Она сделала резкий вдох, шагнув в его сторону и прижав руку к груди. Посмотрела в его глаза, темные и суровые, выражение его лица по‑прежнему было скрыто маской. Ее пальцы смяли белый жесткий материал его рубашки, она наслаждалась ощущением его тепла, твердостью его мускулов.
Ее всегда интересовало, чем именно мужчина отличается от женщины. Теперь она начинала понимать, что, несмотря на множество различий, мужчины и женщины хотят одного: любви, нежности… страсти.
— Поцелуй меня, принцесса, — проговорил Алекс низким, напряженным голосом.
Она почувствовала триумф.
Она была той, что воспламенила в нем страсть.
Но Габриэлла совершила бы ошибку, если бы думала, что в этой игре один победитель и один проигравший. Правда, сейчас ее не волновало, кто победит…
Она не могла отказать ему. Алекс смотрел на нее как на женщину, а не как на неопытную девушку, все свое время посвящающую книгам. Он смотрел на нее так, словно она была солнцем, луной и всеми звездами, вместе взятыми. Яркой, манящей и привлекательной.
Возможно, сейчас, в данную минуту, она значила для него слишком много. И это иллюзия, которая обязательно станет ему очевидной потом… значительно позже. Потому что Габриэлла Д’Оро никогда никого не могла удержать. Ни родителей, ни тем более мужчину.
Но он смотрел на нее так, словно она что‑то значила для него. Принцесса хотела вжаться в стену или раствориться в воздухе. И в тот же момент она хотела, чтобы их зрительный контакт не прекращался.
Медленно, так медленно, чтобы она могла насладиться удовольствием, приятными ощущениями от его тела под ее прикосновениями, она скользнула рукой вверх по его шее, чувствуя тепло его кожи, жесткость щетины.
Затем она провела рукой по подбородку, щеке.
— Я никогда прежде не касалась мужчины… так, — призналась она.
И ей не было стыдно за это признание, потому что его взгляд все еще был полон желания.
Он подошел к Габриэлле и накрыл ее руку своей. Она чувствовала, как сильно бьется его сердце, как напряжено его тело.
— Я касался очень многих женщин, — сказал он серьезным тоном. — Но сейчас это не важно.
Габриэлла поцеловала его.
Она закрыла глаза и подалась вперед, прижимая свои губы к его губам, а сердце билось в груди так бешено, что она едва могла дышать. У нее закружилась голова. Она чувствовала беспокойство. Она чувствовала возбуждение.
Его объятия возбуждали. Казалось, ничего не может быть естественнее, чем его будоражащие прикосновения.
Габриэлле было недостаточно одного лишь объятия. Она чувствовала, что одежда начинает мешать им обоим.
И все же все было неправильно.
Его возраст и опыт в сочетании с ее относительной молодостью и неопытностью.
Тринадцать лет. Тысячи миль. Бог знает, как много женщин у него было.
Их разделяла непреодолимая пропасть, которая сомкнулась, пока она стояла рядом с ним, внимая каждому его движению и вдоху.
Да, сейчас между ними абсолютно не было преград. Они оба сбивчиво дышали, желая лишь одного.
Она задрожала в ответ на прикосновение его губ и языка, обводившего их контур и просившегося внутрь.
Она не могла отказать Алексу. Не сейчас.
Алекс крепко обнял ее, скользя рукой по талии к ягодицам.
Весь ее мир был сосредоточен на моменте их близости. В его руках, его губах, его запахе. Каждом его вздохе. Она не помнила, зачем они пришли в эту комнату, помнила лишь поцелуй. Она забыла все, что было за пределами этого момента, этой комнаты… забыла все, что не было связано с этим великолепным мужчиной.
Наконец они медленно отстранились друг от друга.
Их поцелуй был таким естественным. Они оба тяжело дышали и едва скрывали дрожь возбуждения. Она прикоснулась к его щеке, почувствовав, как щетина царапает ее ладонь, она упивалась его видом. Она смотрела на него настоящего, без маски.
— Мы должны найти картину, — пробормотала принцесса растерянным голосом.
Ее губы горели и припухли, помада стерлась.
— Картину? Я и забыл, — сказал он, подняв уголки рта.
— Да, — ответила она сухим тоном. — Королева сказала, что картина в одной из комнат и только я могу открыть тайник…
— Ключ, — вспомнил он.
— Да. Оказывается, я умею хранить секреты. Видимо, потому, что не так уж много людей разговаривали со мной за все эти годы.
Она скользнула рукой за вырез платья и выудила ожерелье, держа его прямо перед собой.
— Ключ, — произнес он, и его тон изменился.
— Да. Этим ключом мы откроем тайник. Бабушка сказала, что на картине изображена усадьба.
— Нам будет не так‑то просто ее найти.
— Я знаю, — обронила она, приближаясь к дальней стене и изучая ее. — Кажется, там должны быть гуси, — бормотала она, продвигаясь вдоль ряда, рассматривая рамы, разыскивая что‑то особенное. — Мне кажется, это не та комната. Моя бабушка описывала немного другую эпоху.
— Тогда давайте продолжим поиски, — предложил он.
Он взял ее за руку. Волна наслаждения окутала ее, в то время как он вывел ее из комнаты в холл. Алекс открыл еще одну дверь.
— Что здесь за картины? — спросил он.
Она взглянула на Алекса, ее сердце бешено колотилось из‑за волнения, разряда возбуждения. В основном из‑за близости Алекса.
— Городские пейзажи, — заметила она, — это не здесь.
Они прошли через комнату с портретами и еще через одну — с пляжными сценами. Наконец, они открыли дверь в помещение, где на стенах висели полотна со сценами из сельской жизни. Бледные, с румянцем на щеках дети с животными, соломенные крыши домов и… гуси.
— Она наверняка здесь, — сказала она, — я уверена. Так что теперь… мы просто должны выяснить, какая из них. Какая картина выглядит иначе, чем другие?
Алекс прищурился, оглядывая комнату. Затем он выпрямился, как будто его сознание озарила молния.
— Вот эта, — указал он.
Габриэлла повернулась, чтобы взглянуть. Он остановился перед картиной, изображающей усадьбу и молодую девушку. Он прижал палец к углу рамы.
— Что это? — спросила она.
— Здесь есть небольшой замок. Посмотрите.
Она приблизилась, ее рот непроизвольно открылся. Дрожащими пальцами Габриэлла снова достала ожерелье.
— Я думаю… я думаю, мы нашли ее, — сказала она.
Алекс отошел, и она шагнула вперед, вставила заднюю часть ожерелья в замок, толкая его внутрь. Рама отошла от стены на два дюйма, и Габриэлла застыла, опустив ожерелье.
На секунду она уставилась на изображение, потом посмотрела на Алекса.
— Ну, теперь я волнуюсь, — произнесла она.
Внутри у нее все сжалось, руки вспотели. Она была возбуждена и даже испытывала ужас. Если картина была там… кто знал, что произойдет дальше. Если ее продемонстрируют миру и возникнет общественный резонанс, для ее семьи это будет иметь катастрофические последствия. Она никогда не спасет семейную репутацию.
Но если ее там не было…
Она так долго думала о картине. Не знала, существовала ли она. Теперь они понимали, что она есть и, возможно, они ее увидят.
Алекс отодвинул картину и обнаружил глубоко в стене за ней большое полотно, покрытое мешковиной.
— Ох, — выдохнула принцесса, — неужели это именно то, что мы ищем?
Алекс стянул мешковину.
Да, перед ними была именно «Потерянная любовь». На картине изобразили женщину, сидящую перед туалетным столиком; она поправляла темные кудри, любуясь собой в зеркале. Она предстала обнаженной, а в отражении зеркала просматривалась грудь. Женщина сидела на подушке, демонстрируя весьма аппетитные формы.
— Вот почему… — Принцесса перевела дыхание. — Картина просто восхитительна. И в ней ни капли пошлости.
— Я склонен согласиться. К тому же мне нравятся женские формы.
Она повернулась, чтобы взглянуть на Алекса.
— Я имею в виду только то, что СМИ могли преподнести эту историю таким образом, что она нанесла бы ущерб репутации моей бабушки. Конечно… — Она оглянулась на картину. — Конечно, понятно, что она была близка с художником. И это не стандартный портрет. Ее титул не позволял ей позировать обнаженной. Плюс… еще кое‑что… Здесь нечто большее, чем просто изображение модели художником. Ему явно нравилась эта женщина. Я чувствую это в каждом мазке. Здесь столько страсти.
Ее пальцы сами собой потянулись к углу картины, где были бледно написаны инициалы художника, Б. А.
— Или, — сказал Алекс, положив руки в карманы, — он просто очень хорошо выполнял свою работу.
— Здесь видны не только талант, но и явная симпатия, Алекс.
— Мне все равно. Моя задача — просто довезти картину деду.
Габриэлла нахмурилась:
— Почему вы считаете, что у вашего деда прав на картину больше, чем у моей бабушки. Ведь это она на картине.
— Да, это так. Но мой дед владел полотном раньше. Он будет готов заплатить любую справедливую цену. Это предсмертная просьба моего деда, а не вашей бабушки.
— Мы вернем ее на Асеену. Она хочет увидеть ее.
— Я не могу отложить свои дела на неопределенный срок, — сказал Алекс.
Она посмотрела на него, но не смогла разгадать выражение его лица.
— Пожалуйста. Давайте вернем ее бабушке.
Алекс внимательно рассматривал Габриэллу несколько секунд. Затем он медленно кивнул, подошел к картине, протянул руку и провел вдоль края холста.
— Это очень красиво. На самом деле, — он повернулся к Габриэлле, — эта женщина немного напоминает мне вас. Она также очаровательная и… соблазнительная.
Принцессу обдало жаром.
— Я не вижу ничего подобного.
— Конечно, вы похожи. Она красива, ее формы довольно пышные. Эта картина — не просто изображение. Это признание в любви от преданного поклонника, которым явно был этот художник, — сказал он, его темные глаза встретились с ее глазами. — Поверьте мне, как мужчине.
— Ладно. Как мы собираемся вернуться обратно в наши апартаменты?
— Очень быстро, — сказал он.
Он взял картину и вновь накрыл ее мешковиной.
Принцесса шагнула вперед и заперла тайник.
— Если премьер‑министр действительно понятия не имел, что эта картина была здесь, у него не будет никаких оснований полагать, что она не моя, — заметил Алекс. — Конечно, перемещение довольно большого холста по дому может вызвать подозрения. Сомневаюсь, что смогу убедить хозяина, будто взял картину на прогу