ют окна, но леопард поспешно проходит мимо машины и через мгновение скрывается в густых приречных зарослях.
Перебравшись через мелководные речные рукава, попадаем в высокотравную древесно-кустарниковую саванну с разреженными рощицами зонтичных акаций. В тени одной из рощиц отдыхает семейство львов, такую группу обычно называют прайд. Все они истомлены полуденной жарой и спят, развалившись в самых живописных позах. В центре группы лежит громадный черногривый самец, вокруг дремлют пять львиц и полтора десятка разновозрастных львят. Некоторые львята сосут матерей, другие лениво играют друг с другом или с хвостом родительницы. А вдали, метрах в двухстах, также отдыхает еще один взрослый самец, которого, видимо, не допускает ближе черногривый хозяин прайда.
Здесь и там по саванне разбросаны буровато-красные холмики — это надземные сооружения термитов. Одни из них достигают двух и более метров в высоту и имеют форму причудливых башен. В таких термитниках можно найти их обитателей. Другие же термитники — полуразрушенные, в виде овальных холмиков, уже нежилые, и они постепенно сравниваются с землей.
Эта самка внимательно смотрит по сторонам: в траве недалеко лежат четыре котенка
Львица также насторожилась…
А этот ленивый лев зевает и потягивается в лучах вечернего солнца
Фото А. Банникова
На одном из таких полуразрушенных термитников восседает изящный гепард, подобный египетскому сфинксу. Его поза напряженна, а взгляд строгих и немного грустных глаз прикован к группе пасущихся невдалеке газелей Томсона. Вот он спускается с наблюдательного пункта и легкой пружинистой рысью трусит в направлении стада. Заметив приближение врага, газели вприпрыжку разбегаются, и гепард прибавляет скорость, пытаясь преследовать ближайшую из антилоп. Однако газель легко уходит от гепарда, держась на безопасном расстоянии от него. Через сотню метров погоня утомляет гепарда, на солнцепеке он быстро выдыхается и переходит опять не мягкую и неутомительную рысь.
Мы подъезжаем к гепарду, но он как будто и не замечает движущейся вслед ему машины. Короткая остановка для съемки — и тут неожиданно гепард подбегает к стоящему автомобилю и… легким прыжком вскакивает прямо на капот автомобиля! В метре за стеклом — только руку протянуть — изящная поджарая кошка с сухой, почти собачьей головой; наши взгляды встречаются, и если в наших глазах удивление и восхищение, то его глаза выражают лишь спокойствие, граничащее с безразличием к нам, и полны чувства собственного достоинства. Черные полоски от глаз к углам рта придают лицу гепарда немного печальное выражение. Но вот царственный «визит вежливости» окончен, и гепард вновь направляется к своему излюбленному термитнику. Дальше на север путь лежит по холмистой местности, местами заросли акаций и кустарников становятся густыми, но тут же вновь сменяются открытыми полянами. Травостой высокий, и лишь вблизи замечаешь одиночную дрофу или выводок цесарок. Зато крупных копытных столько, что сосчитать их на ходу машины просто невозможно. Все чаще попадаются стада гну по нескольку сотен голов, упитанные полосатые зебры пасутся вместе с гну или поодаль группами по нескольку десятков особей, на открытых местах — стада газелей Томсона, а среди кустарников — группы изящных лиророгих газелей импала. Кроме этих в полном смысле «фоновых» видов периодически встречаются небольшие группы топи и конгони, среди зонтичных акаций вырисовываются силуэты жирафов, а в густых зарослях мирно пасутся кафрские буйволы. Вот она, первозданная Африка с фантастическим обилием копытных! Куда лишь хватает взгляд — везде среди поросших редкими рощицами холмов стада, стада и стада: черные гну, полосатые зебры, коричневые топи, темно-золотистые с черными полосками газели… Кажется невероятным, что такое множество животных может обитать совместно и в таком изобилии.
Черные полоски от глаз к углам рта придают лицу гепарда немного печальное выражение
Все чаще попадаются стада антилопы гну
Фото А. Банникова
То и дело несколько гну, нагнув бородатую голову и задрав хвост, перебегают дорогу перед самой машиной. А вдоль дороги скачут им-палы; легко, как бы играючи, они взмывают в воздух и будто застывают на мгновение в самой верхней точке прыжка. Звонким галопом, вскидывая толстый полосатый круп, проскакивает перед радиатором зебра.
Однако жизнь копытных здесь отнюдь не безмятежна — их подстерегает немало опасностей. Среди зарослей замечаем одиночную львицу, осторожно подкрадывающуюся к пасущимся антилопам. По открытому месту сосредоточенно трусит куда-то парочка чепрачных шакалов. Вдали заняты охотой на газелей два гепарда. А сколько хищников мы не видим! Они отдыхают где-нибудь в тени и ждут наступления ночи, чтобы выйти на охоту.
Зато обилие птиц-падальщиков подтверждает, что в саванне можно вдоволь найти остатков чьей-либо трапезы. Грифы и стервятники парят в небе, а другие расселись на вершинах акаций. А вот и группа пирующих птиц у остатков съеденной львом зебры.
Проехав около 100 км буквально «сквозь» бесчисленные стада копытных, мы приближаемся к отелю Лобо на северной окраине Национального парка. Справа на горизонте появляются невысокие горы, а впереди и слева пролегает долина р. Мара и ее притоков. В зарослях недалеко от реки замечаем четыре громадных темных силуэта — пасущиеся слоны. Это самая крупная достопримечательность северной части парка.
Группа зебр
Фото А. Банникова
Подъезжаем к группе серых гранитных скал. Дорога ныряет в узкую расщелину между двумя громадными глыбами, и неожиданно внутри естественного дворика, обрамленного скалами, перед нами возникает трехэтажное здание отеля Лобо. Искусные архитекторы великолепно вписали легкое строение с открытыми верандами и галереями в причудливые контуры скал. Со стороны дороги отеля практически не видно — весь он скрыт глыбами гранита. И даже бассейн для купания сооружен прямо в одной из глыб с использованием ее естественных углублений. Одна из сторон здания заполняет просвет между скалами и выходит окнами в нетронутую саванну, однако выхода здесь нет. Стадами животных можно любоваться только с балконов, и первый этаж не заселен, а занят служебными помещениями. Выйти из отеля можно только во внутренний дворик между скалами, а оттуда выехать на машине через узкую расщелину. Вскоре мы поняли, что такая строгость продиктована отнюдь не прихотью. Днем около отеля паслись буйволы и антилопы, а с наступлением ночи под самыми окнами раздавались чавканье и размеренный топот копыт пасущихся животных. Мы ложились спать, когда вдруг раздалось громоподобное рычание льва, от которого задребезжали стекла: могучий зверь стоял в темноте где-то совсем рядом; сонливость сняло как рукой, и мы с облегчением подумали, что наши окна не на первом этаже. В пятнах полусвета, отодвигавшего темноту на несколько десятков метров от отеля, мы старались различить в темных движущихся силуэтах царственного гостя и его жертвенных животных.
В настоящее время площадь национального парка Серенгети составляет 1 295 тыс. га, это самый крупный национальный парк Танзании и один из крупнейших в Африке. Его территория простирается от границы с Кенией на севере до оз. Эяси на юге и от ущелья Олдуваи на востоке до оз. Виктория на западе. Африканцы с незапамятных времен знали об этом обширном, богатом дичью горном плато с его мягким, сравнительно прохладным климатом. Здесь охотились люди племени ндоробо, занималось примитивным земледелием племя икома, в последние столетия сюда все чаще проникали со своими стадами масаи. Но все эти племена еще не нарушали великой гармонии природы.
Лишь в конце прошлого века эти места открыли для себя европейцы. В 1892 г. через плато Серенгети прошел со своим отрядом немецкий путешественник Оскар Бауман. Его путь лежал мимо оз. Маньяра, через кратер Нгоронгоро — «восьмое чудо света» и далее к берегам оз. Виктория. Казалось, уже ничто не могло поразить его после того, как он впервые увидел и пересек гигантский кратер. Однако встреченное им в Серенгети изобилие дичи произвело неизгладимое впечатление на исследователя.
Не прошло и двух десятилетий, как сюда устремились охотники за крупной дичью, организованные в охотничьи экспедиции — сафари. Особому преследованию подвергались львы, которых в те времена считали опасными вредителями. В начале века сафари представляли собой пешие отряды с носильщиками и вьючными животными. Эру автомобильных сафари в этих местах открыл американец Л. Симпсон, достигший в 1920 г. Серонеры на машине марки «Форд». Глядя на то, как утомлены бывают водители и пассажиры, приезжающие в Серонеру сейчас по вполне приличной проселочной дороге в современных комфортабельных автомобилях, можно представить себе сложность того первого «автосафари».
Уже к 30-м годам стало ясно, что дальнейшее бесконтрольное истребление быстро приведет к исчезновению крупных животных. Поэтому в 1937 г. в Серенгети был организован резерват дичи, а в 1951 г. равнины Серенгети были объявлены Национальным парком.
Птица-секретарь важно вышагивает по саванне в поисках змей, ящериц или зазевавшегося грызуна
Фото А. Банникова
За последующие два десятилетия границы национального парка Серенгети неоднократно менялись. Так, вначале северные районы у границы с Кенией не входили в состав парка, зато парк включал в себя кратер Нгоронгоро и окружающие его пространства низкотравных саванн. Однако в 1959 г. восточная часть парка вместе с кратером была «отрезана» от Национального парка, а взамен были присоединены северные районы, соединившие национальный парк Серенгети с резерватом Мара в Кении.
Выдающуюся роль в изучении Серенгети сыграли профессор Бернгард Гржимек и его сын Михаэль, исследовавшие пути миграций копытных с помощью авиаучетов и мечения животных. Они показали, что для полной охраны стад кочующих животных границы парка недостаточны. Значительную часть времени стада копытных проводят за пределами современных границ парка, уходя в период дождей на низкотравные саванны восточной части Серенгети, а в сухой период кочуя к северо-западу от охраняемых территорий. Советскому читателю история исследований отца и сына Гржимеков в Наци