Она не сможет.
Он продолжал исследовать ее тело, осыпая поцелуями ее живот, обводя ее пупок мягкими движениями языка, прежде чем опуститься ниже.
— Видишь ли, дорогая, если я сниму одежду, я не смогу долго противостоять тебе. Ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь того, чтобы я уделил тебе больше времени. Когда буду глубоко внутри тебя, я не смогу сдерживаться. Итак, твое удовольствие должно быть на первом месте.
Он овладел ее бедрами, разводя их в стороны, и прижался губами к центру притяжения. Короткий потрясенный крик вырвался у принцессы, в то время как он ласкал языком чувствительный клитор, вкушал ее медленно, глубоко. Он снова переместился, и его палец проник в ее лоно, в то время как язык продолжал доставлять удовольствие. Вторжение было болезненным, но все же приятным.
Вскоре она привыкла к этому, удовольствие окрепло в ней снова, и он установил устойчивый ритм, работая руками и языком в такт. Она чувствовала, что жаждет большего. Волны возбуждения по ее телу и их интенсивность нарастали. Она схватила покрывало, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями, пытаясь за что‑то удержаться на этой земле. Она боялась полностью потерять самоконтроль.
Алекс навис над ней, глубоко поцеловал ее, и она ощутила собственный мускусный вкус желания на его языке.
— Все хорошо? — спросил Алекс, часто дыша.
— Да. Более чем хорошо. Я… Алекс, я не знала, что это будет так.
— А как, по‑твоему, все должно было быть? — произнес он хрипло.
— Я не знала, что… все произойдет с тобой.
— Тебе и правда важно, что первый раз у тебя именно со мной?
За этим вопросом она почувствовала боль, уязвимость.
— Это единственное, что имеет значение.
Алекс зарычал, снова целуя ее, а она схватила края рубашки, расстегивая пуговицы как можно быстрее. Она обвела руками его широкую грудь. Его жесткие мышцы… волосы на груди, что напомнило ей: перед ней был мужчина. И они были очень разными. Она с наслаждением коснулась его. Наконец‑то это прекрасное тело в ее руках. Она сняла рубашку с его плеч и швырнула на край кровати, потом провела руками по спине, исследуя его крепкую мускулатуру.
Габриэлла развела бедра в стороны, выгнувшись к нему, чувствуя доказательство его возбуждения. Ее лоно сильно увлажнилось. Ей не хватило того наслаждения, которое она только что пережила.
— Я хочу тебя. Как я могу так сильно тебя хотеть после всего, что было? — спросила она дрожащим голосом.
— Я хотел сказать тебе, что это и есть секс, дорогая. Обычно я могу сдерживать порывы страсти, но только не с тобой. Ты заставляешь меня чувствовать себя так, что я не могу дышать… Это колдовство, Габриэлла? Ты должна мне рассказать.
— Как я могу так тебя возбуждать? Я всего лишь неопытная, наивная мечтательница. Ты должен быть мудрым. Я надеялась, что всему меня научишь именно ты.
— Как я могу? Когда я чувствую, что у тебя многому можно поучиться.
Он поцеловал ее нежно и переместил свои руки на пояс брюк. Она слышала, как он медленно снял брюки и нижнее белье и бросил вещи к остальной одежде. Она могла чувствовать, насколько твердым был его член.
— Я хочу видеть тебя, — сказала она хриплым голосом, который сама не могла узнать. — Я никогда прежде не видела голого мужчину.
Он выпрямился, и принцесса даже смогла разглядеть, что он покраснел.
— Так много наград, я не заслуживаю этого, принцесса.
Его тон был печальным, и в любое другое время она, возможно, почувствовала бы участие и сострадание. Но сейчас — нет.
Он был совершенен. Скульптуры мужских тел не смогли подготовить ее к восприятию красоты Алекса.
Мрамор был холодным, безжизненным. Он мог передать форму, но в нем не было жизни. Его чувственности, его силы. Его широкие плечи, покатая грудь и плоский живот с кубиками, посередине — линия волос, спускавшаяся к твердому члену.
Он был очень… большой. Толстый. Принцесса испытывала страх и восхищение одновременно.
— Ты прав, — сказала она тихо.
— В чем?
— Ты обладаешь необузданной мужественностью.
Он засмеялся.
— Я только надеюсь, что она не окажется для тебя чересчур свирепой.
— Для меня это просто идеально. Как может быть иначе?
Он устроился между ее бедер, положив руки ей на плечи. Она смотрела на него, ее сердце сильно колотилось.
— Ты красив, — произнесла она.
— А я тебя не заслуживаю, — сказал он, целуя ее, обнимая за талию и пытаясь медленно войти в нее.
Габриэлла слегка поморщилась, напрягаясь из‑за такого вторжения. Было больно. Но она хотела этого. Без сомнений. Даже когда он вошел глубже, она вытянулась под ним, ее била дрожь оттого, что их тела соединились, и она не желала ничего так сильно. Это желание так совершенно и прекрасно исполнялось, было полным воплощением ее фантазий. Они были вместе. Одним целым.
Когда он проник глубоко внутрь, боль стала сильнее.
Но ее душа чувствовала себя живой. Наполненной. Впервые в жизни.
И когда боль потихоньку прошла, а удовольствие стало постепенно нарастать, она почувствовала себя так прекрасно, что едва могла дышать.
Желание внутри ее было диким, необузданным. Она хотела, чтобы Алексу тоже все понравилось.
Она хотела удовлетворить его. Но в то же время она мечтала, чтобы их близость продолжалась вечно. Хотела продлить удовольствие, прежде чем достигнет пика наслаждения. Потому что как только это случится, наступит конец… конец их отношений. Желание продлить удовольствие боролось с нарастающей волной сумасшедшего возбуждения. Свирепого, интенсивного. Она не знала, что можно испытывать такие невероятные эмоции.
— Габи, — произнес он ее имя. Только ее имя.
Габи всегда будет принадлежать ему. Только ему. Сама идея, что кто‑то другой будет называть ее так, причиняла ей боль.
Его зубы царапали ее ключицу, небольшая боль, смешанная с удовольствием, возвращала на землю: казалось, она словно видела все со стороны. Наблюдала, как прекрасна гармония их тел. Как он получал удовольствие вместе с ней. Чувствовала, как близок он был к финалу, как напряглись его мышцы, контролируя процесс.
Она открыла глаза, решив посмотреть на его лицо. Взглянуть на мужчину, у которого было все, чего не было у нее. Жизненный опыт, впечатления, мудрость.
Принцесса Габриэлла Д’Оро, последняя девственница и книжный червь, встретилась с Алессандро Ди Сионе, по слухам, страшным чудовищем, имевшим, как он утверждал, жестокое сердце. Они не только встретились, но и сразу же стали понимать друг друга. Говорить на одном языке, понятном только им. Как она могла думать, что они были разными? Как она могла видеть между ними пропасть, через которую нельзя перекинуть мост? Этого не было. Сейчас, в этот момент она была ближе к нему, чем к кому бы то ни было в своей жизни.
— Алекс, — сказала она, выгибая тело ему навстречу. На нее будто обрушился искристый шквал, волны удовольствия были подобны электрическому шторму с грозовыми разрядами, ослепляющими своим блеском.
На мгновение она закрыла глаза. Затем заставила себя снова их открыть, чтобы увидеть его лицо, когда он тоже достигнет пика наслаждения. Его лицо, будто высеченное из гранита, сейчас смягчилось, изменились контуры морщин на лбу, выражение чистой боли и отчаяния искривило его черты. Он зарычал, все его тело сотрясалось, когда он извергся в нее. Она держала Алекса, пока его продолжали сотрясать волны наслаждения. Они были этим связаны. Этим наслаждением. Этим моментом.
Когда все закончилось, они просто лежали в объятиях друг друга. Дышали вместе.
Габриэлла знала, что он позже будет сожалеть о случившемся. Потому что вне зависимости от того, что Алекс сказал о себе, он не был монстром. Ей было интересно, почему он так отчаянно пытался убедить в этом не только других, но и себя.
Она знала о его страхе стать похожим на своего отца. Изучила его достаточно, чтобы понимать это. Но она также была уверена, что он никогда таким не будет.
Он совершал ошибки, но тогда он был совсем маленьким. Да, пусть она сделала гораздо меньше ошибок. Но только потому, что взаимодействовала с меньшим количеством людей. Жить не трудно, когда прячешься от жизни. А она пряталась.
Алекс видел в себе лишь монстра и заставлял других увидеть то же самое.
Она знала его лучше.
На самом деле он заботился обо всех вокруг. Он притворялся, что ему ни до кого нет дела. Как он беспокоился о своем деде, с какой болью говорил о своем сводном брате, как бережно относился к ней самой — все эти поступки очень хорошо характеризовали Алекса.
Он только отдавал, когда другие все время чего‑то требовали от нее. И обоими пройдена точка сопротивления. Он никогда не давил на нее, и она знала, без сомнения, что он не будет этого делать.
Алекс был героем в ее глазах и все же претендовал на роль злодея.
Больше всего она хотела, чтобы он увидел себя ее глазами. Увидел себя настоящим. Ее миссией было изменение его мыслей о себе. У нее это получится.
Нет, не сразу конечно же. Как бы сильно она этого ни хотела. Когда‑нибудь она поможет ему увидеть человека, которым он действительно был. Но для того, чтобы это сделать, ей придется остаться с ним. Покинуть Асеену. Убедить его попытаться построить с ней отношения. У него ведь были длительные связи с женщинами. Чем она хуже?
В конце концов, он бы понял, что им хорошо вместе.
К сожалению, у нее не было книги по истории, с помощью которой она могла провести простое исследование Алекса.
Ей придется изучать его самостоятельно. Не так уж это и трудно.
— Почему ты молчишь? — спросил он.
— Думаю, — сказала она честно.
— О чем?
Она закусила губу. Вряд ли могла признаться, что ищет способы убедить его, что нужно любить не только ее, но и самого себя.
— Ты очень хорош в постели, — сказала она, скрывая свои настоящие мысли. — Конечно, мне не с кем тебя сравнивать, но я не могу представить себе, что существуют мужчины, превосходящие тебя в этом мастерстве.