В одном из кресел сидела Минка. Без рисунков на лице, синей краски в волосах и платья из ленточек она выглядела лучше. Сейчас на ней был наряд вроде тоги из пленчатой ткани, который подчеркивал ее фигуру даже лучше, чем струи воды в душе. Волосы были светло-каштановые, а губы без помады казались свежее и мягче. Я хотел поздороваться, но только запыхтел. Минка подняла взгляд.
— Как ты? — спросила она нежно, будто по себе знала, каково мне пришлось.
— Вот, отдыхаю с комфортом, — прошипел я.
Минка подошла к кровати.
— Что с Джессом? — спросила она.
— Погиб.
— Я так и знала. Хотя, говорят, один, нашпигованный свинцом, ты бы так далеко не ушел...
Мне вдруг в голову пришла мысль, и я, не без усилий, ощупал ногу. На месте.
— С тобой все хорошо, — сказала Минка. — Этот крысоглазый карлик — просто волшебник.
— Кажется, я слышал разговор про замену внутренностей.
— Тебе пересадили печень, нервные волокна и бедренную артерию — ее просто разворотило. Повезло, что все оказалось под рукой. За пару часов до того, как тебя нашли, убили одного громилу.
Это я комментировать не стал. Потом Минка ушла, и я снова вздремнул. Проснулся голодный, и она накормила меня супом. Поев, я присмотрелся к лицу девушки. Юная, а вся в заботах.
Она засуетилась: взбила мне подушки, настроила свет. Потом закурила и спросила:
— Зачем ты пошел на это?
— Искал нужные сведения. Думал, найду там.
— И как, нашел?
— Не уверен.
— Джесс думал, ты знаешь что-то важное... кое для кого.
— Ошибался.
— Кто ты? Откуда прибыл? — спрашивала она неохотно, да и ответа, похоже, знать не хотела.
— Звучит, как бред, но я и в этом не уверен.
— У тебя... амнезия?
— Возможно. Я помню свое имя и могу зашнуровать ботинки. Зато в остальном...
— Джесс нашел тебя в парке. Сказал, ты сцепился с бандой потрошителей и убил их голыми руками.
— С этого и начинается моя память. Что было до того — полный туман. Я-то думал, что у меня есть зацепки, но, судя по всему, я живу двумя жизнями.
— Ты странный. Говоришь странно — я имею в виду не только акцент. Шутишь про смерть и страдания.
— Я надеялся, что это ты меня просветишь.
— В каком смысле?
— Насчет любопытных деталей: с чего Джесс взял, будто меня стоит тащить к себе домой, и почему за мной гоняются копы?
— Мне известно лишь то, что он рассказал. В остальном я знаю не больше твоего.
— Но ты ведь должна догадываться. Серьезную цену за меня заплатила.
Она взглянула на меня и вздрогнула всем телом, словно крыса, которую мотает в пасти пес.
— Прости, — сказал я. — Мы оба скрытничаем, спорим, пытаясь предугадать следующий ход. Может, карты на стол?
— Я уже сказала все что знаю. — Она смотрела мимо меня в пустоту. Лицо ее окаменело.
— Хорошо, — сказал я. — Тогда мне, пожалуй, лучше поспать. Обидно будет, если такая мастерская работа поползет по швам.
11
Следующие несколько дней я спал очень много. То ли Минка что-то подсыпала мне в супчик, то ли матушка-природа брала свое. В XXII веке меня мало что удивляло, но их медицина — да: она обставляла ту, что я знал. Примерно как «Боинг-747» — собачью упряжку.
Минка почти не оставляла меня одного, работая за сиделку. Она действовала эффективно, но предпочитала молчать.
Я провалялся в кровати несколько дней, наблюдая через балконную дверь, как мимо проплывают облака, и стараясь ни о чем не думать. А потом, в один прекрасный вечер, резко захотелось встать, глотнуть свежего воздуха.
Я перекинул ногу через край кровати. Вроде все хорошо. Тогда я встал на обе ноги и направился к колоннам. Миновал уже полпути, когда в комнату вошла Минка.
— Куда это ты собрался? — Она быстро подошла ко мне, обняла рукой и помогла выпрямиться. — Убиться захотел?
Ее мягкая, теплая рука легла мне на голую спину. Тогда я сам обнял ее и притянул к себе.
— С ума сошел?.. — прошептала она, однако отстраняться не стала.
Я вдохнул легкий аромат ее духов, мои руки скользнули ей на талию и дальше вниз, по очаровательным изгибам бедер. Наряд из тонкой бумаги полетел в угол. Ее руки оплелись вокруг моей шеи, она прижалась ко мне всем телом: кожа — как нежнейший шелк, губы — как летняя ночь.
— О, Стив, — прошептала она мне на ухо. — О, Стив...
12
— Ты странный и дикий, — сказала Минка. Она лежала на боку в кровати и смотрела на меня. Лунный свет с террасы отражался в ее глазах и выбеливал пряди. — Я такого мужчины еще не знала.
— Нет, ты меня не знаешь. Я и сам себя не знаю.
— Я забрала тебя, чтобы кое-что узнать. Но теперь мне это не нужно.
— Мне надо уйти, Минка. Сама понимаешь.
— Останься, Стив. Тебе здесь ничто не угрожает, а там тебя убьют.
— Там мои ответы.
— Джесс их искал и погиб. Почему бы просто не забыть обо всем?..
— Мне надо кое-куда наведаться и кое-что сделать.
— Это важнее того, что у нас с тобой?
В бледном свете ее тело лоснилось, словно вырезанное из слоновой кости.
— Ты женщина, о которой можно только мечтать, — сказал я. — Но не могу я бросить свое дело.
— Почему? Те не сможешь изменить мир, как того хотел Джесс. Ты не сможешь, Стив. Никто не сможет. Мы сами его таким сделали. Безопасным и уютным. У всех есть еда, развлечения и долгая жизнь — у всех, кто не мутит воду. Ты был на дне, видел, как там живется. Неужели хочешь вернуться?
— Да не собираюсь я спасать мир. Но и дело на полпути бросать не привык.
— Они потеряли твой след, они тебя не найдут! Я могу справить тебе новый ярлык, социальную метку... да что угодно...
Я покачал головой.
— Ну зачем это тебе? — не выдержала она. — Какие сведения стоят такого риска?
— Я должен постараться ради друга. Он на меня рассчитывает.
Она как-то нехорошо рассмеялась:
— Смотрю, ты не из тех, кто друзей подводит.
13
Я ушел на следующий день: напичканный под завязку советами, как себя вести, и вооруженный крохотным карманным пистолетом. Чувствовал себя непозволительно прекрасно; новые органы за две недели полностью прижились.
Лифт ухнул вниз так резко, что к первому этажу мой желудок уже просился погулять. Наконец дверь кабины открылась, и я оказался на мостовой между улицей и дорогой. Через высокую прозрачную крышу лился бледный холодный свет, похожий на зимний. Мимо спешили прохожие. Их мрачные лица меня не удивили, а вот наряды напомнили костюмы с какого-то маскарада.
Мимо протиснулся, работая локтями, усталый паренек в дутых шароварах пестрой расцветки. Другой, в подобии никербокеров и куртке с мешковатыми рукавами, оттолкнул с дороги женщину в розовом боа из перьев. Та «передала эстафету» мальчишке в облегающем комбинезоне с кружевными манжетами. На меня никто даже не взглянул. Мне даже показалось, что я вернулся домой.
Я вышел на тротуар и смешался с толпой: мужчины в плащах и шляпах — треуголках, женщины в нарядах из перьев со стоячими кружевными воротниками, раздетые до пояса дамочки в раскраске а-ля шлагбаум. Были даже завернутые в старые простыни. Выглядели они, как пережившие трехдневный бал-маскарад.
Стены покрывали знаки кричаще-розового, электрически-голубого и мертвенно-воскового цветов. Заметив тот, что сообщал «ВЫПИВКА», я сунулся было в открытый проход... но тут же долбанулся клювом в стеклянную стену. Послышалось жужжание, и вот я уже валяюсь на мостовой. Ладно, к черту. Не больно-то и хотелось.
Впереди над тротуаром нависал огромный телеэкран: по нему мелькали картинки и надписи. Я с минуту взирал, как над субтитрами мельтешат странные лица, дымовые трубы, пустынные пейзажи и взрывы — все это создавало некую выпаренную прозу газетных заголовков.
Немного дальше я набрел на то, что советовала искать Минка: широкая матовая витрина, глухие двери, загадочные надписи-акронимы.
Войдя, я оказался в узком желобе вроде того, по которому выводят быков, и уперся в турникет. Сбоку виднелся слот для монетки размером с серебряный доллар, но монеты у меня не было. Я навалился на турникет — тот не поддался. Как назло, рядом ни души, у кого можно спросить совета, а более того я не в настроении привлекать к себе внимание. Тогда я надавил на турникет ногой. Внутри что-то тихонько тренькнуло, и он провернулся.
Шагов через десять коридор сделал поворот под прямым углом, и я уткнулся в экран, по которому мельтешили крохотные белые огоньки. Рядом было много кнопок. Я нажал парочку, как учила Минка, и произнес:
— Иду в Вест-Бор.
Экран мигнул красным, белым и погас. Неодушевленные предметы здесь явно учтивости не обучены. Я открыл было рот, чтобы повторить запрос, на этот раз громче, но тут что-то щелкнуло у меня за спиной. Я вихрем развернулся — из двери ко мне выходила девушка. У нее были строгие, но приятные черты лица и никакого макияжа, разве что зеленая мушка на правой щеке и тускло-серебряная помада. Под серым комбинезоном угадывалась привлекательная фигура.
— Пассажирам запрещено... — начала она.
— Не сомневаюсь, лапуля, — перебил я. — Я задал вопрос, и мне дали мудреный ответ. Может, от тебя пользы будет больше?
Выражение лица у нее слегка смягчилось, но я видел, что ее задиристость никуда не делась и сразу же вернется, едва девушка сообразит что к чему.
— Отслеживающий монитор считывает универсальную метку, — тоном на парочку оттенков доброжелательнее пояснила она.
Так вот почему турникет тренькал!
— Точно. — Я красноречиво посмотрел на нее. — Сечешь, что это значит.
Она отвела взгляд.
— Вы из Комиссии? — Она пыталась говорить бодро, но в ее голосе я уловил дрожь.
— А иначе бы пришел я сюда?
— Можно взглянуть на ваше удостоверение? Для протокола?
— Пренебрежем протоколом, мисс... как вас там?
— Герда. И.Л. Герда, девяносто три, Второй временный.
— Хорошо, Герда, не будем тратить время попусту.