– Не бойтесь нас, – попросил Кияшов, у него на глаза даже слезы выступили от расстройства. – Я вам зуб даю, – он зацепил ногтем передний зуб и пробормотал, не вынимая пальца изо рта, – ш вами ничщего не слущится.
– Давай зуб, – деловито кивнул Хагнат и протянул руку.
– Не понял, – опешил старпом.
– Зуб, – повторил телохранитель, настроен он был самым решительным образом.
– Так это я…
– Фигурально выразился, – подсказал Антон.
– Во-во, фигурально, – подтвердил Кияшов и добавил на всякий случай, если аурелианин не понял: – Зуб я не отдам.
Хагнат вздохнул и выписал хвостом замысловатую фигуру.
– Странные существа, – проговорил он, – хотя что с вас взять… У вас ведь даже…
– Ты на что намекаешь? – нахмурился Кияшов. – Что у нас хвостов нет? Может, я свой хвост в боях потерял. Почем ты знаешь?
Яловега по такому случаю даже забыл, что его только что едва не придушили, и хрипло захохотал, правда, смех его больше походил на кашель. Остальные тоже не удержались. Даже невозмутимый обычно Михаил Соломонович странным образом всхрюкнул, продолжая держаться за ушибленное место, и выдавил, с трудом сдерживая хохот:
– Похоже на эпос… Старпом «Семаргла» Евграф Кондратьевич Кияшов, теряющий в борьбе за независимость пятую конечность… Инна, как вы думаете, хвост – это конечность?
– Рудиментарный придаток, – ответила девушка.
– Нет, это у человека он рудиментарный придаток… А обезьяне, скажем, хвост очень даже нужен. Хотя бы для того, чтобы по деревьям скакать…
Створка двери неожиданно отъехала в сторону. На пороге стоял ретлианец с черными повязками на лапах. Команданте Рикраарте – так называл его Новицкий. Сам бывший штурман «Семаргла» маячил позади – выглядывал из-за внушительных фигур двух ретлианцев. Враги сжимали в верхних конечностях тонкоствольные парализаторы.
Шишка на голове команданте часто замигала.
– Глупые твари, что вы здесь устроили? – перевел Новицкий. – Вы ведете себя как дикие звери в питомнике! Наверное, вы хотите оспорить могущество ретлианцев?
Сумароков взвизгнул, отвернулся к стене и закрыл голову руками. Кияшов смерил ретлианца гневным взглядом и собирался было сплюнуть на пол, но в присутствии имы Галут не решился…
– А что вам, собственно, не нравится, команданте? – поинтересовался Антон.
Новицкий, морщась, словно от зубной боли, перевел слова Делакорнова.
– Ваше поведение оскорбляет нас! – сообщил он затем.
– Чем? – изумился доктор Химель. – Мы ведь в тюрьме… Общались между собой. Может быть, немного повздорили… Но каким образом это касается вас?
– Вы веселились! – негодующе просемафорил команданте Рикраарте, и прибор-переводчик, закрепленный на его голове, рядом с шишкой, неприятным, скрежещущим голосом довел негодование ретлианина до слуха землян: – Они веселились, новообращенный?
Новицкий часто замигал шишкой, горячо подтверждая: да, веселились, еще как веселились!
– Вы должны пребывать в скорбном расположении духа, – сообщил штурман через некоторое время. – Камера снабжена системами видеонаблюдения. Вы должны рассказать нам все, что нас интересует. Чтобы мы не отправили вас на пытки. Вы же вели себя как дикари! Как глупые твари, которые думают только о еде и спаривании!
Кияшов густо покраснел, хотя прежде его трудно было чем-то смутить.
– Вы ответите за свое поведение! Теперь мы будем получать сведения не добром, но по принуждению! – выдал гневную тираду команданте Рикраарте.
– Так-то, – по-русски пробасил из-за спин ретлианцев Новицкий. – Вам все ясно, сволочи?
Яловега поднялся, низко поклонился ретлианцу и закричал:
– Не надо нас пытать! Точнее, не надо меня пытать! Я все расскажу. Все, что вы захотите узнать. Все, что я знаю. И еще, прошу: сделайте меня ретлианцем. Я тоже хочу быть с вами, как Новицкий. Хочу быть большим, сильным, умным! Существом новой формации! Вы поняли, ась?
– Ишь чего захотел, – буркнул Новицкий.
Команданте замер без движения. Прибор-переводчик давно замолчал, а он все не шевелился, только разглядывал землянина. Потом оживленно «заговорил» о чем-то с другими ретлианцами.
– Мы рассмотрим твое пожелание, – сообщил затем команданте. – Тебя допросят. Правда, мы не сможем обойтись без пыток или непосредственного вмешательства в мозговую деятельность. Вы не показали себя разумными существами, которым можно доверять. Возрадуйся – твои страдания не пройдут даром, они послужат нашему общему делу! Даже если ты погибнешь – смерть твоя будет иметь для нас сугубо практическую пользу. Ты ведь понял, что ретлианцы – высшая форма жизни во вселенной…
– Э нет, так дело не пойдет! – закричал Яловега. – Не надо вмешательства в мозговую деятельность.
– Взять его! – распорядился Рикраарте, прибор послушно перевел его команду.
Яловега принял боевую стойку и приготовился защищаться. Но драки не получилось. Один из ретлианцев выстрелил из парализатора, и механик рухнул на пол. Пауки сграбастали его цепкими лапами и потащили к выходу.
– Мне нужен аурелианин, – объявил команданте.
Хагнат тотчас выступил вперед: руки за спиной, решительный взгляд, только кончик хвоста слегка дрожит, выдавая напряжение.
– Отлично, – просемафорил ретлианец. – Остальных мы будем использовать в генных экспериментах.
– По скрещиванию? – спросил Кияшов.
– Нет, – отрезал команданте. – Вы будете подвергнуты необратимым изменениям генной структуры.
В глазах имы Галут вспыхнула тоска. Хагнат пожертвовал собой, чтобы отсрочить ее конец. Кто знает, не бесполезна ли эта жертва? Что ждет ее в дальнейшем? Возможно, скорая смерть.
– Увести подопытных, – приказал команданте Рикраарте.
Разворачиваться ретлианцу не было нужды – со всех сторон он был абсолютно симметричен. Поэтому команданте вышел из камеры, продолжая буравить пленников взглядом фасетчатых глаз.
– Вы еще позавидуете Яловеге! – пообещал Новицкий.
Створка двери за ним задвинулась.
– Да уж, есть чему завидовать, – вздохнул Химель. – Хотя, с другой стороны, нам, может быть, уготована еще более страшная участь. Теперь я вижу, что ретлианцы – настоящие дикари. Ужасные создания. Зря мы обижались на аурелиан. Постоянно сталкиваясь с подобными тварями, невольно станешь жестким и решительным. Они, наверное, понимают только язык грубой силы.
Коля Сумароков приложил палец к губам и умоляюше прошептал:
– Тише, доктор, тише. Они ведь нас слышат. А вы о них так отзываетесь. Как бы не вышло чего…
– Не всегда, Николай, дипломатия полезна, – нахмурился Михаил Соломонович. – Неужели ты думаешь, что они ожидают от нас уважения после всего того, что произошло? После того, как мы познакомились с их гнусными порядками!
– И все равно – лучше помолчать, – проскулил Коля.
Има Галут всхлипывала, растянувшись на койке во весь рост.
– Не переживайте, има, – попыталась успокоить ее Инна.
– Вам хорошо говорить, – пробасила принцесса. – Они же убьют Хагната. И мне самой недалеко до последнего часа. И еще я сижу в одной камере с убийцами своих сородичей!
Кияшов встал, подошел к аурелианке, осторожно положил руку на ее плечо.
– Мы оборонялись, милая! – сказал он, поглаживая теплый мех. – Мы не хотели умирать – точно так же, как ты сейчас. А этот Джакат – он хотел нас всех убить…
– Убийцы всегда находят оправдание своим отвратительным поступкам, – всхлипнула принцесса.
– Мы защитим вас, ваше высочество, – пообещал Кияшов. – Я защищу. Лично.
Принцесса только сейчас осознала, что ее бесцеремонно гладит чужак, резко отодвинулась и крикнула:
– Отойди от меня, бесхвостый!
Кияшов дернулся, словно ему отвесили пощечину.
– Да… Да… Да… – забормотал он. – Она такая прекрасная, а у меня даже нет хвоста…
Сумароков отодвинулся подальше. На всякий случай. И шепотом обратился к Антону:
– Мне кажется, Евграф Кондратьевич совсем сдвинулся. Я его таким никогда не видел. Хотя, с другой стороны, мы встретили этих аурелиан только несколько дней назад…
– Кажется, он влюбился, – тихо ответил Антон.
– В эту гориллу? – не поверил своим ушам Коля. – Я думал, что он шутит…
– Ты помнишь, чтобы он когда-нибудь шутил?
– Нет…
– Ну вот…
– А с чего вдруг? – тоскливо спросил Коля. – Он с ума сошел, да?
– Кто его знает? – вздохнул Делакорнов. – Нам язык аурелианский в голову насильно засунули – тут кто хочешь свихнется, сразу такой объем информации получить. И с понятиями мы их стали знакомы, с эталонами красоты… По их меркам, эта принцесса – просто красавица.
Коля прикрыл рот ладонью.
– Что, и ты тоже, Антон?
– Я тебе говорю то, что вижу и знаю… И эти телепатические излучатели – не стоит о них забывать! У меня еще в космосе галлюцинация случилась – будто я с хвостом и спасаюсь от местных тварей. Поэтому я и знал, как называются аурелиане, а вы все меня подозревали. Как я понимаю, меня просто зацепило каким-то излучением…
– Да, точно… – прошептал Коля.
Безутешный Кияшов тем временем вернулся на свою койку, лег и отвернулся к стене.
– Надо спать, – сказала Инна. – Утро вечера мудренее…
– И правда темнеет, – согласился Химель, вглядываясь в кусочек красноватого неба за маленьким зарешеченным иллюминатором.
Первая половина ночи прошла спокойно. Изредка доносился топот ретлианцев, куда-то спешивших. Тяжко вскрикивали во сне люди, басовито храпела аурелианская принцесса.
Уже за полночь почти все посторонние звуки затихли. Плавучая база едва слышно покачивалась на волнах. В каюте-тюрьме стало совсем темно. Тишину вдруг прорезал дикий крик.
– Уберите, уберите его от меня! – словно иерихонская труба, верещала има Галут. – Уберите!!!
Коля Сумароков тоже закричал, представив, что в темноте пауки напустили на пленников какого-нибудь монстра. Может быть, даже вампира. И активировал голографическое меню «Кремлевских» – находясь в таком режиме, хронометр вполне мог заменить фонарик.