что дикие копытные не могут за короткий срок восстановить свою численность до уровня полного обеспечения львов кормом.
До 1965 г. Гирский лес был лишь охотничьим заказником с весьма неопределенным режимом, в котором проводились и рубки леса, и практически неконтролируемый выпас скота.
Научная общественность Индии, Международный союз охраны природы и Всемирный фонд охраны дикой природы, обеспокоенные судьбой последней популяции азиатского льва, еще в середине 50-х годов проводили обследование лесов заказника, учет львов и вносили предложения по ограничению выпаса домашнего скота.
Численность льва с середины 30-х годов до 1963 г. была относительно стабильна и составляла 220–290 голов, однако, по учетам 1968 г., она упала до 162 голов, несмотря на то что количество выпасаемого домашнего скота распоряжением правительственных учреждений было сокращено с 57 до 45 тыс. голов, из которых только 21 тыс. постоянно выпасается в лесу.
В 1965 г. Гирский лес на площади 129,5 тыс. га был объявлен лесным и охотничьим резерватом, усилена охрана, контроль за выпасом скота, началось осуществление мер по борьбе с эрозией почв, восстановлению тиковых лесов и т. д.
Как специальный резерват, Гирский лес не предназначен для туристов. Небольшая лесная гостиница на полтора десятка мест рассчитана на ученых и специалистов, приезжающих для проведения исследований. Индийский совет по охране природы, Международный союз охраны природы и Всемирный фонд охраны дикой природы продолжают свои усилия по спасению уникального животного — азиатского льва, а тем самым и Гирского леса, от которого он теперь целиком зависит. Планируется дальнейшее сокращение выпаса скота вплоть до полного прекращения при одновременном обогащении территории резервата дикими копытными, преобразование охраняемой территории в национальный парк. Однако процесс этот сложный и потребует значительного времени и больших денежных затрат.
Одновременно проводятся опыты, начатые еще в середине 50-х годов, по отлову и перевозке некоторого количества львов в другие резерваты, благоприятные для их существования. Эксперименты эти не всегда оканчиваются успехом, но в некоторых случаях небольшие группы львов успешно освоились с новыми местами и дали уже потомство. В 1972 г. начаты опыты по разведению азиатских львов в неволе. Будем надеяться, что это величественное животное удастся спасти от полного вымирания.
В краю индийских носорогов — Казиранге
А. Г. Банников, А. А. Кищинский
Мы стоим на террасе маленького бунгало в Казиранге и жадно смотрим на север, где на горизонте сквозь листву гигантского фикуса едва виднеются Гималаи. Они далеко, на той стороне великой Брахмапутры, более чем в ста милях. Но голубая стена с жемчужно-розовыми снежными пиками и отсюда производит необычайно величественное впечатление. Где-то здесь должны быть вершины Чомо, Найеги, Консанг, Кангто — все выше семи с половиной тысяч метров.
Нам повезло: Восточные Гималаи видны из Казиранги не более 25 дней в году.
Вчера вечером, получив любезное приглашение индийского правительства, мы вылетели из Дели в Калькутту, а рано утром самолет доставил нас в маленький городок Джархат. Уже по дороге из Джархата в национальный парк Казиранга нам открылся иной мир, мало похожий на окрестности Дели, Агры или национальных парков и резерватов Д. Корбетта, Бхаратпура и Сариска, где мы побывали перед этим. Здесь, в Ассаме, больше огромных пальм, часто кокосовых, много гигантских бамбуков, высоких фикусов с воздушными подпорками и банановых рощ, из которых выглядывают низкие, крытые слоновой травой хижины ассамцев.
Широкая долина Брахмапутры, по которой проходил наш шестидесятимильный путь из Джархата до Казиранги, густо населена, и здесь господствует сельскохозяйственный ландшафт — рисовые поля и чайные плантации. Но чай тут растят иначе, чем у нас. Высокие кусты лучшего в мире ассамского чая образуют на плантациях очень плотный нижний ярус, а верхний ярус создан разреженными насаждениями дерева альбиция (Albizza procera), дающего рассеянную кружевную тень.
В антропогенном ландшафте Ассама мы встретили много птиц. Повсюду нам попадались майны. Как и наши скворцы, они небольшими стайками кормятся в селениях, на полях и опушках леса, часто сопровождая скот, ловко склевывая выскакивающих из-под копыт насекомых. Нередко по нескольку птиц сидят на спинах буйволов, выбирая из шерсти кровососущих паразитов. На полях и у домов пролетают горлицы нескольких видов, а возле одной деревни мы встретили стайку красивых зеленых голубей (Тrеrоп).
Как и всюду в Индии (и Восточной Африке), человеку сопутствует домовая ворона, похожая больше на нашу галку, чем на ворону, как по окраске, так и размером. Эта ворона подобно многочисленным черным коршунам и грифам (Gyps bengalensis, G. indicus) выполняет большую санитарную работу. Десятки, а иногда и сотни парящих хищников и стаи домовых ворон — неотъемлемая часть индийского ландшафта. Заметив труп павшего животного, грифы с большой высоты устремляются к падали, и с поразительной быстротой у трупа уже собирается обширная компания. Не будь этих санитаров, жаркий тропический воздух давно был бы отравлен миазмами разлагающихся трупов, которые, по индийским обычаям, не следует зарывать в землю.
Роскошных иссиня-черных дронго с длинным, вильчатым хвостом, сидящих на проводах, встречаешь на каждом шагу. Изредка среди них можно увидеть ракетохвостного дронго (Dicrurus paradiseus), более крупных дронго с хвостом, украшенным двумя длинными нитевидными перьями, несущими развевающиеся флаги на концах. В деревнях много наших домовых воробьев и ласточек-касаток, но здесь же на пальмах висят многочисленные гнезда филиппинских ткачиков. Обычны удоды, и повсеместно очень много попугаев (Psittacula krameri). Сотни и тысячи этих шумных птиц размером с голубя, зеленого цвета с ярко-красным клювом и длинным ступенчатым хвостом, сидят на деревьях, лазают по стенам, перелетают с места на место. Вдали от деревень и городов, в заповедных лесах попугаев намного меньше.
Банановая роща у деревни в Ассаме
Фото А. Банникова
На рисовых полях обращают на себя внимание крупные, почти с голубя, необычайно яркие белогрудые зимородки (Halcyon smyrnensis); они каштанового цвета с ярко-синими крыльями, белой грудью и огромным красным клювом. Здесь же с необычайной важностью в осанке восседают на сухих деревьях красно-коричневые с белой головой и грудью браминские коршуны (Haliastur Indus). Они высматривают лягушек, змей или рыб, ловко выхватывая добычу из воды. Много на рисовых полях цапель, особенно Bubulcus ibis. Эти цапли сопровождают скот и подобно майнам ловят насекомых из-под ног животных, за что в Индии их удачно прозвали коровьими цаплями. Позже мы наблюдали в Национальном парке, как эти же цапли сопровождали носорогов и диких буйволов, а одна или две-три птицы постоянно сидели на спинах могучих зверей и выклевывали паразитов из складок кожи нередко в компании с майнами.
По канавам рисовых полей и ручьям много желтых прудовых цапель (Ardeola grayii). Реже можно увидеть на рисовых полях малую и среднюю белых цапель.
В саду у бунгало, где мы жили в Каэиранге, по цветущим деревьям и кустарникам перепархивали маленькие лиловые нектарницы (Nectarina asiatica). Они кормились на ярко-оранжевых цветах баухинии и лилово-розовых — лагерстремии. В тот же день к вечеру на опушке тропического леса, покрывающего холмы Микир, мы видели нектарниц, перепархивающих по эритринам и тюльпановым деревьям. Кормясь нектаром крупных цветов, в которые легко проникают их тонкие, длинные, изогнутые клювы, нектарницы в Азии и Африке занимают ту же экологическую нишу, которую в тропиках Америки занимают колибри. В северной части тропического пояса, куда относится и Ассам, деревьев и кустарников с цветами, доступными для питания нектарниц, не очень много, поэтому и невелико здесь их разнообразие, всего 3–4 вида, из которых мы видели только один. В саду у бунгало и на опушке тропического леса, как всюду в Южной Азии, много бюль-бюлей, по крайней мере трех видов. Прыгая в густой листве гигантского фикуса, поросшего эпифитами, со звучной, мелодичной песней, эти пестроокрашенные птицы очень напоминают наших дроздов. Еще больше напоминают дроздов длиннохвостые и пестрые тимелии (Turdoides), шныряющие в кустах, среди спутанных клубков лиан или по земле.
Утром с террасы нашего бунгало мы услышали песню зеленой пеночки, прилетающей сюда на зимовку, а вечером над опушкой леса пролетела пара огромных птиц-носорогов (Anthracoceros coronatus).
В антропогенном ландшафте Ассама мы почти не встречали млекопитающих, даже пальмовых белок, столь многочисленных в парках Дели, видели лишь однажды вдали от жилья. Только на опушке леса нам повстречались макаки.
Пальмовая белка — обычный грызун Индии в парках, садах и у дорог
Фото A. Банникова
В прошлом веке большая часть долины Брахмапутры в Ассаме была покрыта лесами или болотистыми саваннами. Но уже в конце прошлого века с постройкой железной дороги в долине появилось много людей, стали вырубать леса и закладывать чайные плантации. Одно из наиболее труднодоступных мест, а сейчас единственный нетронутый и незаселенный участок саванн в долине
Брахмапутры, к северу от холмов Микир, в 1908 г. был объявлен охотничьим заказником. В 1926 г. Казиранга стала «резерватом для дичи», в 1949 г. — «резерватом дикой природы», а в 1968 г. — Национальным парком. Однако еще в середине 30-х годов Казиранга оставалась «неизведанной землей». Как писал Э. Джи, на его просьбу дать разрешение посетить резерват Британский лесной департамент ответил: «Никто не может проникнуть туда в сплошные болота с пиявками…» Только в 1938 г. Э. Джи первым из европейцев исследовал Казирангу, используя ездовых слонов. Национальный парк в на