Сразу порадовало, что катаклизм оказался сугубо местного масштаба: овраг остался цел, а вот озера больше не существовало! В нескольких лужах судорожно билось около двух десятков здоровенных щук. Ещё на довольно ровном дне виднелось несколько каменных обломков, сходных с теми, которые совсем недавно мы накидали в зев теперь отчётливо виднеющейся шахты. Ну и конкретно из отверстия слегка курился не то пар с дымом, не то дым с паром.
Больше никаких видимых изменений на нашей базе не произошло. А о самом главном выдохнул с облегчением капитан:
– Целёхонький!
Дирижабль в самом деле не пострадал. Разве что краешек маскировочной сети оказался на него закинут словно сильным порывом ветра.
– И мы теперь остались без воды, – грустно заметил магистр, на что механик самодовольно заметил:
– Мы успели вчера закачать воду в балластные цистерны. Полные! Так что недели на полторы нам хватит.
Непроизвольно все вздохнули с облегчением: носить воду издалека никого не прельщало. Хотя и набранную жидкость пить не хотелось, стоило только вспомнить плавающие в ней внутренности и разлетающиеся во все стороны сгустки крови.
Максимальное бесстрашие продемонстрировал Багдран:
– Надо как можно скорей заглянуть в эту дырку!
– И мы готовы это сделать первыми! – заверила Эулеста.
– Вы почему брата одного оставили? – перевёл я всё их внимание на одноногого Руда. Хотя и сам укорял себя мысленно за невнимательность. – Для вас вообще команды бежать не прозвучало.
– Все ринулись, вот и мы побежали, – вполне логично заметила Цилхи, тем самым оправдывая родню и себя. – Да и Руд у нас самостоятельный, ничего с ним не случится.
– Тем не менее вернитесь за ним! – приказал я, одновременно кивая и Леониду. Пусть тоже присмотрит. – А я вниз спущусь. Сам! – и тут же пояснил всем остальным: – Вполне возможно, что снизу может выстрелить очередной столб раскалённого пара. Так что постойте пока здесь.
За мной только и увязался с наглой мордой усевшийся на плечо Алмаз. Видать, ему распоряжения Лайда не указ. Вот я и сделал вид, что его не заметил.
Уже в самой чаше, оставшейся от озера, я двигался медленно, часто останавливаясь и прислушиваясь. А уж над самим зевом шахты замер надолго. Рассмотреть повреждения в глубине не удавалось из-за пара и дыма. Зато внизу явственно что-то хлюпало, фырчало, хрустело и фыркало. Порой отчётливо ощущались вибрация под ногами и небольшие встряски. Но во всех этих звуках и сотрясениях хорошо ощущалась тенденция к затиханию.
То же самое констатировал и ящерёнок:
– Всё успокаивается. И, скорей всего, устройство сломалось окончательно. А жаль.
– Спокойствие и безопасность важней целостности консервного завода, – проворчал я. – И подобных оврагов вокруг города может оказаться несколько. Надо будет только поискать. Потом…
– А что теперь будем делать? Или, может, мне вниз слевитировать?
– Думаешь, станешь симпатичней, если сваришься в кипятке и будешь красным?
– Почему красным? – обиделся малой, потешно рассматривая свои лапки. – Я что, рак или краб какой-то?
Пока я ему объяснял суть шутки, внизу всё стихло окончательно. Ни звука! Только и клубилось далеко на дне облачко разогретого пара, не позволяющее рассмотреть повреждения. Поразила уже просматриваемая глубина: метров тридцать, не меньше.
А раз всё успокоилось, чего тут стоять? Вот мы и отправились непосредственно в лагерь. Ещё и остальным я рукой махнул: мол, спускайтесь. В любом случае, дело шло к обеду, пора было и перекусить чего-нибудь. Отдохнуть… Подумать… Вздремнуть пару часиков. Особенно учитывая бессонную ночь.
Правда, Лёня мне издали посоветовал:
– Прихвати парочку щучек! Сегодня же рыбный день!
В самом деле, почему бы и нет? Изначальная брезгливость разгонялась неумолимой логикой:
«Можно подумать, что иные щуки едят только фрукты и овощи. Жрут всякую падаль, омуля, карасей, лягушек да плотвичек. И всё равно мясо молодой щуки считается отменным».
Вот и я прихватил парочку экземпляров среднего размера. И впоследствии не пожалел, уплетая за обе щеки прожаренное на открытом огне мясо. Красота! Не только я, но и все наелись от пуза. Так что предложение поспать даже озвучивать не пришлось. Все с сонным видом разбрелись по выбранным местам, и даже про недремлющую охрану из моей головы вылетело. Алмаз в своей корзинке устроился с комфортом.
Хорошо, что капитан переживал за вверенный ему объект и оставил штурмана на посту. Наверное, это всех нас и спасло.
Стоило только окунуться в нирвану приятного сновидения, как послышался встревоженный голос вахтенного:
– Дирижабль! Принадлежность – царство Гивир! Эсминец среднего класса!
Секунд через пять я уже стоял возле штурмана, пялясь в пустое небо:
– Где же он?!.. Уф, неужели хуже видеть стал?…
– Он уже скрылся за кромкой! Вылетел неожиданно, высота метров десять над грунтом. У меня дыхание спёрло, как я его увидел, потому и не крикнул сразу. Курс, перпендикулярный нашему положению. Прямо над краешком оврага и проскользнул. И мне кажется, нас прекрасно с такой высоты рассмотрели. Потому и шли так низко.
Его последние слова я дослушивал, спешно карабкаясь по крутому склону оврага вверх. Выскочив на кромку, понял: успел я почти вовремя. Пиратский эсминец уже успел сделать разворот на двести семьдесят градусов и приближался к оврагу строго по нашему посадочному маршруту. Наверняка уже и к стрельбе изготовился с аркабаллист. К тому же я помнил, что у такого большого корабля ещё и горючая смесь для метания вниз имелась. А нам только подобной бомбардировки не хватало.
Так что действовать мне пришлось быстро и крайне щедро. Об экономии в тот момент и подумать было некогда. Несколько чрезмерный эрги’с врезался во вражескую гондолу как раз в тот момент, когда ей оставалось метров тридцать до кромки оврага.
Взрыв получился страшный. Жёстко прикреплённую к килю гондолу оторвало напрочь. Она рухнула вниз, фонтанируя разлетающимися обломками и осыпающимся калёным стеклом. Юзом пропахала до самой кромки оврага, перевалилась через неё и со скрежетом и грохотом заскользила вниз по склону. Деревья и кусты вырывались с корнем, не в силах приостановить такую массу. Только в самом низу гондола уткнулась в дно природного провала, дополнительно сминаясь и переламываясь в нескольких местах.
Ну а резко облегчившаяся сигара непосредственного носителя мгновенно подскочила вверх, по инерции пролетела дальше и грохнулась далеко за моей спиной. Метрах в пятистах, не меньше. Видимо, повреждения секций оказались тотальными.
Затем целую минуту всё затихало, а поднятая со склона пыль оседала. Голос капитана раздался чуть раньше моего:
– Вижу шевеление противника! Мне стрелять?
– Не спеши! – крикнул я, оглядывая напоследок во все стороны небо до самого горизонта и бегом устремляясь вниз. – Сейчас я сам присмотрюсь в упор, кто там и зачем шевелится.
Выжившие среди пиратов пупсы в самом деле имелись. Но вот оказать сопротивления они не смогли бы при всём желании. Двое из них стонали с переломами, а третьего летуна, лежащего без сознания, мы отыскали в обломках гораздо позже. Все остальные одиннадцать членов экипажа погибли.
Сама гондола оказалась двукратно больше, чем наша, да с пятью сильнейшими аркабаллистами. Бросалась в глаза богатая внутренняя отделка салона – ковры, осколки зеркал, прочее ценное оружие в виде десятка персональных арбалетов, копий, сулиц и дротиков. И просто чудо какое-то, что на борту так и остались целыми две ёмкости того самого горючего вещества, кое могло свалиться на наши головы. Их только готовили к сбросу, не активировали ещё, а потом ёмкости просто слегка прижало изломанными телами погибших летунов.
Кстати, сама смесь считалась здесь невероятно дорогостоящей, мало кому доступной. На нашей яхте, к примеру, её не было.
На мой призыв прибыли почти все, кроме вахтенного и инвалидов. Общими усилиями мы принялись растаскивать обломки, вынимать тела и оказывать первую помощь раненым. Видимо, Алмаза разбудил грохот, и он тоже крутился вокруг любопытной ящеркой.
С переломами справились быстро: вправить кости и наложить шины – и тут мастерства хватило Леониду и Знахарке. А вот с потерявшим сознание чиди пришлось повозиться и моему крохотному ученику. По первому взгляду пострадавшему вообще повезло: сработали особенные амулеты полной защиты. Так что на его теле не обнаружилось ни синяка, ни шишки, ни гематомы. И мы вначале не могли понять, как надо действовать.
Хорошо, что один из раненых подсказал во время ведущегося по ходу допроса:
– Это наш царевич, его высочество Торух династии Новаш.
– А-а-а, понятно! – протянул помогающий нам магистр. – Принцы такие… То-то я смотрю, у него одежды слишком уж броские.
– И что с принцами не так?
– Мнительные они очень. Скорей всего, это он от страха сознание потерял. Хотя от подобного ни одно существо не застраховано.
Так и оказалось. Лежащий без сознания царевич задёргался всем телом, стоило только сунуть ему под нос резко пахнущее вещество, используемое здесь вместо нашатыря. Но вот когда Торух Новаш пришёл в себя и уселся, испуганным он нисколько не выглядел:
– Вы… (такие-сякие)! Будете казнены самым жутким способом! Да я вас… (таких-сяких) на ленточки порежу! – при этом он орал на профессора и магистра, не обращая никакого внимания на гайчи, на меня и на Алмаза. Не люблю таких снобов, потому и влепил ему две тяжёлые пощёчины, порыкивая аки демон:
– Пасть закрыл! Урод!
Сноб снобом, а дураком он не был и силу признавал. Сразу покорно притих, только и вращал глазами во все стороны. Да и на мои вопросы отвечал вполне откровенно и без запинок. Хотя до его откровений раненые члены экипажа почти всё выболтали.
Наш неравный бой сразу с четырьмя противниками стал сенсацией данного мира. Выжили не только несколько участников сражения, но и на земле оказались две группы наблюдателей. Так что описание сражения вмиг облетело все конфликтующие стороны и все нейтральные государства. А помимо подробностей самого боя говорилось и о нашем аварийном состоянии. Так что на наш поиск бросились не только «наши» или хамайцы, но и гивирцы.