Он наполовину приоткрыл окно.
— Так что, — выговорила она. — Вам угодно пойти на свидание или как?
— И да, и нет.
— Это что еще, черти веселые, за ответ?
— Честный. Что вам угодно, чтобы я сказал?
— Мне угодно, чтоб вы сказали: «Арлин, в воскресенье вечером я ничем не занят. Может, сходим с вами в кино?» — или еще что.
Рубен вздохнул. Поставил «фольксваген» на скорость, снова заглушил двигатель.
— Арлин, не хотели бы вы пойти в кино в воскресенье?
Он этого не хотел, но получилось так, что слова прозвучали раздраженно, как у малого ребенка, которого заставили попросить прощения, когда он ничуть не чувствовал себя виноватым.
— Да, хотела бы. Только об заклад бьюсь, я еще пожалею, что эту кашу заварила.
— Я тоже на это пару долларов поставлю, — пробурчал Рубен, только он уже полквартала проехал, прежде чем произнес эти слова.
Глава десятая. Арлин
Лоретта сидела у Арлин на кухне, пила кофе и смахивала со лба уйму густых белокурых волос. Арлин прикинула: будь у нее такая же копна, она бы тоже дурачилась с волосами почем зря, только у нее таких никогда не будет, к тому же, пусть и легко стать такой блондинкой, как Лоретта, но она предпочитала то, что ей природой отпущено.
— Я говорила тебе, что он черный? — спросила Арлин.
— Нет, — отозвалась Лоретта.
— А-а. Так он черный.
— И что?
— Не знаю. Просто к слову пришлось.
— Тебя это трогает?
— Не знаю. К слову пришлось, вот и все. Ну, про лицо-то его я тебе говорила.
— Я уж со счету сбилась, сколько раз. Тебя это напрягает.
— Да нет. Не очень-то. Поначалу, может.
— За дурочку меня держишь?
— Время прошло, я вроде бы как к нему привыкла. Больше как-то и не думаю об этом.
— Ну, а как, когда вы, так сказать, сближаетесь? Тебя тогда это напрягает?
Арлин вскочила со стула, метнулась к раковине и принялась мыть чашку, которая все еще была наполовину полна кофе, дожидавшегося, когда его выпьют. Выговорила через плечо:
— Знаешь. Скажу тебе по-честному, по правде. До такой близости у нас еще не доходило.
— А как, когда он тебя целует? — Лоретта терпеливо ожидала ответа, Арлин даже удивилась, как долго пришлось ждать, пока подруге надоест. — Ты ж не будешь говорить, что ни разу его не целовала?
— Не буду говорить?
— Ты с ним гуляла четыре раза. Не думаешь, что рано или поздно это начнет угрызать его чувства?
— Ну, я знаю, Лоретта, что ты этому не поверишь. — Арлин выплеснула кофе и вновь уселась, придвинулась к подруге и по-девичьи заговорщицки произнесла: — Тут не за мной остановка-то.
— Ты права. Я тебе не верю. Скажи… Только не пойми мой вопрос неправильно. Я задавать его тебе пока не решалась. Ты вообще-то накой с этим парнем встречаешься? Даешь Рики отлуп?
— Нет, конечно!
— Тогда зачем?
— А по-твоему, зачем? Ты-то как можешь меня даже спрашивать об этом?! Лоретта, уже больше года прошло. У меня что, по-твоему, потребностей нет? А потом, будет и Рики добрый урок, когда он вернется, а я с другим. Вот что он получит.
Лоретта откинулась на спинку стула, куда более театрально, чем надо было.
— О-хо-хо.
— Что «о-хо-хо»?
— Да то, подруга, что гаже причины встречаться с парнем я не слыхивала.
— Как это? Я ни про какую причину ничего не говорила.
— Потому как «будет Рики добрый урок».
— Это теоретически говоря.
— Стало-ть, этот парень всего лишь для секса на пересменок?
— Ага, я понимаю, какое для парней это тошнилово.
— Для некоторых парней, может, и тошнилово.
— Ни для единого, с кем я встречалась.
Арлин подняла взгляд и вдруг увидела стоявшего в двери кухни Тревора.
— Тревор, и давно ты стоишь там?
— Я только проснулся.
— Не смей ни за кем так подглядывать.
— Я просто завтракать пришел.
— Поди отсюда и поиграй, ладно?
— Я еще не завтракал.
— А-а. Хорошо. Садись, сейчас я тебе что-нибудь соображу.
Явно недоумевающий Тревор сел за стол, упершись подбородком в сведенные руки.
— Ну, как бы то ни было, — продолжила Лоретта. — Нельзя держать парня для того, чего от него не получишь.
Тревор навострил уши.
— Вы о ком говорите?
— Тревор, тебя это не касается. Лоретта, у детишек длинные ушки, если ты улавливаешь, о чем я.
Лоретта пожала плечами и подставила под кофеварку свою чашку, вновь наполнив ее.
— Как бы то ни было. По мне, тут, похоже, проблема личная. Я б на твоем месте поговорила с Бонни.
— Лоретта, говорить не о чем. Брось это.
Арлин положила перед сыном два поджаренных в вафельнице хлебца, потом выбежала в коридор и по телефону из спальни позвонила Бонни. Подсоединился автоответчик, и она оставила сообщение, что у нее личная проблема, которую хотелось бы обсудить.
В передвижном двойной ширины домике Бонни она знала путь покороче через все безделушки и рукоделия, острые иголки и перья, выдувное стекло и фарфоровых клоунов. Бонни любила вещи и во множестве держала их по всему дому, так, чтобы никогда ни в чем не было недостатка. Арлин удобно устроилась на мягком диване в гнездышке из покрытых вышивками подушек.
— Итак, — сказала Бонни. — Ты наконец-то бросила эту паршивую «Лэйзер Лаундж».
— Ага. Тут пришел один и купил у меня двигатель за восемьсот долларов, так что мне на два месяца вперед хватит расплатиться со всем.
— А через два месяца? Тогда что?
— Я по мосту пойду, когда до него дойду. По крайности, отосплюсь вволю, а уж потом волноваться стану. Я не об этом пришла поговорить.
— Откуда у тебя могут взяться проблемы в отношениях? Помнится, мы говорили: никаких новых отношений в первый год.
Арлин вздохнула и принялась разглядывать потолок.
— Ну-у, извини, Бонни, но то один-единственный раз, когда я не сделала того, что ты мне велела.
— Один раз?! — резкий голос Бонни сиреной разрезал воздух. Будь во дворе собаки, они бы, представила Арлин, тот еще вой подняли, но на стоянке передвижного дома Бонни никаким собакам появляться не позволялось. — Деточка моя, ты где считать училась? Ты ни разочка не сделала так, как я тебе говорила. Что о Рики слышно?
— Ты видела его где-то поблизости?
— Нет, но что, как мы его увидим?
— Опять-таки: и через этот мост пойдем, когда до него дойдем.
— Другими словами, просто продолжаем транжирить, веселясь, и, волнуясь, дожидаться, пока счета придут.
— Этого я не говорила.
— Это то, что услышала. Так в чем проблема-то?
— Ну-у. Я к этому парню на свидание ходила. Четыре раза. Он даже дотронуться до меня не пытался. Он просто как… полный… джентльмен.
— Ах ты бедняжка! Мужики такие скоты.
— Но ведь четыре раза, Бонни! Тебе не кажется это ненормальным?
— Тебе никогда не приходилось узнавать парня, прежде чем с ним в постель прыгать?
«В общем-то, — подумала Арлин, — нет», — но произнести этого не решилась.
— У него только на то смелости и хватало, чтоб меня за руку взять. Как тебе такое?
— Такое впечатление, что у парня голова лучше твоей варит, пусть это и не самая трудная на свете возможность отличиться. Никаких обид. Послушай. Ты и шестидесяти дней нет, как трезвой ходишь. Совсем не время ко всем насущным неприятностям еще и секс навешивать, но уж, коли ты все равно собираешься это сделать, а я знаю, что собираешься, так, Бога ради, не спеши торопиться.
— Наверное.
— Девочка моя, ты хоть слово слышала из того, что сказала?
— Бонни, я попросту сыта по горло и, черти веселые, устала спать одна. До чертиков устала. И знаю, что он — тоже. Так что ж тут такого ужасного? Я хочу сказать, что с ним?
— Ты меня спрашиваешь?
— Ну да. Затем и тащилась сюда в такую даль. Я тебя спрашиваю.
— Тебе не приходит в голову, что это странно как-то? Спрашивать меня.
— Ты моя крестная.
— А потому я должна знать, о чем думает этот парень, кого я в глаза не видела.
— Ты хочешь сказать… его спросить?
Бонни издала громкий нечленораздельный звук и вскинула руки, будто признавая свое поражение.
— И она еще думает, что готова роман завести! Господи, помоги нам всем. — После этого пошла провожать Арлин до двери, потому как Арлин и без того к выходу направилась, с проводами или без. — Эй! Это тот парень, о каком ты мне рассказывала? Со шрамами?
— Ну да.
— А ты уверена, что он знает, чего ты от него хочешь?
— Ну, наверняка знает. Должен, я хочу сказать. С чего бы я к нему на свидания бегала, если бы его не хотела?
— Тебе лучше убедиться, что он знает. Никому не говори, что я это сказала. Тебе сначала следует год в трезвости продержаться.
— Ага, но ты ж знаешь, что я не продержусь.
Бонни закатила глаза и с силой захлопнула дверь.
Оттого, что приходилось затискивать его в угол возле собственной входной двери, Арлин чувствовала себя девчонкой, которую дома родители поджидают.
Рубен всякий раз оплачивал приходящую няню, в том-то и была загвоздка. Ну, не загвоздка, было очень мило, но и в этом была часть загвоздки, потому как, если Арлин после свидания приглашала его зайти, то, чего уж там, эта няня дома сидела, а машины у нее не было, так что Рубену приходилось отвозить ее домой.
Арлин так и не смогла до конца придумать, как обойти эту напасть. И, когда они подошли к ее двери (а он как джентльмен всегда провожал ее до двери), она прильнула к нему и обвила руками его шею.
— Сегодня для меня был по-настоящему славный вечер, — тихонько проговорила она ему в правое ухо. Чувствовалось, как напряглись мышцы у него на шее и плечах. Она ждала, что он ответит тем же. Или хоть что-то скажет, или обмякнет, или обнимет ее, но руки его висели по бокам, и он совсем ничего не сказал. — Ты отчего это так напряжен?
— Я кажусь напряженным?
— Я тебе на нервы действую? Хочешь, чтоб я перестала?