На ногах она не держалась, так что я подвез ее до дому. Хотя я и сам здорово перебрал, я опустил откидной верх и насладился гонкой по проселочным дорогам. Как сказал агент по продаже автомобилей, гоняй на ней как итальянец. То газ, то сцепление, мелькают придорожные кусты, на крутом повороте едва не слетел в кювет – в общем, сплошное развлечение. Онни – производное от Анна, говорит она. Ирландцы произносят его Айна. Языческая богиня лета, любви и плодородия. Какого черта! Так вот, этой Айне позволили вернуться в школу для сдачи выпускных экзаменов, которые «я так и так завалю, сдавать их – только время тратить».
Когда мы подъехали, гувернантка печатала на ноуте, не обращая ни малейшего внимания на состояние своей подопечной – пьяной да еще в сопровождении незнакомца. Я потянулся и открыл дверцу. Айна и с места не сдвинулась, самозабвенно вещая про свои дурацкие экзамены («Естествознание – предмет сдвоенный, а не раздвоенный, шутка, ха-ха!»). Единственное, до чего ей есть дело, – живопись. Сказал, что чем больше будет работать, тем лучше оценку получит. «Не слушай тех, кто твердит про врожденный талант, – посоветовал я, умалчивая про свою давнюю обиду, – это все полная чушь».
– Думаешь, тогда я сдам? – спросила она. – Папа говорит, что я не справлюсь.
– Справишься!
Бросилась обниматься. Буквально кинулась мне на шею, обслюнявила.
Едва вырвался, пообещав помочь с портфолио – это был единственный способ выставить ее из машины.
Допоздна работал над наброском Лиззи, стирал и рисовал заново глаза, пытался сделать как надо.
Позвонила Лиззи. Спросила, нельзя ли ей приехать в субботу. Хочет посидеть с детьми Пегги и навестить мать. Я не против?
Выдержал паузу, чтобы она прочувствовала.
– Ты меня слышишь? – встревожилась она.
Последние несколько дней я только и ждал, чтобы увидеть ее, прикоснуться к ней. Считал минуты до нашей встречи. Узнав о задержке, едва не врезал кулаком по стене.
– Лучше приезжай, как договаривались, – наконец выдавил я.
– Тебе одиноко? – спросила она.
Одиноко?! В компании Кулона и адерала, не говоря уже о часах, проведенных с Айне. Проблема не в одиночестве, проблема в том, что одного меня Лиззи недостаточно. Решила меня кинуть, как и остальные. Думал, она другая. Все еще надеюсь.
В последний момент вспомнил про ее цикл.
– Сегодня же одиннадцатый день! – воскликнул я. – Самое время для зачатия. Не стоит пропускать овуляцию!
Она вздохнула и согласилась приехать в пятницу.
– Мы ведь с тобой счастливы, – добавила она.
Это был скорее вопрос, чем утверждение. Сказал ей, что не хочу заморачиваться с докторами, с бесконечными анализами – что будет, то будет.
– Мы даже не догадываемся, насколько мы с тобой можем быть счастливы, – говорю я, – надо лишь постараться.
Онни снова провела весь день у меня, явилась без приглашения с ящичком красок и альбомом для набросков. Тема ее проекта – сила, так что я подал ей пару идей, велел сосредоточиться на образах физической мощи, грубой силы, работе мышц и сделать коллаж, чтобы получить представление об особенностях техники. Она дала мне телефон своей матери, поскольку та просила позвонить и обсудить ее успехи. Оставил Онни трудиться над проектом и вышел в сад.
Судя по тону, Вик не очень-то рада, что ее маленькое сокровище путается с такими типами, как ваш покорный слуга.
– Заплачу за пару занятий, не больше. Закончите – пусть сразу идет домой, у нее много других дел.
Когда два часа истекли, Онни уходить не захотела. Пытался вернуться к работе, а она шлялась по студии, трогала мои вещи.
– Почему бы нам не зайти в дом? Хочу посмотреть, как ты живешь!
Сказал, что ничего не выйдет. Работал над морским пейзажем – одна горизонтальная линия над другой, – когда почувствовал на плече ее подбородок, влажные губы касались изгиба шеи, грудь прижалась к моей спине.
В кармане зазвонил мобильник: Виктория решила выяснить, куда подевалась ее драгоценная дочь.
– Ну же, отстань! – воскликнул я, отодвигая ее локтями. – Я счастлив в браке!
Нетипичное для меня самообладание. Лиззи должна понимать, на какие жертвы я иду ради нее!
Она опоздала на электричку. Задержалась. Энгус? Или еще кто, о ком я не знаю? Шутка! При мысли о том, как к ней прикасается другой мужчина, у меня в животе возникает пульсирующая боль.
Села в следующую электричку. Приехала за пару минут до полуночи. Метался по перрону, пока она не прибыла. Бежала ко мне навстречу, тащила за собой эту шавку, обвила меня руками. Учусь скрывать свои эмоции. Всю дорогу до Галлза я улыбался и разговаривал как ни в чем не бывало.
– Устала, дорогая? – спросил я. – Тяжелая неделя?
А самому хотелось схватить ее руками за шею. Вспомнил Полли.
На последнем подъеме уснула, как ребенок. Долго сидел с выключенным мотором возле домика, смотрел на нее. На колготках под коленками катышки. Над верхней губой легкий пушок. Черные ресницы на фоне голубых век.
Над нами визгливо вскрикнула сипуха. Неожиданно вспомнил стих, что учил еще в школе. Должно быть, общение с Онни навеяло. Помню, как готовился к сдаче экзамена по английскому. «О, если б мог сейчас я умереть! Счастливее я никогда не буду»[13].
Завтра сборище в большом доме – «просто коктейли», как выразилась Виктория. Не то что вечеринки, которые она закатывала прежде.
Хочу, чтобы Лиззи ни о чем не знала. Ни про Онни, ни про вечеринку. Она должна остаться в стороне от этого, иначе все, над чем я так упорно трудился, пойдет прахом!
Глава 14
Стелю постель на диване в кабинете, потом говорю Онни, что устала и собираюсь лечь пораньше. Сажусь на краешек кровати и чиню пиджак Конора, стараюсь успокоиться, методично протыкая иглой ткань. Слушаю, как Онни бродит по дому. В ванной она задерживается надолго. Стонут трубы, бежит вода, затем ее голос раздается в кухне – разговаривает с Говардом. Из кабинета доносятся скрипы и шорохи, наконец девчушка затихает. Судя по тому, что за дверью моей спальни стало темнее, свет она погасила.
Он бы не хотел, чтобы я была счастлива – только не без него. Онни права. Я и сама знаю. Мне пришлось научиться не смеяться во время разговоров по телефону, когда он находился в пределах слышимости. Когда Пегги вспоминала наше детство, поездки на море или на ярмарку, он замолкал надолго. Я быстро меняла тему или уводила ее подальше от темноволосых мальчишек, катавших нас на каруселях, на дешевые, но вкусные хот-доги, которые мы ели по дороге домой. Как правило, все было тщетно: когда мы оставались одни, он долго меня допрашивал. «Так что, эта пасхальная ярмарка проводилась каждый год? И парни всегда были одни и те же? Они тебя кадрили? Ты с ними целовалась?» Я пыталась обратить все в шутку и успокоить Зака. В детстве ему не хватало радости, поэтому он так не уверен в себе. В его плохом настроении виновата я! Со мной он всегда должен чувствовать себя любимым и защищенным. Я не справлялась.
Вряд ли он вернется, и мы начнем все сначала. Об этом стоит помнить! Он никогда не забудет то, что произошло между нами. Мне нужно знать, что он замышляет. Я хочу, чтобы ожидание закончилось.
За окном облака мчатся, сбиваются в кучи.
Ночью мобильный звонит дважды. Номер не определяется. Когда я отвечаю, звонящий бросает трубку.
На часах уже восемь. Я проснулась раньше, потом неожиданно для самой себя снова уснула. Отбрасываю одеяло. В доме тихо. Вдруг Онни уже встала и ушла, решив меня не будить? Однако в кабинете темно, на диване кто-то спит. Подхожу, спотыкаюсь о ворох одежды на полу, трясу ее за плечо. Она ворчит, отмахивается от меня.
– Уйди! – бормочет она.
Распахиваю шторы, в комнату льется тусклый свет. На столе пустая кружка, рядом с нею – открытый ноутбук Зака.
Барабаню по клавиатуре. Экран загорается: панорама мыса Степпер и запрос пароля. Онни даже не пошевелилась. Лежит ко мне лицом, глаза закрыты. Мои пальцы легонько бегают по клавишам. Быстро пробую два варианта.
Сэнд-Мартин.
Онни.
Неверный пароль.
Онни потягивается, зевает. Тут же захлопываю крышку.
– Пора вставать! – говорю я, забирая кружку.
– Никуда не пойду! – ворчит она в полудреме. – Вы меня не заставите!
– Это тебе не школа! – смеюсь я. – Это «Шелби пинк»! Ну же, вставай!
Иду одеваться. На завтрак времени не осталось, поэтому по-быстрому завариваю чай и выпускаю Говарда в сад. Шатаясь, он выходит за дверь, задирает ногу над цветочным горшком и возвращается. Неуклюже врезается в стол, потом падает на подстилку. Еда в миске нетронута.
Опускаюсь на колени и глажу пса. Бедняга! Совсем я его запустила. Не до него мне было в последнее время. Поднимаю его голову и смотрю в глаза. Симптомы те же: апатия, неуверенная походка, потеря аппетита. В прошлый раз анализ крови ничего не показал. Убеждаю себя, что в этот раз тоже ничего серьезного. Как говорит наш ветеринар, собаки – большие ипохондрики. И все же я прикидываю, когда смогу отвести его к врачу.
Онни заходит в кухню в бриджах и в той же футболке с длинными рукавами, в которой спала. Волосы растрепаны, лицо помятое.
– Еще не оделась? – восклицаю я.
Она кладет телефон на стол.
– Вряд ли я сегодня пойду.
– Почему? Я думала, тебе очень хотелось пройти эту стажировку.
– Ну, стажировка как стажировка.
– Ты ведь говорила, что это отличный шанс, к тому же тебя выбрали из тысячи кандидатов!
– Мне не по себе. Там со мной никто даже не разговаривает!
– Понимаю. – Встаю, улыбаюсь как можно более сочувственно. – На новом месте мне тоже бывает неловко. Не знаешь, где что находится, постоянно спрашиваешь обо всем. Кажется, что все на тебя смотрят, и ты пытаешься сделать вид, что страшно занята: перекладываешь вещи на рабочем столе, суетишься.
– Я даже не знаю, что мне делать! – Она поднимает руки. – Мне, вроде как, нужно обзвонить всех поставщиков, чтобы найти образец кружева, который гармонирует с какой-то штукой по системе «Пантон». С пайетками или вроде того. А я даже не понимаю, о чем речь! Приходится все записывать и потом зачитывать.