Кроме того, мы уменьшили огромное долговое бремя Центра, продав материнской компании NBC «Дженерал электрик» долю в кондоминиуме по адресу Рокфеллер-плаза, 30, и другие части комплекса за 440 млн. долл. в середине 1996 года. Это представляется хорошим завершением моей первой беседы с председателем правления «Дженерал электрик» Джеком Уэлчем по поводу судьбы Рокфеллеровского центра на ужине в клубе «Алфалфа» десятью годами ранее.
Моя уверенность в неизбежном возрождении Рокфеллеровского центра оказалась оправданной. Восстановление американской экономики во второй половине 1990-х годов поистине подняло на волне прилива все корабли, включая большой океанский лайнер под названием «Рокфеллеровский центр». К 2000 году, располагая обновленной инфраструктурой, лифтами космического века, крупными новыми арендаторами, такими как аукционная фирма «Кристи», и большим набором розничных магазинов, Центр вновь занял подобающее ему положение, являясь одним из наиболее желанных сокровищ американской недвижимости.
Восстановление Рокфеллеровского центра произошло гораздо быстрее, чем мог ожидать кто-либо из нас. В свете этого факта я согласился на предложение Дэна Нейдика, сделанное весной 2000 года, о том, чтобы продать Центр. Мы рассчитывали получить за него более 2 млрд. долл., однако предложения, полученные от четырех окончательных претендентов на покупку, сильно не дотягивали до этого уровня. В конце декабря 2000 года, во время ранней утренней телеконференции, мы узнали, что максимальная предложенная сумма все еще на 50 млн. долл. меньше, чем наша минимальная цена, составлявшая 1,8 млрд. долл. Мы обсудили возможность перефинансирования Центра, но не пришли к какому-либо определенному решению. Однако в самом конце телеконференции Джерри Спейер сказал, что он готов заплатить 1,85 млрд., и попросил, чтобы мы приняли или отвергли его предложение к полудню того же дня.
Я обсудил предложение Джерри с Джианни Аньелли, исполнителями завещания Ставроса Ниархоса и моими собственными советниками. Голдман, безусловно, хотел продавать, а другие также казались заинтересованными в том, чтобы принять предложение Джерри. Я был убежден, что Джерри и его партнеры, семья Краун из Чикаго, будут поддерживать целостность и качество Центра и проявят тот же дух ответственности перед публикой, который характеризовал владение Центром моей семьей на протяжении более семидесяти лет. Так что, в конце концов, я также согласился на продажу.
Эта «окончательная» продажа Рокфеллеровского центра принесла мне около 45 млн. долл. после уплаты налогов и расходов, что составляет сумму, трехкратно превышающую мои инвестиции на протяжении почти четырех лет. Хотя я рад такому хорошему результату, конечно, я должен признать, что с этим связана и нота печали. Если не думать о каком-то экстраординарном ходе развития событий – а история Рокфеллеровского центра была полна необычных событий, – это будет означать завершение долгой истории участия семьи в судьбе Центра, начиная с отважного решения отца построить в середине Манхэттена новомодную «витрину» города в разгаре лет Депрессии.
Эпилог
День 11 сентября 2001 г. оказался тем днем, который, как сказал президент Франклин Д. Рузвельт, «будет жить в бесславии».
Я смотрел из окна своего кабинета на 56-м этаже здания «Дженерал электрик» в Рокфеллеровском центре в то утро и видел, как два столба дыма поднимаются вверх от башен Всемирного торгового центра и далее тянутся к морю через Бруклин и Веразано-Нэрроуз. Незадолго до 10 час. рухнула южная башня, и облако пыли закрыло нижнюю часть Манхэттена. Под ним лежал район Уолл-стрит, где я провел большую часть своей рабочей жизни.
Я сразу же понял, что физические разрушения будут огромными, а людские потери будут носить катастрофический характер. Более того, надежды и мечты тысяч жертв и миллионов оставшихся в живых будут похоронены в этих обломках.
Впервые с 7 декабря 1941 года, когда я услышал о нападении на Перл-Харбор, я пережил физическое ощущение ужаса по поводу будущего. Сразу же после атаки, подобно всем ньюйоркцам и американцам, я пытался осознать огромные масштабы этой катастрофы, пытался понять ее причины. Лишь со временем я начал понимать связь между нападением террористов на Всемирный торговый центр и Пентагон и неспособностью на протяжении периода, составляющего почти пятьдесят лет, разрешить проблему на Ближнем Востоке.
Предупреждение президента Насера, сделанное мне в 1969 году относительно «растущей неустойчивости и радикализма» в регионе, продолжало звучать в моих ушах. Несмотря на усилия людей доброй воли со всех сторон, эта опасная раковая опухоль никогда не была удалена, и теперь она угрожает устойчивости и процветанию всего мира.
За время, прошедшее после этих ужасных атак, лидерство, проявленное президентом Бушем, мэром Джулиани и губернатором Патаки, ободрило меня, а мужество и гуманизм ньюйоркцев заставляют меня гордиться. Мы – ньюйоркцы – решительные люди, и мы как американцы являемся по природе оптимистами. Поэтому у меня нет сомнений, что из пепла разрушения и личных потерь поднимется новый, еще более исполненный энергии Нижний Манхэттен. Процесс, по существу, уже идет. И когда новый Манхэттен в конце концов «возродится вновь», у меня есть все основания надеяться и ожидать, что я буду здесь, чтобы быть свидетелем этого.
Приложение
Об этике бизнеса
А. Венедиктов:…Вы много пишете в Вашей книге о капитализме. В нашей стране слово «капитализм» имеет негативный оттенок. Многие люди считают, что капитализм должен уйти из нашей страны, должны вернуться времена «более справедливые».
Д. Рокфеллер: Я думаю, что они просто не понимают, что означает слово «капитализм». На самом деле свободное предпринимательство это возможность для людей выстраивать свой собственный бизнес, свои предприятия. И таким образом бизнес становится более эффективным. Я думаю, в нашей стране это продемонстрировано. Потому что мы показали, что такое самая быстрорастущая экономика в мире. Это связано как раз с той свободой, которую дает капитализм.
А. Венедиктов: Капитализм и справедливость. Как они соотносятся?
Д. Рокфеллер: Собственно говоря, что Вы подразумеваете под этим вопросом?
А. Венедиктов: Я подразумеваю, что многие наши сограждане считают, что возникшие за последние 10 лет капиталисты украли у них ту собственность, которой они владели как народ.
Д. Рокфеллер: Прежде всего, это неверно. Разумеется, среди людей, которых мы назовем капиталистами, можно найти нечестных людей. Но в целом речь идет о том, чтобы общество становилось обществом свободных производителей. И в целом это приносит выгоду всему обществу.
А. Венедиктов: Говоря о свободе, зачем капитализму нужна свобода людей?
Д. Рокфеллер: Сама основа капитализма предполагает, что все люди равны в том смысле, что они имеют равные права, что у них равные отношения с правительством, что они создают себе такое правительство, которое хотят. И тот опыт, который уже продемонстрирован в действительности, показывает нам, что такое общество эффективное, сильное, что во многих отношениях это в том числе и самые справедливые страны в мире.
А. Венедиктов: Я не знаю, как переведут шутку, которую сегодня утром прислал нам один слушатель. Он говорил: «Когда я получаю каждый месяц свое жалование, я чувствую себя Рокфеллером». А когда Дэвид Рокфеллер чувствует себя Рокфеллером?
Д. Рокфеллер: Я себя постоянно им чувствую. То, что я уловил в этой шутке, это означает возможность радоваться своей жизни. Я радуюсь.
А. Венедиктов: Дэвид, что для Вас деньги?
Д. Рокфеллер: Деньги – это средство для того, чтобы получать множество прекрасных вещей в этом мире, если, конечно, их использовать надлежащим образом. Но деньги могут использовать и неверным способом. И такое их применение приносит много вреда. Здесь речь идет о том, чтобы люди осознавали свою ответственность, в том числе и в обществе.
А. Венедиктов: Если мы говорим об этике бизнеса, какие лично для Вас есть ограничения?
Д. Рокфеллер: Я полагаю, что любой бизнесмен в США, который сам себя уважает, будет исходить из некоего кодекса бизнеса, этического кодекса в этой сфере.
А. Венедиктов: Общего или личного кодекса?
Д. Рокфеллер: Я думаю, что прежде всего всех этих людей воспитывали в семьях, где были определенные этические принципы, где был также определенный подход и к тому, что мы называем бизнесом. Хотя для каждого конкретно, разумеется, прежде всего, я думаю, это очень важно, личные принципы, личный выбор.
А. Венедиктов: Один из наших слушателей задает вопрос. «Приходилось ли Вам в современной Америке отказываться от каких-нибудь заманчивых бизнес-предложений ради сохранения репутации семьи?»
Д. Рокфеллер: Я думаю, что чаще такое случалось, когда я был председателем «Чейз Манхеттен Банка». Конечно, за всю мою жизнь не раз случались ситуации, когда я просто понимал, что я не могу сделать что-либо именно потому, что это не соответствует моим этическим правилам.
А. Венедиктов: Вы всегда обращались к памяти деда или отца, когда принимали какие-то бизнес-решения? Когда я говорю о чести семьи, я имею в виду прежде всего память предков.
Д. Рокфеллер: Тут я, скорее, сомневаюсь, бывают ли конкретные воспоминания об отце или деде при принятии решения. Но в целом за принятием решения стоит все мое воспоминание и вся история, которая сформировала эти принципы, эту этику для меня.
А. Венедиктов: Ваш брат – политик, я имею в виду Нельсона Рокфеллера. Как Вы считаете, должны ли богатые люди участвовать в политике? Могут ли они, вообще, принимать участие в политике, сами идти в политику?