Однако начало было положено, и, что особенно важно, к архипелагу было привлечено внимание ученых всего мира. Значительную роль в мобилизации их усилий сыграли ЮНЕСКО и Международный союз охраны природы и природных ресурсов. Они и другие международные организации снарядили ряд экспедиций на Галапагосы. В 1959 г. в Брюсселе был создан Международный фонд Галапагосов имени Ч. Дарвина. Уже в следующем году на его средства в глубине бухты Академии на о. Санта-Крус начали строить научную биологическую станцию, первые здания которой были сооружены в 1962 г., а в 1964 г. состоялось торжественное открытие станции.
Чем же замечательны Галапагосы? Они пустынны, выжжены, безводны и местами представляют собой мрачные холмы черной растрескавшейся лавы и обломков вулканических пород. Растительность бедна, огромные кактусы и густые колючие кустарники мало украшают ландшафт. Бедна и фауна островов, где обитает всего около 90 видов птиц и десяток видов рептилий. И это на архипелаге, расположенном на экваторе.
Однако как раз малое число животных, сумевших проникнуть на этот изолированный архипелаг и претерпевших здесь свой самобытный путь развития, сделали Галапагосы исключительно интересными для науки. По удачному выражению Ж. Дорста, это неповторимая лаборатория и музей эволюции.
Архипелаг составляют 13 вулканических островов, в том числе 5 довольно больших. Кроме того, сюда входят и 19 маленьких островков. Общая площадь архипелага — 12200 кв. км, из которых половина приходится на о. Изабелла (Альбемарль). Высшие точки островов — до 1400–1700 м. Вулканическая деятельность в виде толчков, вызывающих оползни, обычна. Извержение вулканов небольшой силы наблюдалось в последний раз в 50-х годах нынешнего века.
Остров Санта-Крус (Галапагосы); зона кактусов.
Фото Ж. Дорста
Галапагосские острова омываются холодным морским течением Гумбольдта, почему температура морской воды здесь очень холодна для экваториальной области. Относительно низки на островах и температуры воздуха — 21–27°, при этом ночи прохладные. Нет здесь и роскошной тропической флоры. Для прибрежных районов типичны огромные кактусы, часто растущие на голых лавовых потоках. Чаще других встречается опунция, образующая местами целые леса высотой до Юме диаметром стволов почти до полуметра и толстыми «листьями», покрытыми острыми шипами[3]. Очень много на островах и канделябровых кактусов до пяти и более метров высотой. Выше обычны колючие кустарники (Cardia). В верхней зоне, где часты туманы, образуется полоса влажных вечнозеленых лесов из эндемичного дерева сказалии и низонии с папоротниками и мхами. Однако большая часть островов совсем или почти совсем лишена растительности. Флора насчитывает всего около 700 видов растений, из которых более 40 % эндемичны, но относятся к южноамериканским группам.
Заселение островов Галапагос проходило с Американского континента. Одни виды были занесены ветром, другие занесло течением на стволах деревьев и на вынесенных реками больших плавающих комьях земли, покрытых растительностью. И сейчас волны нередко выбрасывают на берега Галапагосов толстые стволы деревьев и различные растения, не известные на архипелаге. При сильных юго-восточных ветрах течение Гумбольдта может перенести плавучие предметы с континента на острова за две недели.
В давние времена, очевидно ветром, на Галапагосы были занесены вьюрки, близкие к нашему щеглу. При отсутствии здесь других мелких птиц они быстро расселились, и в процессе приспособительной эволюции началось приспособление их к различным группам кормов. Изменения коснулись прежде всего формы клюва. Последнее и позволило занять им различные экологические ниши. В остальном вьюрки мало изменились: все они короткохвостые небольшие птички с серо-коричневым оперением.
Возникшее на Галапагосских островах семейство дарвиновых вьюрков насчитывает 13 видов и 37 подвидов, объединяемых в три рода.
Таким образом, вьюрки словно модель эволюционного процесса в миниатюре позволяют проследить постепенность развития от небольших отличий у форм отдельных островов до видовых качественных отличий и образования родов в результате глубоких приспособлений организмов. Изучение этой замечательной группы птиц послужило Чарлзу Дарвину одним из важнейших аргументов при создании теории эволюции.
Так, славковый вьюрок (Certhidea olivacea) своим слабым, довольно длинным клювом ловит насекомых на лету или собирает их на ветвях, листьях и в траве. Остроклювый вьюрок (Geospiza difficalis) подобно черному дрозду кормится в лесной подстилке, отыскивая в опавших листьях насекомых и червей. Большой кактусовый вьюрок (Geospiza conirostris) кормится семенами и плодами кактусов. Этот вид, как и некоторые другие, образует на различных островах подвиды, отличающиеся массивностью клюва в зависимости от твердости кормов, которые они используют. Другой кактусовый вьюрок (Geospiza scandeus) своим длинным клювом высасывает нектар, сок кактусов и достает из цветов насекомых. Толстоклювый вьюрок (Camarhynchus crassirostris), клюв у которого напоминает клюв попугая, кормится плодами и листьями.
Исследование дарвиновых вьюрков позволило открыть новые, до того неизвестные способы добывания корма.
Дарвиновы кактусовые вьюрки на острове Санта-Крус
Фото Ж. Дорста
Например, дятловый вьюрок (Camarhynchus pallidus) добывает пищу, используя орудия. Наблюдения Е. Гиффорда, а позднее Д. Лэка и И. Эйбл-Эйбесфельда показали, что эта птичка подобно поползню, лазая вверх и вниз головой, обследует стволы и ветви в поисках корма. Постукивая по коре клювом, вьюрок то и дело прикладывает ухо к коре, стараясь уловить шорох потревоженных стуком личинок. Обнаружив добычу, птица раздалбливает кору или расширяет трещину клювом. Но, не имея длинного языка, как у дятла, вьюрок часто не может достать добычу. Тогда он отламывает иглу кактуса и, держа ее в клюве за один конец, тычет другим в дырку до тех пор, пока не наколет насекомое или не заставит его вылезти наружу, где птица и склевывает его. В горном лесу, где нет кактусов, птица отыскивает на земле подходящую тонкую палочку. При этом вьюрки могут улучшать свое орудие: укорачивать слишком длинные или обламывать разветвленные. Некоторые вьюрки даже заготовляют иглы или палочки перед охотой, закрепляя их в трещинах коры, чтобы воспользоваться ими при первой необходимости. Другой удивительный способ добывания корма большим кактусовым вьюрком на островах Эспаньола был недавно описан зоологом П. де Бенедиктисом. Собирая семена на земле, этот вьюрок вынужден часто добывать их из-под довольно крупных камешков, которые птичке не под силу просто разбросать ногами в стороны. Тогда птица, упираясь лбом и надклювьем в ближайший большой камень или скалу и получив прочную точку опоры, отбрасывает ногами эти камешки весом до 100 г, а в некоторых случаях до 350 г при весе самой птички всего 25–28 г.
Наконец, совсем недавно зоолог Р. Боумен наблюдал на о. Вульф случаи паразитизма у тамошнего подвида остроклювого вьюрка. Птица садилась на спину гнездящихся олуш (Sula dactylatra) и прокалывала клювом кожу у основания маховых перьев этой крупной птицы. Из маленькой ранки начинала стекать кровь, которую и подбирал вьюрок. При этом олуши не обращали внимания на крохотных кровососов, очевидно вьюрок не причинял им заметной боли. Вероятно, в недалеком прошлом эти вьюрки садились на олуш, чтобы ловить обильных на этих птицах мух-кровососок. Постепенно вьюрки, привыкнув к вкусу крови, которую они сначала получали, поедая насосавшихся мух, нашли путь прямой ее добычи.
Дарвиновы вьюрки уже в который раз поражают натуралистов необычайно широкой и тонкой приспособляемостью к кормодобыванию. Большой интерес представляют и некоторые другие птицы этого архипелага.
Несомненно, благодаря холодному течению на Галапагосские острова проник пингвин (Spheniscus mendiculus) — единственный вид пингвинов, гнездящийся под экватором. Галапагосские пингвины обитают там, где лавовые потоки с островов Исабелы и Фернандины далеко вдаются в море. Они строят гнезда в глубоких нишах под обломками скал и держатся большими группами. Общая численность их — около 1,5 тыс. птиц. Они необычайно доверчивы к человеку, что таит в себе большую опасность для существования этого уникального вида. На тех же островах держатся и нелетающие бакланы (Nannopterum harrisi). Этих больших птиц с крохотными рудиментарными крыльями также осталось всего около тысячи, и это одна из немногих нелетающих птиц, сохранившихся на земном шаре.
Много на Галапагосских островах олуш. Присутствие их и фрегатов — типичных теплолюбивых птиц наравне с холодолюбивыми пингвинами подчеркивает парадоксальность фауны архипелага. Два вида олуш (Sula sula и S. dactylatra) ловят рыбу вдали от берегов, а третий вид — синеногая олуша (S. nebouxii) добывает корм в прибрежных водах. Гнездятся они огромными плотными колониями, так что берега, особенно на некоторых северных островах, кишат птицами. Там же, где и красноногие олуши, гнездятся фрегаты — огромные птицы с размахом крыльев более 2 м. Оперение самцов черное с металлическим оттенком. В период размножения на шее у самца появляется неимоверно большой ярко-красный мешок, который раздувается, как шар, когда самец танцует перед самкой, распуская крылья и издавая крики. Самец фрегата начинает строить гнездо чаще на кустах, иногда на земле. Заканчивают работу обе птицы; они поочередно и насиживают единственное яйцо. Фрегаты добывают рыбу и других морских животных, плавая на поверхности, но предпочитают отнимать корм у олуш, подобно тому как поступают у нас поморники. На Галапагосах живет еще один селящийся в одиночку, более редкий вид — великолепный фрегат (F. таgnificus).
Синеногая олуша с птенцами на Галапагосах
Фото Ж. Дорста