– Эта девушка так грубо с тобой обошлась, – с отвращением говорит Манон. Я не думала, что она заметила.
– Да, это правда.
– И все же ты не потрудилась сказать ей, кто ты. – Манон бросает на меня вопросительный взгляд. – Почему?
– А что я должна была сказать? Что я невеста Алекса Уайлдера? – недоверчиво спрашиваю я. Я никогда бы не стала пользоваться его именем ради достижения своих целей. Кроме того, разве его имя им о чем-то скажет? В Калифорнии еще может быть.
– Конечно, так и нужно говорить, – возмущенно возражает она. Как будто не может поверить в то, что я не буду прятаться за именем Алекса. – Ты теперь важная женщина. Ты обручена с очень влиятельным человеком. Ты должна использовать его статус в своих интересах. – Она снова проницательно смотрит на меня. – Или у тебя есть собственный статус, который можно использовать?
Я смеюсь над этим:
– К сожалению, нет. Особенного статуса у меня нет.
Хотя, знаете, мне не стоит так принижаться. Возможно здесь, в Париже, до меня никому нет дела, но дома… многие люди знают, кто я. Возможно, я не богата и не влиятельна, что, по мнению Манон, важнее всего. Но я думаю, что те, кто меня знает, уважают меня. И это важно.
– Ты достаточно особенная, раз заполучила Алекса Уайлдера, – говорит она. Хочется ей сказать, что это не совсем так – он не в полной мере мой. Мы просто притворяемся, чтобы убедить вас в том, что достойны этой сделки. Почему мы вообще об этом беспокоимся, раз Алекс все равно ее заключил? Этот поход по магазинам кажется пустой тратой времени. И в то же время… ко мне приходит осознание. Мне не нужно много денег для того, чтобы быть счастливой. Посмотрите на Манон. Кажется, что у нее есть все, но так ли это на самом деле? У нее бешеная энергия. Как будто она постоянно в напряжении. Неужели поддержание шикарной жизни становится для нее непосильной ношей?
Никто не идеален, особенно я. Но я к этому и не стремлюсь.
Я просто пытаюсь быть счастливой.
– Да, наверное, – наконец отвечаю я. Сказать ли ей, что я правда думаю? Да, не могу промолчать.
– Но разве я особенная только из-за мужчины, с которым встречаюсь? – спрашиваю я.
– Посмотри-ка на себя, мисс Независимая Женщина. Ты что… феминистка?
Она говорит «феминистка», будто это оскорбление. Я считаю себя такой. Я, конечно, не хожу и не заявляю об этом всему миру, хотя, возможно, стоило бы…
– Да, – произношу я твердо. – Я определенно феминистка.
Глава 32Кэролайн
Мы заглядываем еще в несколько магазинов, и Манон наконец объявляет, что с нее хватит покупок.
Мы отправляемся на обед в Plaza Athénée, в ресторан La Galerie. Он поражает воображение: окна во всю стену, элегантные белые колонны, безумно красивые столы и стулья. Кажется, что мы даже не в ресторане. Столы низкие и длинные, похожие, скорее, на чайные столики. А стулья невероятно мягкие.
– Какая же красота! – восклицаю я, когда мы усаживаемся в центре ресторана, чтобы все могли нас видеть.
Манон улыбается, весьма довольная собой:
– Я же говорила. Ты почувствуешь себя принцессой.
Мы быстро делаем заказ: Манон нужно вернуться домой в течение двух часов, чтобы забрать детей, и, когда мы выпиваем их фирменный коктейль с шампанским, Манон наклоняется вперед и пытливо изучает меня.
– Ну, расскажи мне. Как вы с Алексом познакомились.
Я рассказываю ей ту же историю, что и ее свекрови вчера вечером. Он был лучшим другом моего брата, моим первым поцелуем… Пропускаю несколько деталей, не упоминаю бывшую невесту, конец.
– Ну а теперь мы собираемся пожениться, – заключаю я со слабой улыбкой.
Она не отвечает, только пристально смотрит. Я тянусь к бокалу и делаю глоток, больше всего в мире желая оказаться где угодно, только не здесь.
– Похоже, он очень тебе предан, – заключает она.
– О, ты думаешь?
– Да, – кивает она, отпивая из своего бокала. – Он от тебя взгляда не может оторвать.
Никогда не замечала. Да, у нас с Алексом вчера был разговор, и между нами явно была химия, но я не замечала, что он постоянно на меня смотрит. Мне казалось, что большую часть вечера он болтал с Аленом.
– И он так щедр к тебе, – продолжает она. – Эти великолепные украшения от Chanel наверняка стоили ему целое состояние.
– Это же бижутерия, верно? – предполагаю я. Даже не могу представить, сколько они стоили. Мне казалось, что это серебряное напыление и горный хрусталь, а не настоящие бриллианты. Уверена, что он потратил несколько сотен евро. Ладно, несколько тысяч. Все равно много. Мы посмотрели столько украшений, но я уверена, что все это не настоящее серебро и бриллианты. Просто в Chanel и бижутерия баснословно дорогая, вот и все.
Манон смеется. От ее изящного звенящего смеха у меня сводит живот.
– Бижутерия? О нет, дорогая. Все украшения, в которых ты вчера была, из их коллекции «Камелия». 18 карат белого золота и бриллианты. Я бы сказала, что этот маленький элегантный набор обошелся ему примерно в семьдесят тысяч евро.
Я моргаю и ставлю бокал на стол, ударив им о край моей печальной, пустой тарелки из-под хлеба. Раздается громкий звон.
– Семьдесят тысяч евро?
Они кивает с самодовольным выражением лица.
– Полагаю, это примерно восемьдесят тысяч долларов США. Интересно, сколько стоит бриллиант, который у тебя на пальце.
Я опускаю взгляд на кольцо и сжимаю руки вместе, пряча бриллиант от ее взгляда.
– Это кольцо матери Алекса. Его отец подарил его ей, когда они собирались пожениться.
– Значит, оно имеет эмоциональную ценность, – Манон улыбается, но это больше похоже на оскал. Как будто она дикий зверь, который готов вонзить клыки в мою плоть. – То есть абсолютно бесценно.
Корзинка с хлебом манит меня с тех пор, как официант поставил ее на наш стол. Я сдаюсь, беру булочку, разламываю ее пополам, затем кладу оба куска на тарелку и достаю нож для масла. Нет ничего лучше французского масла. И французских багетов. Я долго сопротивлялась из-за Манон, чья тарелка с хлебом до сих пор пустая. Она очень худая – наверное, она совсем мало ест. Я вообще не помню, чтобы она ела вчера за ужином.
Манон наблюдает за мной с явно завуалированным отвращением, когда я намазываю масло на булочку и откусываю огромный кусок. О, как же вкусно. Я заслужила это после того, как узнала, сколько Алекс потратил на меня. И как глупо я выгляжу перед Манон из-за того, что не поняла, что это настоящее золото и бриллианты. Боже, ну что за идиотка.
Чтобы поддержать разговор, я задаю Манон вопросы о детях. Но она отвечает очень кратко – видимо, мои расспросы ей надоели. Тогда я спрашиваю о Луи.
Она быстро меняет тему.
Наконец я решаю спросить ее о том, как она стала музой Карла Лагерфельда, и это единственное, за что она зацепилась.
Думаю, Алекс был прав. Ей нравится быть в центре внимания.
Манон рассказывает о Карле, упоминает имена всевозможных знаменитостей, описывая, где она была и где с ними встречалась. Некоторые имена я узнаю, некоторые впервые слышу. Наверняка кто-то очень важный.
Официант приносит наш заказ. Я заказала поджаренный сэндвич с лобстером, а она крошечную порцию салата. Кто бы сомневался.
Я ем сэндвич и восхитительную картошку фри, а она ковыряет вилкой в салате и заказывает еще один коктейль. Я беспокоюсь о том, как она поведет машину, но она пренебрежительно фыркает и уверяет меня, что с ней все будет в порядке.
Но она не в порядке, я это вижу. Она вливает в себя коктейль, ничем его не закусив, и я понимаю, что она пьяна.
– Манон, – говорю я, когда официант незаметно приносит счет и удаляется. – Не уверена, что тебе стоит садиться за руль.
– Я тебя умоляю. Ты думаешь, я позволю тебе вести мою машину? Я так не думаю.
Ее французский акцент становится тем более заметным, чем больше она пьет.
– Может, оставишь машину здесь? Поговорим с менеджером. Может, ты сможешь забрать ее позже? Или, может, Луи приедет за ней?
– Я не хочу, чтобы он ездил на моей машине! – тут же восклицает она, покачав головой. – Ни в коем случае.
Меня охватывает паника, я хватаю сумочку, открываю ее и смотрю на телефон.
– Ты уже должна быть на пути домой. Давай я заплачу за обед, и мы пойдем.
– Нет, я заплачу за обед. – Она заглядывает в сумочку и достает оттуда такого же красного цвета кошелек. – Я пригласила тебя, так что я угощаю.
– Спасибо.
Как мне убедиться, что она добралась до дома, если я даже не знаю, где она живет? И как я вернусь в отель? Я ни за что не поеду с ней в ее Porsche, учитывая, насколько она пьяна. Она нас точно угробит.
Манон собирается и оплачивает счет. Я помогаю ей встать, взяв ее под руку, и мы идем к выходу. Она прислоняется ко мне, бормоча что-то по-французски. Я ничего не понимаю. Она ведет себя так, будто находится в своем собственном мирке. Люди пялятся, когда мы проходим мимо.
Неприятно.
Мы вошли в лобби отеля, и я направила ее к стойке регистрации. Слава богу, они согласились оставить машину Манон на сутки, и она сможет забрать ее завтра.
Они также организовали для нас два такси – одно отвезет Манон домой, а второе меня обратно в Ritz.
– Спасибо за покупки и обед, – благодарю я, изо всех сил изображая вежливость.
Если бы я могла, я бы тут же запрыгнула в такси и умоляла водителя увезти меня отсюда как можно скорее. Но я пытаюсь произвести на нее неизгладимое впечатление.
– Ах, merci beaucoup, моя дорогая. Я так рада, что ты выдержала мой алкогольный обед. – Она смеется и небрежно обнимает меня. – Загадочная ты женщина. Я бы хотела узнать о тебе побольше, – шепчет она мне на ухо.
С этими словами она целует меня в щеку, отходит от меня и забирается в такси. Сотрудник отеля закрывает за ней дверь. Она машет мне рукой, ее глаза сияют, когда такси выезжает с парковки.
– Mademoiselle? – Я поворачиваюсь и вижу, что посыльный смотрит на меня с беспокойством в глазах. – Вам еще нужно такси в Ritz?