Скорее всего, визит окажется пустой тратой времени. Представляю, как миссис Бристок смотрит на фотографию и качает головой. Отчасти я на это надеюсь.
Дверь открывает хрупкая женщина с тугими седыми локонами и мутными голубыми глазами за толстыми линзами очков. На ней жемчужные серьги в форме капель, платье в цветочек и золотые парчовые шлепанцы на изборожденных венами ногах. Когда я объясняю, зачем пришла – я все еще использую имя Зак Хопкинс, – она кладет мне на плечо костлявую руку и приглашает войти.
– Не беспокойтесь о собаке, пусть побегает в саду.
Она не спеша открывает заднюю дверь, чтобы выпустить Говарда. Он видит кошку и кидается в погоню. Мы с хозяйкой проходим в гостиную.
Там жарко и полно безделушек. Под каминной полкой полыхает газовое пламя, телевизор работает с выключенным звуком. От запаха роз кружится голова.
– Итак, милая, – говорит она, опускаясь в кресло. – Расскажите-ка снова, зачем вы пришли.
Присаживаюсь на край дивана, на столике сбоку от него стоят миска с ароматической смесью из сухих лепестков роз и высокая черная кошка из крученого стекла. Вынимаю фотографию и аккуратно кладу ее на стол.
– Это Джек Джонс, – мигом узнает она. – Сынок бедняжки Джилли.
Джек Джонс. Я бессильно откидываюсь на спинку дивана, подушки под головой сминаются.
– Вы уверены? Когда мы познакомились, его звали Зак Хопкинс.
– Нет, Джек Джонс! Она ради приличия называла себя миссис Джонс, но замужем не была. Это ее девичья фамилия, хотя… – Хозяйка машет рукой. – Теперь, когда вы об этом упомянули, я поняла, что мальчик взял фамилию отца. Изменил ее официально.
– Фамилию отца? Что вы имеете в виду?
– Бедняжка Джилли сильно расстроилась. Отец его знать не хотел, он был одним из тех парней с ярмарки или из морской академии, что приезжали на один день. Когда мальчику исполнилось пять лет, тот явился. Причем алиментов никогда не платил.
– Ничего не понимаю! У Зака, которого знала я, было оба родителя. Вы уверены?..
Снова передаю ей фотографию, она подносит ее к лицу.
– Да. Это точно Джек из соседнего дома! – Она отводит указательным пальцем занавеску. – Вон из того. Такой же, как мой, только их садик на склоне, а у меня сушилка для белья побольше.
Смотрю, куда она показывает. Такой же домик со спутниковой антенной на крыше. На дорожке валяется детский трехколесный велосипедик. Никакой это не особняк. И теннисного корта нет. Ни слуг, ни злого отца. Вообще никакого отца!
– Думаю, мы говорим о разных людях! – заявляю я.
Миссис Бристок поднимается на ноги и открывает шкафчик под телевизором. Достает альбом с фотографиями, листает.
– Вот! – говорит она, указывая пальцем. – Вот он. С Джилли на деревенском празднике. – Она подносит альбом к лицу, чтобы прочесть подпись под фотографией. – В 1985 году. Ему было тогда лет тринадцать.
Я внимательно рассматриваю фото. Женщина худая, лицо осунувшееся. Она в туфлях на каблуках, в розовом пальто, перетянутом на талии черным лакированным ремнем. Рядом с ней стоит недовольный мальчик, норовящий уйти из кадра. Высокий, каштановые волосы, синие глаза, резко очерченный рот.
– Она его била? – в итоге выдавливаю я.
– Джилли его обожала! – восклицает миссис Бристок. – Работала в супермаркете «Теско». Когда они стали вести круглосуточную торговлю, выходила в две смены. Машину водить так и не научилась, поэтому ездила туда на велосипеде. Для своего мальчика выбирала только самое лучшее. Избаловала его, конечно. Вечно шла у него на поводу. В том-то и проблема.
После продолжительной паузы спрашиваю дрожащим голосом:
– В какую школу он ходил?
– Сначала в нашу начальную, потом в общеобразовательную в Ньюпорте. Джилли хотела, чтобы он поступил в гимназию в Портсмуте, но отбор он не прошел. Помню, мальчик сильно рвался в художественный колледж. Как-то на Пасху выиграл деревенский конкурс и рисовал карикатуры на ярмарке в честь недельной регаты. Однако ничего не вышло. Оценки у него были не те.
Она умолкает и улыбается мне:
– Могу я вам что-нибудь предложить, милая? Пить хотите?
Я говорю, что хочу стакан воды и схожу за ней сама. Спрашиваю, что ей принести, она просит чаю – «рановато еще, ну да чего уж там!» Иду на кухню, ставлю чайник, смотрю в окно. Говард лежит посреди газона, рядом с поилкой для птиц.
Ни жестокого отца, ни побоев, ни холодных коридоров, ни стылых подвалов. Обычное детство в обычной деревне! Обожавшая его мать давала ему все, что заблагорассудится. Семья неполная, но от этого еще никто не умер. Ничего из того, что он мне рассказал, не было правдой. Сплошная ложь! Сколько раз я прощала его невыносимое поведение, его потребность контролировать все и вся, делая скидку на то, что ему пришлось вынести в детстве? Сколько безобразий ему сходило с рук?
Он не учился в художественном колледже. Он никогда не жил в Клэпхеме. Вспоминаю голые белые стены студии в Уимблдоне – рисовал ли он там вообще?! После его смерти я тщетно пыталась отыскать ту галерею в Эксетере – ее он тоже выдумал? Я любила этого человека. Лежала с ним рядом каждую ночь. Прикасалась к его телу. Жила только им, позволила ему обладать мною. А он спал с Онни. Я его совсем не знаю. Даже имя у него вымышленное!
Наконец я возвращаюсь в гостиную. Миссис Бристок выглядывает в щелку между тюлевыми занавесками. Она очень благодарна за чашку чая – «боже мой, какой сервис!» – и начинает рассказывать про своего мужа, мистера Бристока, который владел магазинчиком школьной формы в Саутси. Ему не повезло – заболел раком и безвременно ушел еще в шестидесятых годах.
– Джек Хопкинс, – задумчиво произносит она. – Я часто гадала, как сложилась его судьба. Напомните-ка, почему вы его ищете?
– Он был моим другом. Мы утратили связь. Вы его видели… в прошлом году или в этом?
– С тех пор как он встал на ноги и уехал – нет. Наверное, он стал туристическим гидом. Проводит автобусные экскурсии где-нибудь в Европе.
– Вероятно. Он говорил об этом, но…
– После всего, что случилось… Думала, он приедет продавать дом, однако в ту дверь вошел лишь агент по недвижимости. Похоже, не захотел показываться людям на глазах после… – Она переводит разговор на другую тему. – Знаете, новые соседи вполне ничего. Правда, сад они совсем запустили. Джилли обожала свой садик.
– Каким он был в детстве? – спрашиваю я.
Миссис Бристок пристально смотрит на меня.
– Мальчик-красавчик. Вел себя как паинька. Очаровывал с первого взгляда. Огромные синие глаза – сделаешь для него все что угодно. Я сидела с ним, пока Джилли работала. Он тогда был очень мал. Потом все изменилось.
Она приглаживает седые локоны и смотрит в пол.
– Джек был непростым парнем. Не знаю, уместно ли…
– Прошу, продолжайте!
– Ну, если вы хотите… – Она рассказывает всякие истории из его жизни. Взрывал петарды в неподходящее время, потом мучил лягушек, резал мышей, потом пропала ее любимая кошка. – Я всегда знала, что это его рук дело! Когда он был маленьким и тихим мальчиком, она разок его покорябала, и он ее возненавидел. Не подходил к ней, говорил, что она злобная. Искал ее повсюду вместе с другими ребятами (я пообещала вознаграждение), но я случайно поймала его взгляд – в нем было, как мне показалось, ликование.
Хозяйка снимает массивные очки и трет красную отметину на носу, затем снова их надевает.
– Зимой молодежи тут особо нечем заняться. То ли дело летом. Когда Джек подрос, стал общаться с курортниками. Устроился работать в яхт-клуб, в бар. Помню, от одной девчонки он был без ума – она училась в школе-пансионе, приехала всего на месяц по дороге в Корнуолл, где у ее семьи был дом.
– Ее звали Виктория?
– Понятия не имею, милая. В этом был весь Джек – прожужжал Джилли все уши, что им надо переехать в Корнуолл. Здесь его ничто не устраивало.
– Вообще-то он обожал Корнуолл. Купил там небольшой домик на деньги от… – Я машу рукой в сторону соседнего дома.
– Надеюсь, это принесло ему счастье.
Я усмехаюсь, потом вздыхаю:
– Не знаю.
Она пронзительно смотрит на меня:
– Я его не виню! Что бы люди ни судачили. Мне нравится видеть в людях лучшее, и вот коронер тоже… встал на его сторону.
Я растерянно улыбаюсь:
– Что вы имеете в виду?
– Тот несчастный случай.
– Несчастный случай? – Диван, на котором я сижу, из бежевого велюра. Провожу по обивке рукой. Она темнеет.
– Разве он вам не рассказывал?
– Нет.
– Ну, значит, придется мне, вы ведь все равно узнаете. Была у него подружка, Полли Мильтон, ее отец владел яхт-клубом. – Миссис Бристок кивает сама себе. – Красивая была девочка, своенравная – все они такие в юности. Кружила головы мальчишкам. Ее родители едва не умерли от горя.
– Почему?
Из соседнего дома выходит маленький мальчик, садится на трехколесный велосипед и ездит по улице туда-сюда, дергая звонок.
– Утонула она. Отправилась с Джеком к крепости возле Бэмбриджа на отцовском «Лазере». Тело выбросило на берег в Госпорте месяц спустя. Джек был безутешен. Сказал, что она спрыгнула шутки ради, а пока он разворачивал яхту, уже исчезла под водой. Избороздил всю бухту, пытаясь ее найти, но…
Мое лицо окаменело. Язык онемел.
– О чем же судачили люди?
– Ну, говорили, что Джек ее убил. Они ссорились – люди с проезжающей мимо лодки слышали громкие голоса. Никто не поверил, что девочка спрыгнула сама – место там опасное, течение сильное и судоходная трасса слишком близко.
– Его арестовали? – спрашиваю я чуть громче, чем хотела бы.
– Да, хотя до суда дело не дошло. Не хватило доказательств. Однако после этого на острове ему были совсем не рады.
13 февраля 2012
По пути из города припарковался возле ее работы. Стоял неподалеку и наблюдал за ней через окно школьной библиотеки. Горел свет, она прошла мимо дважды. На третий раз она облокотилась на подоконник и выглянула на улицу. Смотрела прямо на меня и не видела: я прислонился спиной к дереву, надежно укрывшись за густыми ветвями. Я уже собирался шагнуть вперед, как вдруг рядом с ней возник мужчина, и она со смехом обернулась, запрокинув голову. Я представил, как он целует ее в изгиб шеи, где пульсирует вена, она прикрывает глаза, он сжимает ее грудь…