели друг другу в глаза. – О чем я даже не знала. Я не расспрашиваю вас об этом. То, что вы делаете со своей личной жизнью, ничуть меня не касается, Рубен. Мне неудобно даже говорить с вами об этом, но вы обязаны знать, что жалоба подана.
– Что вы им сказали?
– Что обсужу это с вами и определю, имела ли место хоть какая-то предвзятость при выставлении оценок. Я уже знаю, что ничего подобного не произошло, поскольку понимаю, что вы не тот учитель, который такое позволит.
– Откуда они черпают сведения? У меня такое ощущение, будто я под какой-то слежкой.
– Вы прежде никогда не жили в маленьком городке, ведь так? Атаскадеро, возможно, не настолько мал, чтобы в буквальном смысле все знали всех, но лица становятся примелькавшимися. А каждое новое выдается.
– В особенности мое. Извините. Опять я за свое. Значит, другими словами, я иду с кем-нибудь ужинать или в кино, а на следующий день люди судачат о том друг с другом.
– Боюсь, что так.
На Рубена вдруг навалилось постоянное недосыпание, быстрое помрачение, от которого осталось ощущение слабости и легкой тошноты. Но он сделал глубокий вздох и поведал Анне основы системы «заплати другому». Директор слушала внимательно и, казалось, была поражена размахом идеи Тревора.
– Цель данного задания состояла в том, чтобы побудить учащихся мыслить глобально, – сказал он. – Джейми вышла с идеей, как изменить сознание класса. Мэри Энн с Джейсоном постарались изменить Атаскадеро. Только у Тревора оказалась идея, которая, возможно, больше этого города. Его критиковали за то, что результаты не хороши. Только семейство Телминов тоже не сможет клятвенно утверждать, что город примет сбор вторсырья для переработки. Это не должно отрицать усилий. Которые, кстати, в случае с Мэри Энн больше принадлежат ее отцу, нежели самой девочке. Так что мне предлагается пинать Тревора, когда он упал, наказать его за то, что старые люди умирают, а наркоманы не остаются чистыми, за то, что невозможно излечить чужое одиночество?
– Вы не рассказали мне, что было в последнем кругу.
– А-а. Вот. У меня мало подробностей. И еще, для вашего сведения, мы с Арлин Маккинни встречались несколько раз. Встречались. И это все, что было между нами. И с этим уже покончено, и покончено неловко. По-моему, ситуацию раздули гораздо больше, чем на то дают основание факты.
– Эта часть никогда не была моим делом, Рубен, но я расскажу Телминам, что обсудила с вами ученические работы и одобрила приоритеты, которыми обосновывались оценки.
– Анна, дело даже не в красоте самой идеи. Если бы вы только видели, сколько трудов он положил. Он отдал больше сотни долларов собственных денег этому бездомному, больше тридцати часов потратил на приведение в порядок садика престарелой женщины. Ему было так больно, он так расстроился.
Анна внимательно смотрела на Рубена, когда тот говорил, и он заметил, как в ее взгляде образуется что-то, имеющее отношение к нему, словно он смотрелся в зеркало. Затем выговорила то, что обнаружила, словами:
– Вас ведь и вправду заботит этот мальчик, да, Рубен?
– Ну да, заботит. Но это не меняет фактов.
Впрочем, Анна уже была убеждена в отсутствии какой бы то ни было предвзятости, так что Рубен, должно быть, беседовал сам с собой.
Иногда я все еще думаю о Джерри. Прикидываю, выпустили ли его уже из тюрьмы. Если выпустили, то сообразить не могу, почему он опять сюда не заглянул, хоть поздороваться.
Иногда думаю, может, он и не виноват ни в чем. Может, полиция ждала от него какой-нибудь гадости, вот и постарались, пригляделись и отыскали. Может, будь он почище одет, они бы кого другого поискали, чтоб арестовать.
Или, может быть, он и впрямь лопухнулся.
Иногда я думаю, что он вовсе не был мне другом. Что просто так говорил – из-за денег. Только меня тошнит от такой мысли. Вот мне и по душе притворяться, будто ему почему-то никак нельзя сюда добраться, вроде как услали его куда-то и впрямь далеко от дома. И вот он где-то там, вдалеке, «платит другому».
Понимаю, что он, наверное, этого не делает. Просто мне приятно так считать.
Глава 13Шарлотта
Машину она оставила в парке, там, на Марине[27], и спустилась по подъездному пандусу. Вышла на мост по полосам движения на север, потому что проходы для пешеходов были закрыты. Шел четвертый час утра, движение было редким, если вообще что-то двигалось. Когда время от времени проезжала какая-нибудь машина, она старалась прикинуться маленькой.
«Вот это фокус, – думала она. – Я – малышка. Мой психотерапевт точно был прав». Она до того привыкла отпускать шутки, что остановиться не могла, как ни старалась. Даже мысленно, в собственной голове, даже когда все ужасно не смешно. С нее станется в уме про падение шутку складывать, летя вниз.
Она заглянула за красноватое ограждение моста. Внизу в лунном свете виднелась земля. Она еще не дошла до воды, и в этой части моста не было защитной платформы. Здесь-то было бы легче, подумалось ей, без платформы. Но нет. Не здесь. Как ни крути, а земля – жесткая. Не здесь.
Мимо проехал фургон. Она обернулась, чтобы удостовериться, что появление машины не имеет отношения к ней, поскольку убедила себя, что любой, кто увидит ее, догадается, зачем она здесь. Вот тут-то она и заметила, что ее преследуют. Близко он не подходил, но совершенно очевидно – преследовал. В голову сразу всякие мысли полезли. Идти по улице ночью, даже если и в последний раз. В этом городе ночью небезопасно. Разлететься в брызгах по холодной, как лед, поверхности залива – это одно, только жизнь держит в загашнике шутки пострашнее смерти, и кому как не ей знать об этом. Она вновь глянула через плечо. Этот ничуть не приблизился.
«Мужичок-малышок, – подумала она. – Так чего мне так беспокоиться? При пяти футах десяти дюймах[28], несущих и в без того солидном теле сорок лишних фунтов[29], она может с ним справиться. Если только у него ножа нет. Или пистолета. В прошлый раз у мужика был пистолет. Малышок такой, зато хорошо вооруженный».
Еще раз оглянулась. Может быть, она ошиблась. Может быть, он просто гуляет по мосту, не обращая на нее внимания. «Да, как же. Мне да такая удача».
Оставалось только одно. Сделать в точности то, что она задумала с самого начала. Она бросилась к ограждению и перелезла через него.