м большое количество клетчатки. Слоны поедают очень многие виды травянистых растений, кустарников и деревьев. В Африке отмечено более 500 видов растений, поедаемых слонами. Среди кормовых объектов слонов известны многие растения, несъедобные для диких копытных и домашнего скота. Слоны едят листья, ветви, плоды, кору, корни, а иногда и все растение целиком. Чаще всего они обламывают и съедают ветви деревьев толщиной около 2–5 см. Они валят, как правило, деревья не толще 25–35 см в поперечнике.
У толстых деревьев, особенно баобабов, слоны сдирают бивнями кору, нередко разрушают стволы более чем наполовину и едят пульпу. Характерно, что они собирают корм, начиная от приземного и даже подземного яруса до крон высоких деревьев. Вместе с тем разнообразие кормовых объектов не исключает предпочитаемость слонами некоторых из них, например слоновой травы, которую слоны с особой охотой поедают круглый год. Кормовой рацион слонов претерпевает определенные сезонные изменения. Так, во влажный сезон обычно 30–70 % пищи слона по объему составляют листья и ветви деревьев, кустарников и лиан, предпочтительно молодой поросли. При недостатке этих кормов в травянистых саваннах слоны начинают обдирать кору деревьев и повреждают стволы, видимо компенсируя недостаток грубых кормов.
Подсчитано, что для пропитания одного слона в течение года необходима растительность с площади около 5 кв. км. В Цаво плотность слонов сейчас составляет 1 животное на 1 кв. км, в некоторых других национальных парках Восточной Африки — еще выше, до 5–7 животных. Комментарии почти излишни. Никогда в истории Африки такие концентрации не наблюдались. Вся жизнь слонов проходила в кочевках: на протяжении тысячелетий в Восточной Африке слонам была присуща широкая сезонная смена мест обитания. Во время дождей они приходили в травянистую саванну, в засушливый период уходили в леса, иногда поднимались до 3 тыс. м в горы или собирались в приречных зарослях, в галерейных лесах и у заболоченных берегов озер. В прошлом большинство слонов Кении и Уганды в начале засушливого сезона, обычно в мае, покидало саванны и уходило в предгорья и на склоны гор Элгон, Килиманджаро и других, а также в галерейные леса вплоть до лесной полосы вдоль побережья Индийского океана.
Сейчас миграциям слонов положен конец: на привычных путях их встречают бескрайние и хорошо охраняемые плантации кофе, сизаля, арахиса, хлопка, кокоса или, что еще страшнее, петли из стального троса, устанавливаемые браконьерами. Слоны волей-неволей вынуждены были перейти почти к оседлому образу жизни.
В засушливых районах, подобных Цаво, концентрации и оседлости слонов способствует еще одно обстоятельство: большую часть года они нуждаются в водопоях. Суточная потребность взрослого слона в воде в засушливый сезон — от 100–150 до 230 л. Во влажный сезон животные потребляют значительно меньше воды и при обилии источников не посещают регулярно одни и те же водопои. Напротив, в периоды засух ходят к немногим водопоям и способны поддерживать их, освобождая от песка, который отсасывают хоботом и отбрасывают в сторону. Такие «слоновьи колодцы» чаще расположены в обсохших руслах рек, и глубина их может достигать 1,5 м. Этими водопоями пользуются потом и другие животные (носороги, многие виды антилоп, крупные хищники).
Необходимость ежедневно посещать водопои еще более привязывает слонов к речным долинам. Особенно сужается радиус доступных для пастьбы угодий у самок с маленькими слонятами, неспособными к дальним переходам. Исследования показали, что при наступлении засухи слоны не стремятся перебраться на дальние или отыскать новые водоемы и почти не отходят от исчезающих буквально на глазах луж в руслах пересыхающих рек. Естественно, что это влечет за собой почти полное уничтожение растительности на берегах. Бурение артезианских скважин и сооружение искусственных водоемов, на которое возлагалось много надежд и стоившее громадных денег и труда, еще более привязали слонов и вместо спасения оказались губительными.
Помимо прямой нехватки пищи и воды на слонах отрицательно сказываются и многие другие явления, порожденные в конечном счете их же деятельностью. Так, изменение кормового рациона (замена грубых кустарниковых кормов травянистыми) вызвало падение упитанности животных (у взрослых самцов вес в среднем снизился на 500–600 кг), увеличило интервалы между родами и замедлило наступление половой зрелости. Уменьшение затененности, последовавшее за гибелью деревьев, отразилось еще более неожиданным образом: у слонов возросла подвижность ушей, используемых в качестве вееров, а это повлекло развитие склерозных заболеваний сосудов, питающих ухо. Участились случаи сердечно-сосудистых заболеваний, абсцессы полости рта.
Таким образом, в целом перенаселению сопутствуют два параллельных и взаимосвязанных процесса: ухудшение общего состояния популяции слонов и изменение ими биоценозов, определяющее далеко идущие неблагоприятные последствия. Кризиса следовало ждать в любую минуту, и он разразился в необычайно сильную и продолжительную засуху 1971–1972 гг. В этот период в Цаво в долине р. Галаны погибло около б тыс. слонов, т. е. почти треть популяции. Смертность от недоедания, от жажды, от сопутствующих им болезней охватила в первую очередь слонят в возрасте 1–3 лет и стариков, затем начали погибать взрослые полноценные производители. Наиболее устойчивыми оказались животные, вышедшие из детского возраста, но не достигшие половой зрелости. Размножение в популяции почти прекратилось. Однако уже в 1973 г. численность слонов в Цаво вновь поднялась до 20 тыс., по-видимому, за счет мигрантов в основном с территории резервата Амбосели. Таким образом, угроза вопреки надеждам некоторых зоологов не исчезла и тучи продолжают сгущаться.
Рассчитывать, что популяция слонов придет к стабилизации через действие механизмов авторегуляции, подобно тому как это произошло в засуху 1971–1972 гг., едва ли разумно. Не следует забывать, что сроки, необходимые для восстановления местообитаний слонов, неизвестны. Они могут оказаться весьма значительными, а это будет означать, что Цаво как резерват слонов будет надолго выведен из строя. Кроме того, продолжающееся экстенсивное воздействие слонов на биоценозы необратимо подрывает условия существования других животных — носорогов, жирафов, некоторых антилоп, буйволов, приводя к замене кустарниковых видов обитателями открытых пространств. Специалисты-экологи уже в конце 60-х годов писали о необходимости искусственного регулирования численности слонов и изъятия в национальных парках, особенно в Цаво, лишнего числа животных. Это тем более необходимо, что процесс превращения лесистых местностей в малопродуктивные злаковники и даже полупустыни зашел так далеко, что паркам грозит необратимая утрата первичных экосистем. В Цаво, как уже говорилось, этот процесс ускорили попытки увеличения емкости угодий путем создания искусственных водопоев. Ликвидация этих водопоев в 1968–1970 гг. была первым шагом на пути сокращения численности слонов, но дала малоощутимые результаты.
Рекомендации регуляционного изъятия слонов в национальных парках встретили сильное сопротивление сторонников невмешательства в жизнь охраняемых территорий. В широкой прессе появились статьи, в которых отстаивалось мнение, что изъятие животных из парков противоречит заповедным принципам, есть «злодеяние», «ужасающая мера» и «начало гибели» национальных парков.
Однако здравый смысл экологов все же победил, и уже 10 лет в национальных парках Восточной Африки проводится регуляция численности слонов. Правда, работы эти осуществляются еще медленно и, по мнению специалистов, явно недостаточны.
В национальном парке Мэрчисон-Фоллс за 10 лет было отстрелено около 3 тыс. слонов, причем в последние два года ежегодно изымается до 600 животных, главным образом в южной, наиболее перенаселенной части парка. Около 500 слонов ежегодно отстреливаются в резерватах Замбии, примерно такое же количество — в национальных парках и резерватах Танзании. В Цаво отстрел около 300 слонов был начат еще в 1967 г. В 1971–1972 гг. в Цаво было изъято около 300 слонов, в 1973 г. — около 900.
Технические трудности изъятия слонов в национальных парках состоят в том, что ружейный отстрел на территории собственно парка крайне нежелателен, поскольку уцелевшие животные в дальнейшем делаются чрезвычайно пугливыми. Это затрудняет наблюдение и фотографирование слонов, ради чего сюда, собственно, и приезжают туристы. Отстрел слонов на территории парка таит еще одну опасность — могут остаться ненайденные подранки, которые становятся весьма агрессивными и нападают на людей, автомобили, кемпинги и т. д. Отстрел слонов поэтому рекомендуют проводить лишь в закрытый для туристов сезон и на тех участках, куда экскурсанты не допускаются. А это существенно затрудняет проведение всей операции по изъятию животных.
Опыты отстрела в пограничных с охраняемой территорией районах, в «буферной зоне», отведенной для лицензионной охоты, не дали пока хороших результатов. Слоны очень быстро научились распознавать границы заповедных территорий и при малейшей опасности скрывались за спасительной линией. Немного перейдя границы, животные совершенно преображались: они вновь становились спокойными и переставали обращать внимание на незадачливых охотников. Сейчас в пределах национальных парков отстрел проводится только служащими парка, с машин, чаще ночью, что меньше распугивает животных. Проводятся опыты умерщвления слонов наркотизирующими средствами.
Опыты по отыскиванию наиболее оптимальных способов регулирования численности слонов в национальных парках и резерватах Восточной Африки продолжаются. Важность этой проблемы несомненна, однако пути решения ее не во всем еще ясны.
Далеко за полночь расстаемся мы с нашими друзьями. Как странно, как знаменательно, как многозначительно то, что одна и та же проблема дает знать о себе на разных континентах, в совершенно разных условиях, в отношении самых различных животных! Ведь проблема перенаселения копытных, и в первую очередь оленей, — один из наиболее тревожных симптомов, наблюдаемых в современных заповедниках и Европы, и Азии, и Америки. При отсутствии пресса охоты, при полном или почти полном уничтожении хищников, при изоляции заповедных территорий в кольце антропогенных, не пр