Я смеюсь.
– К тому же мне ничего не заплатят!
– Зато получишь опыт. – Надеваю плащ, проверяю, взяла ли бумажник и ключи. – Работа бывает скучной, если ты занимаешься нелюбимым делом, и даже в этом случае ты все равно несешь ответственность перед другими людьми.
– Или ты работаешь на себя, как Зак! Он не отвечал ни за кого. Он был свободен!
– Только денег при этом не зарабатывал.
– Разве это важно?
– Важно, если хочешь жить в реальном мире. Он постоянно твердил про свою независимость, однако одно дело – рассуждать об этом, и совсем другое – применять на практике. Я к тому, что если тебе выпадает шанс получить опыт, то нельзя от него так просто отказываться!
Она трет тыльную сторону ладони кончиками пальцев, будто это самое важное из ее дел, и игнорирует мои слова.
– В любом случае, – говорю я с порога, – мне пора выходить, иначе опоздаю на работу. – Забегаю наверх за починенным пиджаком Конора, спускаюсь вниз. Я хотела выйти вместе с Онни, но она так и стоит в кухне. – Уходя, пожалуйста, запри дверь, ключ брось в щель почтового ящика. И вот еще что.
Она отрывает взгляд от руки.
– Прошу, перезвони мне сразу, как поговоришь с Ханной.
– Ладно.
Уже в коридоре я слышу ее слова:
– Пожалуй, мне лучше уйти и исчезнуть навсегда. Никто даже не заметит!
Я колеблюсь. Хочется сорвать раздражение и крикнуть: «Вперед, Онни! Попробуй, если сможешь!» Однако я сдерживаюсь. Кладу сумку и пиджак Конора на пол в холле, возвращаюсь в комнату. Она сидит, повесив голову, и ритмично пинает ножки стола – дошкольник в теле подростка. Опускаюсь на корточки, обнимаю ее.
– Не глупи! Подумай, как расстроятся твои родители и друзья, если не будут знать, где ты!
– Нет у меня друзей! – Она пытается отодвинуться. – Родители даже не заметят. Говорю же, дома всем плевать, чем я занимаюсь!
– Не говори так, – ласково бормочу я. – Наверняка они о тебе беспокоятся.
Она невесело смеется.
– Хоть кто-нибудь позвонил, пока я здесь? – Поднимает телефон, снова бросает. – Им на меня наплевать! – Поворачивается ко мне, глазки прищурены, губы горестно искривлены. – Все, до чего им есть дело – чтобы я их не опозорила, пока они выделываются перед прессой! В любое другое время отец не желает иметь со мной ничего общего!
– Уверена, что это не так, – говорю я.
– С чего вы взяли? Вы вообще ничего обо мне не знаете! И не хотите, чтобы я у вас жила! Да и с чего бы? Вы меня ненавидите, и я вас не виню.
– Почему я должна тебя ненавидеть? Не глупи! Хватит уже! – Я трогаю ее за плечо, приглаживаю растрепанные волосы, вынимаю перышко. – Ну вот.
– Почему вы ко мне так добры?
– Я не добра, просто… – склоняюсь, заглядываю ей в глаза, – я думаю, что тебе следует взять себя в руки и отправиться в «Шелби пинк». Сегодня ты будешь чувствовать себя более уверенной, все получится.
– Я не смогу! – Она трет глаза. – Я уже расстроилась.
На меня накатывает тоска.
– Ну и ладно, тогда посмотри телевизор или встреться с подругой.
По телу собаки пробегает судорога. Трогаю нос – сухой.
– Тоже чувствуешь себя неважно, – тихо говорю я и встаю. – Онни, к сожалению, мне пора идти. Я и так опаздываю. У меня куча дел, в обед придется вести собаку к ветеринару… – Делаю бодрую гримасу. – Удачи тебе!
– Я знаю! – восклицает она.
Я уже у двери.
– Знаешь что?
– Я присмотрю за Говардом! Буду за ним ухаживать. Если хотите, отведу его к ветеринару.
– Нет, правда, не стоит.
Говард лежит в странной позе: голова опущена, ребра ходят ходуном. Перевожу взгляд на Онни. Плакать она перестала.
– Идите на работу! Я о нем позабочусь, – говорит она с готовностью. – Как только ему станет лучше, сразу вернусь в «Шелби пинк». Пожалуйста, позвольте мне за ним присмотреть!
– Он съел что-то не то, – говорю я.
– А если нет? Вдруг дело серьезное? Дайте мне номер ветеринара, я разберусь.
Не знаю, то ли меня беспокоит Говард, то ли мне жаль Онни, однако неожиданно для себя я соглашаюсь.
В школе что-то случилось. Понимаю это сразу. Центральная дверь закрыта, секретарша Мишель разговаривает в вестибюле с каким-то юношей и не улыбается мне, когда я прохожу мимо. Из кухни доносятся приглушенные голоса. Джейн и Пэт застыли у холодильника. Пэт прикрывает рот рукой. Глаза у Джейн красные и припухшие.
– Уже слышала? – спрашивает Джейн при виде меня.
– Нет. А что?
– Сэм.
Мне становится тревожно.
– Что с Сэмом?
Пэт склоняется вперед:
– Он в больнице. Ему здорово не повезло.
– Что с ним случилось?
– На него напали, – отвечает Джейн. – Сильно избили, повредили голову. Он без сознания.
– В больнице Святого Георгия, – добавляет Пэт. – С ним его бывшая жена, она и позвонила вчера Сандре.
– Дело серьезное?
– Да, думаю, что да, – кивает Джейн снова и снова, будто пытаясь себя успокоить. – Мишель звонила утром, он так и не пришел в сознание.
В груди нарастает страшное предчувствие.
– Когда?
– Сразу после того, как он вышел из паба, – говорит Пэт. – Его нашли в парке, по другую сторону моста, рядом с прудом. Уходя, он сказал, что собирается прямо домой, но…
– Он отправился меня провожать, – говорю я. – Шел дождь. У него был зонтик. Я сказала, что обойдусь…
Джейн смотрит на меня во все глаза.
– Расскажи полиции! – восклицает Пэт. – Возможно, ты последняя, кто его видел.
Июнь 2011
В тот вечер она плавала в бухте, которая образуется только при отливе.
На обратном пути из залива Дэймер мы шли вдоль утеса и столкнулись с Викторией и Мерфи. При мысли о том, что они упомянут «занятия» с Онни, меня охватила паника. Зря беспокоился! Виктория еще в юности считала всех, кроме себя, заурядными, а туристов – бездельниками, поэтому смотрела на Лиззи свысока и ограничилась обменом любезностями.
– Жаль, что вы не смогли прийти к нам на днях, – сказала она.
– Мы неплохо повеселились, – по-свойски добавил Мерфи.
– Приятные ребята, – заметила Лиззи, когда они ушли, и как ни в чем не бывало потащила меня по тропинке к морю.
Внизу было тихо и безветренно, она сбросила одежду и с визгом ринулась в прибрежную пену. К бедрам липли водоросли. Она ушла под воду, как дельфин, и вынырнула, отфыркиваясь. Бледная кожа, копна мокрых волос. Я поразился, до чего же ее внешность проста и все же запала мне в сердце. Если она переспит с другим, я ее убью. И его тоже.
Глава 15
Я наверху, в библиотеке, стою возле бокового окна и смотрю на серый парк и красные крыши Южного Лондона. Прислоняюсь лбом к холодному стеклу. Чувство вины распускает свои щупальца. Я сжимаюсь от страха, к которому примешивается нечто такое, от чего мне хочется биться головой о стекло, прикусив губу, пока из нее не брызнет кровь.
Я выманиваю Зака из подполья, заставляю действовать. Вроде срабатывает, хотя и ценой здоровья Сэма.
В коридоре раздается голос инспектора Морроу.
– Ох уж эти ступеньки! – ворчит она. – Если тут работаешь, то и в спортзал ходить ни к чему.
– Для коленей – смерть, – отвечает Мишель.
Сегодня Морроу в форме: галстук с узором «гусиная лапка», шляпа-котелок с лентой с шахматным рисунком, под подбородком микрофон рации. И только когда школьники встают и выходят из библиотеки, я замечаю рядом с ней высокого и угрюмого мужчину в джинсах и поношенной куртке. Инспектор Периваль, ее шеф. Он прислонился к дальней стене и скрестил руки на груди. Затем входит, кивает мне, но не садится. Подходит к шкафу с беллетристикой от А до К, делает вид, будто разглядывает книги, склонив голову набок и задумчиво подперев подбородок рукой.
Мишель предлагает им чай, кофе или воду, и Морроу, чья новая стрижка убрана в аккуратный хвост с помощью синей матерчатой резинки для волос и нескольких заколок-невидимок, отвечает:
– Хорошо, неси.
Периваль, все еще стоя к ней спиной, молчит, Мишель ждет (забыла, как его зовут, и не знает, как к нему обратиться), затем кривится и стремглав уносится прочь.
Морроу уже приходилось здесь бывать – наутро после того, как вломились ко мне в дом, однако она нерешительно мнется и заводит светскую беседу о виде из окна:
– Это «Кристалл палас»? Вот это да! Здорово похож на Эйфелеву башню.
Сегодня она держится чуть нахальнее, словно пытается показать, что мне не следует бояться присутствия ее шефа. Мы ждем возвращения Мишель, чтобы не отвлекаться потом, мне же хочется поскорее перейти к делу. Зака нужно остановить, пока он не натворил что-нибудь еще. Или прежде, чем что-нибудь натворю я.
Мишель толкает дверь подносом, я складываю книги в стопку, чтобы освободить место на столе.
– Печеньки! – объявляет она.
Морроу садится за стол и берет угощение.
– Ах, невозможно отказаться! – восклицает она.
Периваль тихо закрывает за Мишель дверь, садится с нами, перевернув стул спинкой вперед и положив на нее подбородок. Подобные жесты присущи тому, кто любит контролировать ситуацию или кому настолько скучно, что он готов на все ради хорошей встряски. Нижние швы на его джинсах растрепались, каблуки коричневых кожаных ботинок стерты с одной стороны.
– Ну что ж, – вздыхает он. Для него это рутинная проверка, с которой надо поскорее покончить. Он приглаживает свои редеющие волосы. – Инспектор Морроу говорит, что вчера вы последней видели Сэма Уэлхема.
Я объясняю, как все было. Он записывает. Брови у него густые, в волосах перхоть. Стараюсь придерживаться фактов. Упоминаю все относящиеся к делу подробности: погоду, поток пассажиров с электрички, несколько минут, проведенных на углу Дорлкоут– роуд.
– Мы говорили про моего пса, которому нездоровится. Потом спорили про зонтик. Сэм хотел, чтобы его взяла я.
– И вы взяли? – спрашивает Морроу.
– Нет. Ведь это его зонт. Я сказала, что ему он нужнее, чем мне. До моего дома было недалеко.