Он смотрит на меня так, словно понимает, насколько я смущена.
– Картер, – говорит он. – Спасибо, что пришла проведать!
Сэм предлагает нам шоколадные булочки из плетеной корзинки в форме лебедя и рассказывает о том, что с ним случилось, хотя помнит он немного. Расставшись со мной у парка, он пошел по тропинке к мосту через железную дорогу. Вот и все. Час спустя его нашли по другую сторону в кустах с разбитой головой и двумя сломанными ребрами.
– Случайное нападение, считает полиция. То ли с кем-то перепутали, то ли ограбить хотели.
Отпустят его сегодня, после того, как он подпишет нужные документы. Паула, бывшая жена Сэма, приедет из Хакни и отвезет его домой. Джейн спрашивает, справится ли он сам, он отвечает, что Паула у него переночует, на случай, если вдруг у него пойдет пена изо рта.
– Вот как! – многозначительно кивает Джейн.
– Ты ошибаешься, – говорит он и бросает взгляд на меня.
Я почти ничего не говорю. Компания из меня та еще. Когда мы собираемся уходить, он добавляет: «Мне очень жаль», – будто в случившемся есть его вина. Мы смотрим друг другу в глаза. Возле зрачка у него темное пятнышко, похожее на запятую, вокруг рта глубокие мимические морщины, которые появляются от улыбки. Он одет в клетчатую полушерстяную рубашку, расстегнутую на шее. Ключицы бледные, на одной синяк как от пальца.
После больницы Джейн уговаривает меня зайти в ее квартирку в Тутинге. Санджай работает допоздна, ей немного тоскливо. Я подозреваю, что она меня проверяет, и все же соглашаюсь. Хочется быть подальше от дома и от Онни. Я не против того, что она гостит у меня, ведь я чувствую за нее ответственность, однако находиться с ней рядом слишком долго мне неприятно. Она обещала, что если подберет пароль, то сразу позвонит. А мне тем временем нужно взять себя в руки и успокоиться.
Джейн и Санджай занимают двухэтажную квартиру наверху большого дома за Бродвеем, обставленную как бордель: роскошные портьеры, кресла-лежанки, красные бархатные ширмы. В маленькой кухоньке мы выпиваем по чашке чаю, потом по бокалу вина. Джейн разогревает в микроволновке картофель, запеченный с сыром. Обсуждаем работу – сделает ли парень Мишель ей предложение, не попить ли Пэт прозак, не прибудет ли комиссия из Офстеда на следующей неделе. Мыслями я далеко. Я сильно отдалилась от друзей. Так и бывает, если есть что скрывать. Пропасть становится все шире. Я не собираюсь упоминать Зака, только рассказываю про Онни. В подробности не вдаюсь, просто говорю, что внезапно нагрянула дочка старого друга Зака и ведет себя довольно сумбурно. Джейн замечает, что ей наверняка нужна помощь специалиста.
– Вообще-то она не моя проблема, – небрежно бросаю я, пытаясь убедить саму себя.
Не успеваю опомниться, а на часах уже девять. Можно добраться на автобусе, однако я решаю прогуляться – по Гаррет-лейн и вверх по Магдален-роуд. Впервые за много месяцев дождь перестал. От вина шумит в голове. Мне предстоит двадцатиминутная прогулка вдоль магазинов, по освещенным улицам и открытым местам. Я часто останавливаюсь и оборачиваюсь. Интересно, за кем из нас он следит: за Онни или за мной? Сбит ли он с толку? Сексуально возбужден? Шепчу едва слышно: «Я готова. Где же ты?»
Для этого он слишком умен.
Стоя рядом с домом, слышу знакомые звуки. Ударные, электрогитара, голос то дрожит, то гудит. Элвис Костелло, ранний альбом – «Цель моя верна». Песня «Эллисон» – вроде бы любовная, хотя на самом деле она о предательстве. Пытаясь нащупать ключи, вздрагиваю от неожиданности: Онни стоит в эркерном окне, по другую сторону стекла, и смотрит на меня. Ее лицо бледно, волосы падают на плечи словно шторы.
Я открываю входную дверь, и девушка выходит в холл.
– Вы так сильно задержались, – говорит она, склонив голову. – Где были? Я волновалась!
– Ах, прости! Я послала тебе смс. Ездила в больницу навестить друга.
– Вы не брали трубку!
Достаю из кармана мобильный.
– Черт! Извини. Отключила, входя в палату, и забыла включить звук. – Нажимаю кнопку, экран загорается – пять пропущенных звонков. Четыре сообщения. – Извини!
Она смотрит на меня и качает головой:
– Ясно. Ничего, она еще не перестояла.
Собака выходит из кухни, чтобы меня поприветствовать. С открытой дверью музыка звучит громче. Не перестояла? Пахнет едой. Глажу Говарда и замечаю:
– По-моему, ты слишком молода для Элвиса Костелло.
– Он мне нравится, только и всего.
– Зак его очень любил.
– Знаю.
Подавляю легкий приступ ревности и иду за Онни на кухню, где на айподе играет Элвис Костелло. Стол накрыт. Онни достает из духовки противень с двумя куриными грудками. Кладет их на тарелки, добавляет картофельное пюре и зеленый горошек.
– Вот так! – восклицает она. – Вы, наверное, и не подозревали, что я умею готовить?
– Как мило, – говорю я.
Надо бы сказать, что я не голодная. Почему мне так трудно это сделать? Не могу. Точно так же я чувствовала себя с Заком – не в силах обмануть его ожидания, не в силах сказать нет. Я снова теряю объективность восприятия. Наливаю стакан воды и пью, прислонившись к раковине. Онни следит за каждым моим движением.
– Здорово, правда? – спрашивает она после того, как я ставлю стакан. – Приходишь домой, а ужин на столе!
– Чудно.
– Вы пили?
– Чуть-чуть. – Она смеется и грозит мне пальцем. – Нет, правда. Всего бокал или два.
Онни вручает мне тарелку, мы садимся за стол.
– Кого же вы навещали? – спрашивает она, едва мы приступаем к еде.
– Школьного коллегу. – Проглатываю кусочек цыпленка, чувствуя себя как перед казнью.
– Сэма Уэлхема?
– Да. Откуда ты знаешь?
– Так, вспомнила. Вы о нем рассказывали недавно.
– Неужели? – Откладываю вилку и пристально смотрю на нее. Странно, что она запомнила.
Она продолжает есть, чувствует мой взгляд, поднимает глаза и улыбается:
– Вам интересно, как мои сегодняшние успехи?
– И как твои сегодняшние успехи? – спрашиваю я и тут же сознаю свою ошибку.
Мне не хочется, чтобы она копалась в ноутбуке Зака без меня. Я вообще не хочу, чтобы она это делала! Надеюсь, она не смогла подобрать пароль.
– Ничего пока не вышло. Хотя думала я очень много. Один из пяти человек использует имя домашнего питомца. Я попробовала «Говард» – не сработало. У Зака в детстве были какие-нибудь зверюшки?
Представляю его постылое детство. Большой дом, пустые комнаты и маленький нелюбимый мальчик в углу, закрывающийся от ударов. Он мечтал о собаке (Зак сам мне рассказывал), но никогда не отважился бы попросить.
– Вряд ли.
– Первая девушка? Любовь всей жизни? Он выбрал бы то, что имело для него огромное значение. Ведь он был такой романтик!
– Разве? – Встаю и незаметно счищаю пюре в мусорный бачок, споласкиваю тарелку под краном. Уверившись, что я смирилась с их интрижкой, она разговаривает со мной как с равной. – Думаю, первая девушка появилась у него на острове Уайт, где он вырос.
– Остров Уайт! Надо туда съездить.
Я оборачиваюсь и смеюсь.
– Нельзя! Я обещала Заку, что ноги моей там не будет! Он не хотел, чтобы я подверглась обаянию этого места. Он поклялся не возвращаться туда никогда.
– Он заставил вас пообещать, что вы никогда не поедете на остров Уайт? – На ее лице недоумение сменяется жалостью.
– Невелика беда, – отвечаю я. – До знакомства с Заком я особо не задумывалась, где именно этот остров находится. Честно говоря, его не было среди мест, которые я планирую посетить в этой жизни.
И тут мне приходит в голову идея. Ну, конечно же! Остров Уайт! Я зациклилась на том, что Зак где-то поблизости. Вдруг он ждет в отдалении? Остров Уайт – ну, конечно! Это последнее место, где я стала бы его искать. Там можно отлично спрятаться.
– Вы смешная, – говорит Онни, глядя на меня с любовью. – Мне понравилось про эту жизнь!
– Ничего смешного!
– Спасибо, что разрешили остаться. Теперь-то все нормально, да? Думаю, когда Зак узнает, он будет рад, что мы подружились.
13 февраля 2012
Сегодня отбываю в Корнуолл. Она думает, что я встречаюсь в Эксетере с новым арт-дилером и там же заночую, но я отправлюсь прямиком в Галлз. Приберусь, подготовлюсь к нашему переезду. Мне нужно немного успокоиться и раздобыть у Кулона еще колес. Хочу, чтобы она соскучилась, мечтала о прикосновениях моих рук и губ. Пусть только попробует не соскучиться! Ей же будет хуже.
Завтра День святого Валентина, и меня с ней рядом не будет. В прошлом году – сплошные розы и свечи, открытки и поцелуи. Не спали ночь напролет. В этом году даже вопрос не поднимался.
Вчера она была в странном настроении. Приготовила курицу с грибами – с грибами! Нафаршировала эту мерзость чесноком – фу! Превентивный удар по нашему роману? Вряд ли. Я не то что перестал с ней разговаривать, я лишился дара речи! Как она смеет игнорировать мои нужды? Слов нет! К еде я даже не притронулся, а она молча выбросила содержимое моей тарелки в мусорку. Позже она заметила таким тоном, будто предмет беседы не имеет практически ни малейшего отношения к ее жизни – как погода на окраине страны:
– Мог бы иногда разнообразить свои предпочтения в еде. Вдруг понравится?
– Я уже взрослый. Ни к чему меня уговаривать!
– Просто попробуй, от этого не умирают.
Я ответил:
– Некоторые люди вечно указывают другим, что им делать.
– Люди? – переспросила она. – Ты всегда говоришь о каких-то людях, Зак. Делаешь широкомасштабные обобщения, сваливая всех в одну кучу, будто все на свете ведут себя совершенно одинаково, и один ты не как все!
Сегодня утром извинилась. Думаю, я был в гневе. Уже не помню. Я ее толкнул? Все как в тумане. Запоздала она с извинениями. Мы притворились, что все нормально. Она почти не спала – под глазами синие круги. По радио передавали результаты очередных дополнительных выборов непонятно где. Лиззи надела пальто и была уже на полпути к двери, как я ее окликнул.