– Умрем, как герои, – возвестил Антон Делакорнов.
– Все бы тебе… – Кияшов сплюнул. – Кстати, я так понял, что ретлианцы много с кем воюют. Может, за них решились наконец-то взяться всерьез? А флаг и правда совпадение.
– Те, кто с ними воевали, или очень далеко, или уже уничтожены, – печально сообщила принцесса. – Квакликов из звездной системы в тридцати снеговых годах отсюда они попросту съели. Всех.
– Как съели? – удивился Химель. – Они же питаются чем-то вроде торфа…
– Ну да. И кваклики – это разумные колонии простейших. Крупных таких простейших, сплетенных в сложные интеллектуальные организмы. К сожалению, они не смогли постоять за себя… Их не стало.
Волна ретлианцев подкатывалась все ближе. Тридцать метров, двадцать…
– Будь моя воля, я бы разнес этот гребаный Плацдарм-Заповедник к такой-то матери, – щелкнув зубами, заявил Кияшов. – Почему аурелиане до сих лор этого не сделали, а, има?
Принцесса не ответила. Только оскалилась, подняла хвост и выставила перед собой сжатые кулаки. Судя по угрожающей позе, она собиралась дорого продать свою жизнь.
– Может, нам пока спрятаться? – крикнул Сумароков, отступая к лестнице.
– Будем драться! – повторил Кияшов. – Соберись, хлюпик. Подшипниками ты вроде хорошо кидался. Теперь покажи, на что еще способен. Может, и из тебя толк выйдет.
– У меня подшипников мало совсем… – чуть не заплакал Коля.
Ретлианцы были в паре десятков шагов, когда из корабля ударил вниз синий луч. Его, как ни странно, отлично было видно в темноте. То ли излучение рассеивалось специфическим образом, то ли над морем стоял невидимый в обычных условиях туман, «проявивший» луч. Ретлианцы покатились по палубе. Лапы у них заплетались, шишки беспорядочно мигали и гасли.
Люди почувствовали легкую щекотку в ладонях да еще отвратительное чувство – жжение в ушах.
– Гуманисты, ядрить их налево, – проворчал Яловега. – Ишь, парализаторами лупят! Вместо того чтобы поджарить всех, и вся недолга!
– С чего ты взял, что это парализатор? – поинтересовался Кияшов.
– Так никто не пострадал. Ишь, шевелятся все… Правда, не сильно… Да и когда мы последний раз на Луне в баре «Радуга» перепились, человек сто, полиция нас точно такими же синими лучами поливала. Главное, действуют они не обидно, а очень даже приятно. Так и хочется самому под луч окунуться и забыться…
– Похоже на сказку! – фыркнула Инна.
– Все может быть, – вздохнул Химель. – Вообще-то Россия отстаивает идеалы гуманизма.
– И только, – буркнул Кияшов. – Вы у любого китайца поинтересуйтесь, что он о гуманизме думает. Особенно если речь идет не о его соплеменнике, а о представителе какого-нибудь другого народа. Уж он-то вас огорошит.
– Смотрите, – крикнул Сумароков, – опять стреляют.
Возле правого борта огромного корабля-базы расцвел алым огненный цветок. Затем еще один левее. В свете взрывов отчетливо можно было рассмотреть каждую деталь на корабле, каждого упавшего ретлианца – и целые толпы пауков, застывших поодаль в нерешительности.
– Что ж это твои собратья делают?! – закричал Яловега, повернувшись к принцессе. – Они же сейчас наш круизер подобьют!
– Это не наши, – коротко ответила има Галут. – Теперь я вижу, что наших тут и близко нет! Это все ваши. А заградительный огонь ведется, по всей видимости, с орбиты. Или, может быть, с такой же базы где-то в другой части моря. Хочу предупредить вас, что по всем законам вы не имели права вмешиваться в вооруженный конфликт между двумя воюющими сторонами, находясь в неподвластном вам секторе космоса.
– Совсем обнаглела! – Яловега расхохотался. – Не могли вмешиваться. Да наши за нами прилетели. Забрать нас отсюдова. Чтобы никогда сюда больше не возвращаться, в этот гадючник.
– Има Галут, наверное, имеет в виду, что если представители землян разместили на планете Плацдарм-Заповедник базу и ведут с нее огонь, то поступить подобным образом мы не имели права, – заметил Михаил Соломонович. – Смею вас уверить, мы вовсе не так нецивилизованны, как вам может показаться. Вряд ли наши российские службы станут размещать здесь базы.
– Это еще почему? – скривился Яловега.
– Да хотя бы потому, что уровень технологий тех, кто участвует в данном военном конфликте, настолько высок, что нам здесь попросту ничего не светит, – пояснил доктор.
– Предатель ты, Химель, – проговорил механик. – При этой так говорить о наших… – Он угрюмо кивнул на аурелианскую принцессу.
– Вот черт, все еще хуже, чем мы думали! – крикнул Антон. Пока шла перепалка, он обернулся и увидел, что ретлианцы с дальней стороны базы развернули несколько орудий и целятся в земной корабль, собираясь открыть огонь. «Круизер» же висел в воздухе, прекратив снижение, и даже не пытался совершать маневры, словно непрекращающаяся атака и направленные на него орудия ретлианцев его не волнуют.
– Точно наши, – уверенно заявил Кияшов, – теперь сомнений нет. Только русские могут так хладнокровно вести себя перед лицом смертельной опасности. Готовятся к ответному удару несомненно. Как на дуэли. Сейчас подождут немного и как жахнут по этим!
– Если корабль до того не собьют! – пискнул Коля.
– Правильно, – засуетился Михаил Соломонович, – надо помочь. Надо что-то сделать, чтобы наших не сбили. Свет мы отключили… Эх, нам бы до основного энергетического блока добраться! И пушки их из строя вывести…
– Ты что, спецназовец, Химель? – нахмурился Яловега. – Мы вообще все тут – гражданские лица. И должны ждать, когда военные нас спасут, не вмешиваясь. Военные – цвет нации. Не то что космофлот. А если судить по твоим рассказам, космофлот – не цвет, а отстои нации. И ты отстой, Химель, и ты отстой, Делакорнов, и ты отстой, Сумароков, и ты…
Евграф Кондратьевич оскорбления не стерпел. Схватил механика за указательный палец и согнул его, отчего Яловега закричал и, вырвав палец из стального кулака старпома, запрыгал на месте.
– Да уж, военные – это не всякая шелупонь, которая постоянно размышляет, на чью бы сторону переметнуться, – ворчливо заметил Кияшов. – Если бы мы могли хоть что-то сделать – уже сделали бы. Но и правда, что мы можем?
Тяжело грохнуло орудие. Похоже, оно стреляло бронебойными снарядами довольно крупного калибра. Оружие, конечно, не такое надежное, как лучевое, но в достаточной степени эффективное. Вверху раздался пронзительный свист, хлопок, и корабль с опознавательными знаками Земли унесся прочь. Еще мгновение назад он был прямо над ними и вдруг исчез, только в ночном небе остался сверкающий росчерк. Ударила плотная звуковая волна: «Круизер» перешел звуковой барьер скорости.
Яловега присвистнул:
– Все, смылись наши! Вот тебе и спасение!
– Они вернутся, – уверенно произнес Антон, – они поняли, что сейчас посадка опасна. Может, это и вовсе не основные силы. Корабль-то был не слишком большим…
– Ага, сядут, когда тут чуть успокоится, – хмыкнул Яловега. – Только нас уже не будет.
– Ты не каркай, – рассердился Кияшов. – Наверняка у них какая-нибудь идея есть. Там светлые головы, не чета тебе. – И добавил без всякой уверенности: – Наверное, светлые… Потому как мы все еще не знаем, что это за корабль такой странный.
– Да это же разведка была! – закричал Коля. – Я по стерео видел. Наш десант перед высадкой всегда разведку проводит.
– Он прав! – заорал Яловега и ударил Сумарокова по плечу так, что тот чуть не упал. – Молодец, Коляныч! Есть от тебя хоть какой-то прок.
– Как это я сразу не догадался! – Кияшов хлопнул себя по лбу. – Вот ведь! Был бы Байрам, он бы нам сразу объяснил, что к чему. Кто же без разведки высадку проводит? Они, значит, прилетели по сигналу из часов. Запустили подпространственную торпеду – проверить, как база защищена. Но не прямо сюда ударили, чтобы нас, значится, не взорвать, а по какому-то борту. Вот корабль и тряхнуло. А потом послали этот кораблик посмотреть, что тут да как. Посмотрели. Наверное, сейчас всем скопом накинутся и вызволят нас.
– Может, они решили, что высадка невозможна, и полетели по своим делам, – сообщил Яловега. – Устанавливать контакты. Типа того, что пусть пушки молчат, а они договорятся. И не понимают того, что положение у нас тяжелое. И скоро нам, точнее, вам кирдык… Кирдык, – повторил механик и засмеялся, как будто в этом слове было что-то чрезвычайно веселое.
Химель тяжело вздохнул:
– Они, наверное, уверены, что нам ничего не грозит..
– Почему это? – удивился Кияшов.
– Посудите сами. Мы здесь не первый день. Сразу нас не убили. Так какой же смысл убивать сейчас? Они-то не знали, что мы решили проявить инициативу. И вырвались от ретлианцев.
– А я говорил, – заметил Яловега, – надо было в камере сидеть и не высовываться.
Има Галут вдруг издала глубокий всхлип.
– Ты что, имочка? – кинулся к ней Кияшов. – Все будет хорошо… Нас выручат…
Принцесса вытерла мохнатой ладошкой выступившие на глаза слезы.
– Вас-то, может, и выручат… А как быть мне? Ваши, наверное, тоже захотят обменять меня на что-нибудь ценное? Или просто увезут на вашу планету и сделают образцом для изучения?
– А что, есть в этом высшая справедливость. – Яловега оскалился. – Не все же вам превращать всех в подопытных кроликов. Можем и мы!
– И думать такого не смей! – надвинулся на механика Кияшов.
– Вы можете не беспокоиться, има Галут, – объявил Химель. – С вами поступят как с нашим союзником. Аурелиане ведь до сих пор не сделали нам ничего плохого. Да и вообще, к любым невраждебным разумным существам земляне проявляют гуманизм!
– Гуманизм? – переспросила принцесса.
– Михаил Соломонович совершенно прав, – подтвердил слова доктора Делакорнов.
– А что это такое?
– Человечность, – перевела Инна.
– И в чем же заключается ваша человечность? – снова всхлипнула принцесса. – Вы отрежете мне хвост и побреете шерсть? Чтобы я стала такой же голой и уязвимой, как вы?
Люди призадумались.
– Да нет, има, в человека вас никто превращать не будет, – успокоил принцессу Химель. – Гуманизм – это просто доброе отношение к представителям… ну, всего разумного.