Секунды, отпущенные нам для того, чтобы любоваться редким животным, кажутся часами. Но вот куду поворачивается и почти тотчас же исчезает за кустами. Слева слышится легкий шорох — и мы видим двух безрогих самок, мгновенно мелькнувших и растаявших среди ветвей.
Малый куду — антилопа редкой красоты.
Фото А. Банникова
Свидание с куду окончено. Мы видим, как Вальтер достает из парусиновой сумки, висящей на спинке сиденья, пачку картонных листков, скрепленных на манер книги. Перелистав пачку, он протягивает нам один лист. На листке приклеено несколько фотографий самца малого куду: вид справа, вид слева, вид в фас. Здесь же схематический рисунок белого узора на боках животного, миниатюрная бланковка Цаво с какими-то отметками и цифра 27. Сначала мы ничего не понимаем, но уже несколько фраз оказываются достаточными, чтобы ввести нас в курс дела.
Каждый зоолог знает, какие прекрасные перспективы в изучении миграций и территориальных отношений сулит мечение животных. Но надевать им на шею специальный пластиковый ошейник или укреплять цветную метку ухе и трудно, и ненадежно, и опасно: при отлове зверь может быть травмирован. Африканские зоологи нашли новый способ метить животных — опознавать их без всяких меток. Основу здесь составляет то, что рисунок окраски уникален, неповторим, как дактилоскопический отпечаток. И вот теперь на каждое животное заведено своего рода «досье», где на фотографиях или рисовальных схемах указаны те особенности, которые любой ситуации позволят опознать именно это животное. Ему присваивается порядковый номер, а затем на карте регистрируется каждая встреча. Точки на карте говорят не только о перемещениях зверя, но и о степени стабильности целых группировок. Конечно, такой метод более эффективен в отношении полосатых и пятнистых зверей — жирафов, зебр, куду, гепардов, леопардов. Но мы просмотрели пачку таких «досье», посвященную слонам, и убедились, что сравнительно легко можно держать в памяти десятки и сотни животных, которые на первый взгляд кажутся одинаковыми. Легкие, почти незаметные пятна на морде льва, остающиеся от его «детского» наряда на всю жизнь, небольшие отклонения в форме рогов импал, водяных козлов и газелей, шрамы от царапин — все это может заметить опытный и внимательный взгляд. Наконец, сама манера держаться, выражение глаз зверя, если можно так сказать, настолько индивидуальны, что не видеть этого может только человек, мало знающий животных и не старающийся их узнать.
Жирафовая газель — удивительная антилопа, кормится стоя на двух задних ногах, что позволяет ей обрывать листья на двухметровой высоте
Фото В. Леотольда
Правда, все это мы поняли, только просмотрев картотеку Леотольда. Встреча с малым куду, известным под номером 27, лишь пролог обширной программы, задуманной Вальтером. Часа три он виртуозно маневрирует среди буша, буквально протискивая лендровер между густыми зарослями, пересекая сухие русла, объезжая завалы и нагромождения скал, подбираясь почти вплотную к самым разным животным. Мы видим жирафовых газелей, которые, поднявшись на задние ноги, срывают листья с ветвей кустарника на высоте почти двух метров.
На открытых местах нас встречают газели Гранта, как вот эти у термитника.
Фото А. Банникова
Мы вспугиваем дукеров, уносящихся от машины легкими, грациозными прыжками. Потревоженный носорог сначала отбегает в сторону, подняв вверх нелепый маленький хвостик, затем, развернувшись, долго пытается поймать наш запах, сопя и медленно поводя головой из стороны в сторону. На открытых местах нас встречают настороженные уши зебр и газелей Гранта; звери срываются и уносятся, не подпуская нас на сотню метров. Еще осторожнее оказываются кон-гони: мы видим только мелькание их рыжих тел среди прозрачных кустов. Но особенно долго и упорно мы преследуем ориксов, крупных антилоп с прямыми и длинными, похожими на шпаги рогами. Ориксы встречаются нечасто, и нас особенно привлекает перспектива получить снимок этих зверей «в весь кадр». Однако они тяжелым галопом безостановочно уходят от лендровера, а мы преследуем их километр за километром. Затем, когда надежда уже покидает нас, животные вдруг неожиданно прерывают бег и, повернув головы, неподвижно смотрят на нас. Машина начинает выписывать дугу, постепенно сближаясь с картинной группой насторожившихся антилоп, но тут они вдруг снова приходят в движение, и преследование начинается сначала.
Ориксы с рогами-шпагами очень осторожны
Фото А. Банникова
И конечно же, мы видим слонов. Знаменитых красных слонов Цаво, красных потому, что они обсыпают себя красной латеритовой пылью. Цаво — царство слонов, хотя на первый взгляд их не кажется так много, как, например, в Мэрчисон-Фоллс. Дело в том, что высокие концентрации слонов в Цаво можно наблюдать только в засушливый период года, когда вся популяция собирается вдоль русел непересыхающих рек. А популяция эта насчитывает около двадцати тысяч слонов. В сезон дождей вся масса животных расходится по неоглядным просторам парка, охватывающего 2080 тыс. га.
Замечательный «красный» слон Цаво
Фото А. Банникова
Впрочем, наглядные свидетельства пребывания слонов видны везде в любое время года. Все баобабы в парке точно подгрызены гигантскими бобрами: слоны сдирают бивнями кору, стремясь добраться до влагоносной пульпы. Многие деревья уже повалились, засохли, и их сучья белеют в траве, как старые кости. Иные участки парка живо напоминают места, где недавно прошли тяжелые бои или промчался ураган: обломанные ветви деревьев, растерзанный, вырванный с корнем кустарник, вытоптанная, выщипанная до голой земли трава, которая уже не успевает подняться за короткий период дождей. Да, проблема слонов, с которой мы уже столкнулись в парках Мэрчисон-Фоллс и Амбосели, в Цаво принимает характер катастрофы! Когда солнце, превратившись в красный пылающий круг, повисает в фиолетовой дымке над самым горизонтом, мы поворачиваем назад, к отелю. Снова и снова мы видим в сгущающихся сумерках группы зебр, импал, водяных козлов, конгони. С наступлением прохлады животные становятся подвижнее, начинают пастись по зеленым западинам, где после прошедших дождей еще сохранились влага и свежая трава. Звери встречают проходящую машину внимательным взглядом, но уже не бросаются от нее сломя голову; наступающая темнота прибавляет им уверенности. Больших стад не видно, и это придает особую прелесть развертывающемуся перед нами пейзажу, подчеркивая его первозданность.
Слов нет, зрелище несметных скоплений гну, зебр и газелей, которое можно видеть в Серенгети, в кратере Нгоронгоро или у высохшего оз. Амбосели, оставляет неизгладимый след. Но есть в нем уже что-то искусственное, какая-то неестественность, которую не замечаешь сразу из-за массы впечатлений, но начинаешь все острее и острее ощущать, по мере того как проходит первое изумление. Иное дело здесь, в Цаво, где скученность и теснота не грозят копытным. Да и сами они не выглядят полудомашними: машины с туристами беспокоят их реже.
В иных участках парка все вытоптано, испорчено и сломано слонами
Фото А. Банникова
А поздно вечером, проводив за фиолетовый горизонт солнце и сидя на веранде под абажурами, сделанными из разрисованных сухих тыки, которые свисают на длинных шнурах с крытого бамбуком потолка, слушая разноголосый шум из ресторана и поглядывая на лазающих по стенам гекконов, разговоре с Вальтером Леотольдом и доктором Гловером, директором научного центра, мы узнаем все детали того, что считается сейчас «проблемой номер один», — проблемы слонов.
Проблема слонов возникла сравнительно недавно, однако назревала она постепенно, и корни ее нужно искать в том периоде времени, когда на Африканский континент из Европы хлынул поток переселенцев и авантюристов. Уже тогда слоны пережили первое потрясение: с одной стороны, их беспощадно истребляли в погоне за слоновой костью, с другой — рубка леса, распашка и освоение земель сужали круг привычных им местообитаний, нарушали исторически сложившиеся миграционные пути. Численность слонов повсеместно начала сокращаться, причем темпы этого сокращения к началу нашего столетия приняли катастрофические размеры. Африканский слон очутился на грани исчезновения. Запрет бесконтрольной охоты в 1933 г. несколько улучшил положение, но не ликвидировал опасность полностью: масса слонов по-прежнему гибла от руки браконьеров. Кроме того, значительное количество слонов, выходившее пастись на поля африканцев, истреблялось специальной охотничьей инспекцией, в обязанности которой входила защита местного населения от диких животных. И только создание в 20 —40-х годах XX в. первых национальных парков и резерватов в корне изменило положение: слоны обрели надежное убежище. В поразительно короткий срок национальные парки, точно губки, впитали в себя почти всех сохранившихся к тому времени слонов. Кривая их численности вновь медленно, а затем все быстрее и быстрее пошла вверх за счет сокращения смертности. Достаточно сказать, что к началу 60-х годов в Африке насчитывалось уже более 200 тыс. слонов, т. е., по-видимому, больше, чем их было тогда, когда здесь появились первые европейцы.
Общему росту численности сопутствовала продолжающаяся концентрация животных на охраняемых территориях. И вот тут-то и возникла проблема слонов, сущность которой проще всего передать одним словом: перенаселение. Что же означает перенаселение в биологическом смысле?
Прежде всего — нехватку пищи. Крупные размеры слонов определяют относительно медленный обмен веществ у них и потребность в небольшом количестве питательных веществ на единицу веса. Изучение слонов в Кении показало, что животному в сутки необходимо 4–6,4 % веса тела влажного корма (около 1,5 % сухого вещества). Однако, если принять средний вес слона в 1700 кг, то суточная потребность составит около 100 кг, а для крупного самца весом в 5 т количество корма возрастет до 300 кг. Слоны неприхотливы в выборе кормов и необычайно терпимы к грубым кормам, т. е. содержащи