– Так или иначе, тебе придется с ним поговорить.
– Я думала, может, проехаться к нему с Тревором. – Такое в прошлый раз неожиданно здорово сработало, вот только… слишком уж, похоже, тонка ниточка.
– Так если он рвет с тобой, то большего и горя нет.
– А почему это кажется странным?
– Последнее, что я слышала, этот парень только для секса, пока Рики не вернется домой.
Арлин резко откинулась на спинку стула и пронзила Лоретту взглядом, который приберегала для недоумков, тупых и круглых идиотов.
– Рики не воротится. Неужто ты не понимаешь, Лоретта?
У Лоретты бровки вздернулись домиком.
– Неужто я не понимаю этого? Неужто я не понимаю? Милочка, по большому счету, единственной живой душой на Земле, не осознававшей этого, была ты.
Арлин вздохнула и выплеснула остатки кофе в раковину.
– Что ж, мне потребовался пересчет, – сказала она.
Когда Тревор прыжком одолел порог кухни, Арлин попросила Лоретту: исчезни. Выразила она это на языке жестов, который становится понятен, только если вы давным-давно знаете кого-то.
– Да я только собиралась еще чашечку выпить, Арлин!
Арлин сграбастала кофеварку, выдернув на ходу шнур из розетки в стене. Там бултыхался кофе еще порции на три.
– Пей на здоровье! – воскликнула она, вручая все это хозяйство Лоретте.
– Так. Не мне рушить головой кирпичную стену. – Только черта с два она не возьмет кофеварку с собой.
– Привет, мам! Зачем ты отдала Лоретте кофеварку?
– А-а. Ничего особенного, милый. Послушай. Сейчас занятий в школе нет, ты когда-нибудь видишься с мистером Сент-Клером?
– А то, мам. Часто с ним вижусь.
– Где именно?
– К нему домой езжу.
– А-а. Надо бы нам сделать это. Когда-нибудь.
Вместе.
– Ладно. Прямо сейчас?
– Ну. Может, не сразу сейчас.
– Почему не сейчас?
– Я не звонила, не предупреждала.
– Я никогда не звоню. Просто сажусь на велик и еду.
– Ну, ты – другое дело, милый.
– Какая разница?
– Э-э. Дай подумать минуточку.
По пути в машине, которая в последнее время тревожно рычала и дребезжала, Арлин вновь принялась расспрашивать:
– Тревор, ты когда приезжаешь туда… и говоришь с ним… он когда-нибудь… ну вроде… спрашивал обо мне?
– Ага.
– Сколько раз?
– Всякий раз.
– Правда?
– Ну да. Правда.
– О чем он спрашивал?
– Ну, он всякий раз говорит: «Как мама поживает, Тревор?» – а я тогда говорю: «О-о, отлично, у нее все отлично». А он тогда говорит: «Так. Тревор. Она когда-нибудь спрашивает обо мне?» – Повисла долгая пауза. – Если он попросит тебя выйти за него замуж, пойдешь?
– Пока он не спрашивал меня об этом.
– Если бы спросил?
– Не спросит. Может, поговорим о чем-нибудь другом? – В любом случае пора было менять тему беседы. Ехать было не очень далеко.
Когда открылась дверь, Тревор ринулся в проход, словно жил здесь.
– Привет, Рубен! – выкрикнул он на ходу.
– Привет, Тревор. Арлин? Вот так сюрприз.
Он был в тренировочном костюме и небрит, что выглядело странновато, поскольку щетина у него росла только на одной стороне. И вид у него был печальный. Не то чтобы хоть что-то из этого трогало Арлин, ее занимало совсем другое: как же сильно она соскучилась. Чувство было громадным, тяжелым, едва ли не больше, чем могла удержать душа.
– Извини, я не позвонила заранее, но… – «Но» что, Арлин? Ты как собираешься закончить фразу? Но я не хотела дать тебе возможность сказать «нет». Не беспокойся. Или, того хуже, услышать, как он произносит ее имя, до того жутко, как обычно начинают фразу, которая причинит дикую боль.
– Да ничего страшного. Проходи.
Она вошла и встала: чувствовала, что не в себе, понимала, что Тревор наблюдает за ней, и не знала, что сказать. Того, что было в прошлый раз, не будет. Они распаковывали вещи, и Тревор был полностью погружен в иной мир. У нее и сил-то недостанет поговорить нормально. Но, коли на то пошло, утешала она себя, у него тоже.
– Тревор, с каких пор ты стал звать мистера Сент-Клера по имени? Я тебя не так воспитывала.
– Он сказал мне, что можно. Только летом. Когда осенью в школу вернусь, то в классе я обратно переключусь.
– Это правда, я позволил.
– А-а. Ладно.
Где-то на свете, Арлин знала, были еще слова. Если б только она сумела их найти! Она присела на краешек дивана, и он принес имбирный эль. Молчание разрослось до того, что, казалось, кроме него во всем доме ничего не было.
Тревор спросил:
– А где Мисс Лайза?
– Я ее давненько не видел. Думаю, она на заднем дворе, птиц пугает.
– Пойду посмотрю. – Мальчик бурей унесся, предоставив Арлин место для ведения разговоров, чего теперь уже не хотелось.
– Арлин, я…
Она быстро вскочила, так что он не успел договорить того, что высказал бы, не прояви она заботу:
– Как же я скучала без тебя!
– В самом деле? – В голосе звучало удивление.
– О, да! Мелочи всякие. Успела привыкнуть, что ты рядом.
– А что за мелочи?
– А-а, просто, ты ж понимаешь. – И знала: не понимает. – Вроде забавных сообщений, которые ты оставлял на автоответчике или еще где. Ни одного не помню дословно, только они были забавными. Мне не хватает такого.
– Сожалею, что не позвонил. Столько всего в голове накопилось.
– Ну да. И у меня тоже. – «Ну да. Все они так говорят».
Она вытянула руку и притронулась к его правой щеке. Колючей от щетины. Дурочкой себя выставляла, понимала это, но все было нипочем. Она едва не была готова молить. Каждый считает немыслимым, но где-то в глубине сознания она понимала: люди все время так поступают. Прислушайтесь хотя бы к популярной музыке – и вы услышите. Я на колени паду пред тобой. Молить мне гордость не помеха. Детка, молю тебя – не уходи[34]…
Она уже собиралась с духом признаться, что больше всего не хватало секса. Ну, даже не секса самого по себе (хотя и его тоже), а той пугающей близости, какую он доставлял. Она уже готовилась признаться, что не в силах опять отказаться от этого, не так скоро. Пусть даже потом лучше и не будет.
Не успела: вернулся Тревор с кошкой, улегшейся у него на плечах.
Они пробыли около часа, и большую часть времени Арлин потратила на то, чтобы дивиться легкости, с какой Рубен и Тревор разговаривали друг с другом. Приглядывалась она пристально, как будто это было то, чему следовало научиться.
На следующий вечер Рубен позвонил и пригласил поужинать у него дома. Сказал, что все приготовил и ощутил готовность стать поваром.
– Я надеялся попасть на автоответчик, – сказал он. – Собирался оставить забавное сообщение.
– Хочешь, чтоб я повесила трубку и ты смог перезвонить?
– Нет, не стоит. Постараюсь быть забавным, когда увижу тебя.
Тут-то она впервые подумала, что забавным он не бывал никогда прежде. Никогда лицом к лицу. Только голосом на пленке.
– Рубен?
– Да?
Ей было противно то, как она выговорила его имя. Эдак напыщенно, ужасно, весомо: так люди выговаривают, предваряя дурные вести. Она понимала, что и у нее так вышло. Услышала в его голосе. Всякому противно услышать свое имя, произнесенное таким тоном.
– Последнее наше свидание?
– Да.
– Я знаю, что ты собирался мне сказать.
– Знаешь?
– Ну да. Знаю. Только не говори мне, ладно? Пожалуйста. Просто не говори.
– Хорошо. Не буду. – Голос его звучал… она никак не могла в точности понять. Обиженно? Облегченно?
– Не скажешь?
– Нет, если ты этого не хочешь.
«Е! – воскликнула она про себя, вешая трубку. – Кто бы подумал, что это выйдет так легко?»
Никогда прежде не бывала она в постели Рубена, та оказалась громадной и удобной. Хрусткие простыни воспринимались девственными. Она лежит справа, перекинув одну ногу через него, теребя пальцами волосы на груди. Потом проходится по его ребрам, разбираясь в шрамах, как в топографической карте, просто чтобы напомнить себе, где она находится. Их приятно касаться, ведь, не будь их на этом теле, оно не было бы телом Рубена.
У нее не было уверенности, спит ли он. Она позволила себе отдаться ощущению, чувству, будто каким-то образом смотрит на все сверху. Не столько в телесном смысле, больше в смысле перспективы восприятия. Она настолько уверилась, что все кончилось, но, поднимись она чуть повыше, взгляни чуть подальше, может, и сумела бы разглядеть все. Задумалась: а вспомнит ли она это ощущение в следующий раз, когда покажется, что что-то идет не так. Понимала: наверное, нет. Понимала, что люди пересекают эту черту познания все время, но, черти их веселые побери, если они не склонны бежать за черту обратно.
Она тихонько зашептала, надеясь, что слова западут ему в голову, не будя его, никак не привлекая внимания к ней самой:
– Я так рада, что ты решил не рвать со мной.
Глаз открылся, Рубен моргнул и сглотнул, словно бы пребывал в полусне.
– Рвать с тобой?
– Ну да. Но давай даже говорить об этом не будем сейчас.
– Да я и не думал никогда расставаться с тобой.
– Нет?! – Арлин рывком поднялась, опершись на локоть, как будто, всматриваясь более пристально, могла чем-то себе помочь. – Ну, а что ж ты тогда собирался сказать?
– И ты думала, что я это пытался сказать тебе в прошлый раз?
– Ну да. Разве нет?
– Так значит, именно это ты просила меня не говорить?
– Ну да. Что ж тогда было?
Она видела, как вздымалась его грудь, вбирающая воздух. Привыкшая к мужским расспросам о вещах весьма чудных (обычно, проверяющих ее на моральную гибкость), она не любила ждать.
– Не важно. Тебе бы это не понравилось.
– Может, и нет, но, черти веселые, ты ж отлично понимаешь, что теперь я должна это услышать!
– Только не смейся, ладно? Я собирался просить тебя выйти за меня замуж.