– Поющие клоны – это безнравственно, – заметил Антон, озвучивая точку зрения всех земных гуманистов.
Действительно, поющий клон представлял собой малоразумное существо, состоящее из интеллекта, достаточного лишь для того, чтобы воспроизводить старые песни, голосового аппарата и простейшей нервной системы. Гуманисты утверждали, что подобные существа не имеют права на существование. Но народ валом валил на концерты, чтобы «вживую» послушать выступления певца из далекого прошлого.
– Оставим проблему клонов, – попросил Михаил Соломонович. – И все же, Кирилл, может быть, вы поделитесь с нами и расскажете, что именно с вами делали?
Механик усмехнулся, утолки рта у него задергались, и он ответил:
– Просветили слегка. Довольно неприятно было. Зато потом кормили отлично, ну и попутно вопросы задавали…
– Какие вопросы? – заинтересовался Антон. – О клонах? Или касающиеся обороноспособности нашей родной планеты и ее колоний?
Яловега расхохотался.
– Не, о клонах и обороне – это вопросы для умных. А меня спрашивали о простых вещах. Ну там, кто первый, например, получит повязку на лапу, если шансы равны у всей колонии, сколько терминогов выловят рыбаки в родной деревне завтра ночью, когда полезнее сочетаться браком с третьей гражданской женой, если она из колонии мнемонитов…
– А откуда вы можете это знать? – удивилась Инна. – Вам сначала дали какую-то информацию, а потом спрашивали? Вы решали психологические задачи? Они хотели таким образом понять психотип землян?
– Вроде того, – ответил Яловега. – Да я и сам не понял, чего они меня спрашивали о всяких странных вещах. Сначала долго светили вот сюда. – Механик ткнул себя в макушку. – Потом долго удивлялись чему-то. А потом вдруг сразу успокоились и стали вести себя со мной очень вежливо. Даже можно сказать так, будто я сам – особа королевской крови. – Яловега покосился на аурелианскую принцессу.
– Это очень странно, – заметил Михаил Соломонович. – Мне представляется, что вы, Яловега, подверглись сложным психологическим исследованиям. Они хотят лучше понять людей. Не для того ли, чтобы знать, как проще нас завоевать…
– Что с Хагнатом? – вмешалась има Галут.
– А его это… тоже просвечивать потом повели. Ну он и паникер, сначала-то вроде ничего держался, как мужик, а потом… задрожал весь и говорит мне: «Передай, Кирилл Янушевич, моей госпоже, что я встретил смерть…» это… как его, а, во, «достойно». Да вот так и сказал, «достойно».
– Не могу в это поверить, – принцесса зажмурилась, – Хагната больше нет… Он со мной много лет! Почти с самого моего рождения. И всегда служил мне верой и правдой…
– Я заменю его, – с готовностью предложил Кияшов.
Принцесса не обратила на реплику старпома никакого внимания.
– И теперь его больше нет… – проговорила она и с изумлением уставилась на Яловегу. – Но как тебе удалось уцелеть после сканирования мозга? Самые стойкие сходят с ума…
– Не знаю, – он пожал плечами и засмеялся. – Кажется, эти тупаки были уверены, что я сумасшедший. Довольно удачно вышло. Я не стал их разубеждать. Зачем? Пущай думают, что я псих.
– А вы считаете, что с вашей психикой все в порядке, Кирилл? – поинтересовался Михаил Соломонович.
– Конечно.
– Ну-ну. – Кияшов посмотрел на механика с презрением. – Я тебе, наверное, глаза открою, но ты совсем не в себе, Яловега. Даже жалко тебя иногда. Впрочем, сумасшедшие, они все такие. Никогда не признают себя психами.
– Да ну вас. – Яловега махнул рукой. – Пустили бы меня на космофлот, будь я сумасшедшим. Сейчас. Держите карман шире. Там же тесты всякие надо проходить. Будто сами не знаете.
– Знаем, – подтвердил Михаил Соломонович. – Вот только тесты эти – простая формальность. Уж мне-то это прекрасно известно. На некоторую неустойчивость психики комиссия, как правило, закрывает глаза. Вызвано это тем, что, по мнению КСП – Комитета по Социальной Политике, – лучшие представители человечества должны оставаться в пределах Солнечной системы, а исследованиями в космосе заниматься все остальные.
– Надеюсь, это шутка? – поинтересовался Кияшов.
– Нет, – ответил Михаил Соломонович. – Я полагал, вам это известно.
– Первый раз об этом слышу, – сообщил Евграф Кондратьевич.
– И я, – сказал Антон.
– Я тоже ничего не знала. – Инна смотрела на Михаила Соломоновича с удивлением.
– Ну что ж, – Химель пожевал губами, – теперь вы все знаете, как обстоит дело. Но, откровенно говоря, это не играет никакой роли.
– Как это – никакой? – вмешалась Инна. – Вы что же, хотите сказать, что все космопроходчики – законченные негодяи?
– Почему сразу негодяи? Просто люди с неустойчивой психикой, с различными отклонениями от нормы. Необычные люди, скажем так. Часто эмоциональные, склонные к импульсивным поступкам. Вот Кирилл Янушевич, к примеру, – яркий образчик человека с искаженными понятиями о нравственности. У Евграфа Кондратьевича имеются некоторые наклонности, которые не позволяют причислить его к нормальным людям…
– Я бы попросил! – взревел старпом.
– Михаил Соломонович правильно говорит, – проговорил Антон. – Меня вот за наркотики из университета выгнали, да и потом я их тоже принимал уже в академии. И даже на «Семаргле»…
– Николай боится всего на свете, – продолжал Химель, – у него явные параноидальные наклонности. Скажи, Коля, тебе никогда не казалось, что за тобой следят?
– Но за мной действительно следили на Земле, – поделился Сумароков. – Хорошо, что я быстро бегаю…
– Понятно, – хмыкнул Яловега.
– Я точно знаю, что следили, – обиделся Коля. – Нет, правда! Они у меня хотели какие-то секреты выведать, о которых я никогда и не слыхивал.
– А с Инкой что? – поинтересовался Яловега.
– Боюсь, с Инной несколько другая история…
– Я кое-кому на Земле дала от ворот поворот, – сообщила девушка, – и он затаил на меня смертельную обиду.
– Хороша расплата, – проворчал Кияшов, – допустить до разведывательных полетов в дальнем космосе. Да я об этом мечтал с детства!
– Выходит, такие мечты только у психов и могут осуществиться! – Яловега засмеялся.
– Если речь идет о полетах в дальние уголки космоса, то можно сказать и так, – подтвердил Михаил Соломонович.
– И вообще, я летела на «Семаргле» с пересадкой, – сообщила Инна. – Я следовала к Эпсилону Змееносца, на промышленную станцию…
– По добыче платины, – отозвался Яловега. – Знаем, знаем… Сам туда хотел попасть. Оклады очень привлекательные. Но меня в экипаж «Семаргла» впихнули. Сказали, по психотипу подхожу. А ты, Химель, как сюда попал?
– Я тоже несовершенен, – вздохнул Михаил Соломонович. – У меня имеются определенные пристрастия. Кроме того, меня, как и Колю, преследуют различные страхи и фобии. Мое психологическое состояние отнюдь не стабильно. Уж можете мне поверить. Совсем не стабильно.
– М-да-а-а. – Кияшов тяжко вздохнул. – Если сейчас припомнить нашу жизнь на «Семаргле», то все члены экипажа, включая капитана Зотова, те ещё субчики были.
– О мертвых или хорошо, или никак, – проговорил Антон.
– Да ладно, оставь ты это, Делакорнов, – махнул рукой Евграф Кондратьевич. – Вся эта история мне напоминает анекдот про шлюх и господа бога, который несколько лет трудился, чтобы всех их на один корабль собрать, а потом разом прихлопнуть.
– Неудачное сравнение, – заявил Яловега, – я не шлюха.
– Ты не шлюха, – кивнул Кияшов, – ты – шлюх.
– Прекратите ругаться! – потребовала Инна. – Это в самом деле невыносимо. Находиться с вами в одном помещении просто невозможно!
– Не нравится, иди погуляй. – Яловега опять засмеялся…
– Скажите, има Галут, – обратился к принцессе Михаил Соломонович, стараясь сменой темы загладить нарождающийся конфликт, – когда мы блуждали по лесу, то случайно наткнулись на полянку, на которой росло что-то, очень похожее на грибы. Огромные, белые – больше человека. Очень гладкие, теплые и за рукой тянутся… То есть вроде бы и не грибы… Правда, я не миколог и в грибах разбираюсь не очень хорошо.
– Это не грибы, – ответила принцесса, – это единственная уцелевшая здесь неизмененная, не испоганенная нановирусами форма жизни – люмпы. Люмпы – полуразумные существа. А то, что вы видели, – их фрагменты. Части отчасти разумных существ… Когда-то люмпам принадлежала вся планета. Но после того как сюда пришли ретлианцы, спокойное существование для них завершилось. Теперь их осталось совсем немного. Встретить лежбище люмпов в лесу – необыкновенная удача. Сейчас для них наступает сезон миграции, и в этих широтах их почти нет.
– Миграции? – удивился Михаил Соломонович. – Они что же, могут самостоятельно перемещаться?
– Да, – подтвердила има Галут, – более того, двигаются они довольно быстро. Могут обогнать поверхностный вездеход.
– Ничего себе, – хмыкнул Яловега.
– А ты их ножиком хотел порезать, – заметил Кияшов. – Представляешь себе, выскочила бы такая штуковина из земли и дала тебе по мордасам!
– М-да. – Механик в задумчивости почесал подбородок. – А если бы из излучателя в этого люмпа пальнуть, еще и не то было бы! Может, нам бы всем тогда не поздоровилось.
– Основная часть тела люмпа скрывается в почве, – поведала принцесса, – наружу в период спячки выглядывает только совокупительный орган, так называемый цирус, вид и запах которого притягивает… гм… опылителя, если можно так выразиться… А может быть, это и не опылители, а особь среднего рода – взаимосвязь кавилусов и люмпов прямая, и генетический набор очень близок…
Антону представились лежащие под слоем земли титаны, над совокупительными органами которых работают какие-то кавилусы. Он замотал головой, отгоняя жутковатое видение.
– Ух ты, – захохотал Яловега, – сами, значит, спят, а члены наружу… Ха-ха-ха.
– Здесь дамы, – с трудом сдерживаясь, прорычал Кияшов. – Я бы попросил тебя, сукин ты кот, вести себя достойно.
– Не, ну это же смешно, вы только подумайте! Сами в земле. А члены наружу!
Кирилл Янушевич приходил во все более веселое расположение духа. Кроме того, он вспомнил о том, что камера оборудована устройствами слежения, а репутацию сумасшедшего нужно поддерживать. А то решат, еще чего доброго, что помешательство было временным, и подвергнут детальному анализу психики путем прямого хирургического вмешательства в мозг.