Время шло, война затягивалась. Почти год продолжалась осада Севастополя. В конце концов ценой тяжелых потерь противник занял часть города. Да-да, никакого «падения Севастополя» так и не произошло, русские войска просто перешли с южной на северную часть города и приготовились к дальнейшей обороне. Несмотря на все усилия, коалиция практически ничего не добилась. За все время боевых действий противник захватил небольшую часть Крыма, Бомарзунд на Аландских островах и Кинбурн на Черном море, но при этом потерпел поражение на Кавказе. Между тем в начале 1856 года Россия сконцентрировала свыше 600 тысяч человек на западных и южных границах. Это не считая кавказской и черноморских линий. Кроме того, удалось создать многочисленные резервы и собрать ополчения[15].
А что же в это время делали представители так называемой прогрессивной общественности? Как водится, развернули антироссийскую пропаганду и распространяли листовки – прокламации.
«Написанные бойким языком, с полным старанием сделать их доступными пониманию простого народа и преимущественно солдата, прокламации эти делились на две части: одни были подписаны Герценом, Головиным, Сазоновым и прочими лицами, покинувшими свое отечество; другие – поляками Зенковичем, Забицким и Ворцелем»[16].
Тем не менее в армии царила железная дисциплина, и мало кто поддался пропаганде врагов нашего государства. Россия поднималась на Вторую отечественную войну со всеми вытекающими для противника последствиями. И вот тут с дипломатического фронта пришла тревожная новость: к Британии, Франции, Османской империи и Сардинскому королевству открыто присоединилась Австрия. Спустя несколько дней с угрозами Петербургу выступила и Пруссия. К тому времени Николай I умер, и на престоле находился его сын Александр II. Взвесив все за и против, царь принял решение начать переговоры с коалицией.
Как уже было сказано выше, договор, завершивший войну, получился отнюдь не унизительным. Об этом знает весь мир. В западной историографии исход Крымской войны для нашей страны оценивается гораздо объективней, чем в самой России:
«Итоги кампании мало повлияли на расстановку международных сил. Дунай было решено сделать международной водной артерией, а Черное море объявить нейтральным. Но Севастополь пришлось вернуть русским. Россия, ранее занимавшая в Центральной Европе доминирующие позиции, на ближайшие несколько лет лишилась своего былого влияния. Но ненадолго. Турецкая империя была спасена, и тоже только на время. Союз Англии и Франции не достиг своих целей. Проблема Святых земель, которую он должен был решить, даже не была упомянута в мирном договоре. А сам договор русский царь аннулировал через четырнадцать лет»[17], – вот так охарактеризовал итоги Крымской войны Кристофер Хибберт. Это британский историк. Для России он нашел куда более корректные слова, чем Ленин.
Таким образом, итоги Крымской войны, напротив, доказали эффективность протекционистской политики. Благодаря ей Россия набрала такую силу, что выстояла в борьбе с коалицией сверхдержав феноменальной мощи.
Глава 8. Два Александра и Николай: свободная торговля или протекционизм?
Англичане, желая уверить прочие народы, что нет ничего прибыльнее, как брать изделия чужестранные, потому что хороши и сходны в цене, сами между тем у себя запрещают все.
Едва закончилась война, как преемник Николая I, Александр II, приказал готовить новый таможенный тариф. Стоит сказать несколько слов о том, на каком фоне началась столь важная работа. В стране висел пьяный воздух свободы, слишком пьяный. Так называемые лидеры общественного мнения практически полностью доминировали в идейном плане. Они бредили фантазиями о невидимой руке рынка и на все лады клеймили позором старую систему протекционизма.
В очередной, в который уже раз тиражировался лукавый аргумент о том, что снижение покровительственной защиты приведет и к снижению цен на импорт, а значит, и к выгодам потребителей. Немногие сторонники протекционизма, которых почти и не допускали к прессе, объясняли, что если разорится российская промышленность, то на какие же деньги наш потребитель будет покупать пусть даже и подешевевшие товары? Значительная часть крестьян по нескольку месяцев в году работает на фабриках, обеспечивает их дровами, занимается извозом грузов и так далее. Они неизбежно потеряют свой доход и ежегодно будут превращаться в безработных на время, когда полевые работы з аканчив аются.
Этот экономический аргумент уже сам по себе логичен и убедителен, но кроме него есть и соображения безопасности. Если начнется война и блокада, кто же обеспечит Россию импортом? Никто. А свои отрасли промышленности придут в упадок вместе с отменой пошлин. Вы будете смеяться, но тогдашние либералы-рыночники всерьез утверждали, что свободная торговля и есть лучший гарант мира! Мол, зачем воевать, если все можно купить друг у друга? Установятся тесные торговые связи, и война окажется невыгодной всем сторонам. Экономическая взаимозависимость сделает нежелательной конфликты.
Между прочим, этот аргумент иногда используют даже сегодня, хотя его неадекватность очевидна. Те, кто рассуждает подобным образом, просто игнорируют факт, что торговля осуществляется по правилам игры и ценам, которые устанавливают сильнейшие. Попытки пересмотреть кабальные условия сталкиваются с жесткой реакцией, вне зависимости от того, вводится ли протекционизм или нет, а, как известно, мира на коленях не выпросишь.
Общественность не слушала никаких предостережений и доводов протекционистов, но, к счастью, окончательное решение принимал Александр II, а не газетные говоруны, и вот он-то столкнулся с оппозицией в лице отечественных промышленников. В результате покровительственную систему удалось частично отстоять, но в целом в 1857 году понижение пошлин все-таки произошло. Правда, в 1868 году появился новый тариф, согласно которому пошлины повышались по 65 статьям, а понижались по 10[18]. Однако по сравнению с подходами Николая I общая линия, проводимая его сыном, была все-таки гораздо менее протекционистской.
Как оценить результаты таможенной политики Александра II? За десятилетие с 1866 по 1875 год семь раз торговый баланс сводился не в пользу России[19]. И вот, со второй половины 70-х годов XIX века начинается очередное, пока что очень осторожное усиление протекционизма. Сначала повышаются таможенные сборы с иностранных паровозов, затем в 1880 году на 10 % поднимается пошлина в отношении всего импорта, за исключением соли[20]. Кроме того, русским судам правительство стало возмещать из бюджета плату, которую с них взимали на проходе Суэцкого канала.
Эпоха либеральных экспериментов заканчивалась, жизнь брала свое. В 1881 году начал править Александр III, и спустя всего год повысились таможенные пошлины на широкий круг товаров. Торговый баланс сразу выправился и стал положительным. Затем ввели пошлину на импорт сельскохозяйственной техники. В целях покровительства химической промышленности повысили сборы с иностранной соды, серной кислоты, аммиака и медного купороса.
Была увеличена протекционистская поддержка для производителей труб, вагонов, стали, лекарств и ряда других изделий. А в 1891 году в России появился строго протекционистский тариф. Для его разработки пригласили авторитетных экспертов. Сам Дмитрий Иванович Менделеев занимался расчетами таможенных ставок. Создатели тарифа тщательно изучили технологические цепочки и стремились обеспечить протекционистскую защиту на всех этапах производства. Эксперты сочли необходимым ограничить привоз не только готовых товаров, но и полуфабрикатов, чтобы и эта сфера экономики развивалась в нашей стране. Кстати, вводилась высокая пошлина на каменный уголь, для того чтобы поддержать донецких шахтеров. До этого английский уголь доминировал на юге России, поскольку с него не взимали таможенный сбор.
Между прочим, в те годы Приморская область была зоной беспошлинной торговли. При Александре III Общество для содействия русской промышленности и торговли потребовало отменить этот статус. Интересно, что военный губернатор Владивостока давно требовал протекционизма, а вот его приамурский коллега, напротив, считал, что пользы от этого не будет и лишь цены повысятся. В итоге сошлись на обложении только вина и сахара.
Помимо всего прочего государство защищало интересы отечественного бизнеса на зарубежных рынках. В связи с этим уровень протекционистской защиты снова возрос. В 1893 году Витте реализовал идею дифференцированного тарифа. То есть Россия применяла пошлины, установленные в 1891 году, к странам, которые предоставляют нам торговые льготы, а в отношениях с другими государствами Петербург оставлял за собой право применить еще более жесткий тариф.
Россия требовала для своих товаров тех же условий, какие действуют в отношении местных изделий. Во многих случаях такая политика приносила серьезный успех. Так, например, Франция понизила в два раза пошлину на импорт нашего керосина. Благоприятно закончились переговоры с Испанией и Румынией. А вот история договора с Германией заслуживает отдельного рассмотрения.
С самого начала Берлин решил навязать Петербургу неравное соглашение. В обмен на некоторые послабления со своей стороны немцы потребовали резкого понижения импортных ставок для широчайшего круга товаров из Германии. Россия категорически отказалась идти на какие-либо уступки.
Переговоры зашли в тупик, причем немецкая сторона заявила, что Россия должна согласиться со всеми требованиями Германии, а иначе следующий раунд переговоров обречен на провал. Петербург на шантаж не поддался, и тогда немцы подняли ввозные пошлины на российский импорт. Наше правительство ответило тем же, и началась таможенная война. За ее ходом следил император Александр III и лично утверждал те или иные инструкции для российской делегации, которая должна была встретиться с представителями Германии и найти компромиссное решение.