Сегодня от дальних хуторов остались одни лишь основания. Впрочем, в разрушении норманнских жилищ повинны не только время и ненастье… но и эскимосы. За долгие столетия они буквально по камням разобрали опустевшие хутора викингов. А камни пустили на обустройство своих летних стойбищ либо надгробий.
В этом сочетании, вернее связи, нет ничего удивительного: ведь Гренландия принадлежала «людям с севера» отнюдь не по праву первенства, а скорее первопроходства. Ко времени прихода викингов остров был обитаем, притом давно. Но тамошнее население, эскимосы, проживало лишь в двух местах — на северо-западном и восточном побережье. И соответственно делилось на народы калатдлит и ангмассалик. Уроженцы северо-западной земли — Туле (не путать с крайними северными пределами античной Ойкумены) — время от времени спускались к югу, а викинги, отправляясь на охоту, поднимались к северу. Так что встреча двух народов, можно сказать, была неизбежна.
Что любопытно, до наших дней у эскимосов и исландцев сохранились предания о знаменательной встрече двух культур — тулейской и древнескандинавской. Между тем историки так и не смогли уточнить время этой встречи. Единственное, в чем они уверены на все сто, так это в том, что такая встреча действительно имела место, иначе и быть не могло. К тому же об этом свидетельствуют обнаруженные по ходу раскопок на месте древних эскимосских стойбищ артефакты — образцы скандинавской утвари и деревянные или каменные фигурки в одеждах европейского покроя.
С другой стороны, в старинных эскимосских преданиях говорится о кровопролитных стычках эскимосов с викингами. На этом основании некоторые ученые сочли, что эскимосы, которых было больше, всего вероятнее, перебили чужеземцев и присвоили себе их добро в качестве боевых трофеев.
В пользу этой гипотезы говорят и археологические находки: например, проломленные черепа скандинавов, погибших, скорее всего, именно в таких стычках. Заметим здесь же, что эскимосы довольно лихо метали камни и праща была, пожалуй, главным боевым оружием. При всем том, однако, эскимосов и викингов отнюдь нельзя было считать непримиримыми соперниками: делить им было нечего, да и охотились они на разного зверя, а свободных земель на острове было хоть отбавляй. Тем более что Гренландия и сегодня представляет собой громадную, крупнейшую в мире пустошь. Кроме того, маловероятно, что первобытные эскимосы отважились бы целенаправленно нападать на укрепленные поселения викингов, такие как Вестербюгд и Эстербюгд.
Не будем, однако, сбрасывать со счетов тот факт, что гипотеза об избиении викингов эскимосами зиждется на подлинном историческом документе, в котором описывается хождение некоего Ивара Бардсона, епископского посланника, за море в Вестербюгд. По прибытии к месту назначения — а было это в 1350 году — досточтимый посланник не обнаружил там ни одной живой души, лишь несколько человеческих останков да одичалых коров и быков…
И все же, невзирая на сами собой напрашивающиеся домыслы, большинство историков полагают, что поселенцы покинули Вестербюгд по своей воле: жизнь в некогда процветавшей колонии с каждым днем становилась все тяжелее.
В самом деле, как раз в то время, в XIV веке, наступила так называемая новая микроледниковая эпоха. И анализ образчиков глубинных пород, извлеченных на поверхность с помощью мощных буровых кернов, показал, что начиная с 1300 года климат в Гренландии сделался более суровым. Несколько сезонов кряду не было урожаев, в Вестербюгде вышли все запасы продовольствия, наступил голод. А следом за тем начался мор. И вполне вероятно, что уцелевшие поселенцы, превозмогая напасти, медленно двинулись к югу — в Эстербюгд, где покуда еще было теплее и земля, следовательно, давала урожаи.
Из свидетельства о бракосочетании, состоявшемся в 1408 году в Вальсе, близ Эстербюгда, явствует, что в церкви, где проходило торжество, было много народа. Из чего, в свою очередь, можно заключить, что в те времена южное поселение викингов по-прежнему благоденствовало. Кроме всего прочего, самое наличие церкви (развалины ее, с позволения сказать, неплохо сохранились до наших дней) говорит о том, что викинги принесли на гренландскую землю христианство.
Всего же в гренландской общине викингов насчитывалось двадцать три церкви, притом что большая часть размещалась в Эстербюгде. Некоторые из них представляли собой обыкновенные хижины, сложенные из камней либо глиняных кирпичей с резаной соломой или мякиной. Возводили викинги и величественные святилища — на их-то постройку и шел тес, материал, ценившийся в Гренландии буквально на вес золота.
В сагах рассказывается, что христианство принес на гренландскую землю Лейф Счастливый, сын Эрика Рыжего, после того как однажды, в пору своей юности, погостил у норвежского короля-христианина Олава. По возвращении в отчий дом Лейф столь восторженно описал христианские обряды, вершившиеся на исторической родине, что мать его Тьодильда, она же благоверная жена Эрика Рыжего, с не меньшим восторгом обратилась в новую веру, отрекшись от язычества без всякого сожаления.
Итак, с наступлением похолодания, что затрудняло землепашество и животноводство, поселенцам ничего не оставалось, как довольствоваться подножным кормом да зверьем и рыбой, добытыми на охоте или рыбной ловле — на манер эскимосов. И даже делить добычу с эскимосами: ведь общение викингов со «скреллингами», как те называли туземцев, далеко не всегда, уточним, заканчивалось стычками. Хотя церковь — если можно так выразиться применительно к институту раннего христианства в Гренландии — порицала какие бы то ни было отношения с «дикими язычниками», равно как и их образ жизни, столь отличный от образа жизни тех же исландцев и скандинавов.
Результаты раскопок доказывают, что викинги постепенно свыклись с постигшими их тяготами и, лишившись возможности заниматься землепашеством и животноводством, переключились на охоту, рыбную ловлю и собирательство. А результаты изотопного анализа останков, обнаруженных в обоих главных поселениях, позволили восстановить хронологию более точно. Так, после сравнения различных типов изотопов, содержавшихся в костных тканях, исследователи установили, что первое время поселенцы питались в основном продуктами земледелия, животноводства и рыбой. Иначе говоря, если в самом начале гренландской одиссеи питательный рацион викингов состоял из 80 % продуктов сельского хозяйства и всего лишь 20 % морепродуктов, как, впрочем, и у их скандинавских собратьев, то за четыреста-пятьсот последующих лет это соотношение изменилось с точностью до наоборот. Таким образом, «люди с севера» вымерли вовсе не оттого, что не смогли приспособиться к новым климатическим условиям. Напротив, предположение о том, что норманны в конце концов сменили оседлый образ жизни на кочевой, как раз и объясняет практически полное отсутствие в местах былых норманнских поселений рыболовных снастей и останков морепродуктов: рыбных костей и ракушек.
Некоторые археологи считают, что викингам, сделавшимся кочевниками, волей-неволей пришлось жить среди эскимосов и, в конце концов, смешаться с ними. Впрочем, никаких фактических подтверждений того, что так оно и было на самом деле, обнаружить не удалось. Останки, найденные в норманнских поселениях и эскимосских стойбищах, были подвергнуты тщательному анализу в антропологической лаборатории Панумского института в Копенгагене. Однако ни малейших признаков расового смешения в итоге выявлено не было.
Вместе с тем результаты костного анализа показали, что причиной вымирания поселенцев была вовсе не эпидемия, например чумы. Больше того: в ходе осмотра выяснилось, что склонность к заболеваниям у гренландских викингов была ничуть не выше, чем, скажем, у деревенских жителей средневековой Европы. При этом, однако, следует иметь в виду, что, даже если та же чума не докатилась до берегов Гренландии, она тем не менее повлияла на дальнейшую судьбу поселенцев. Так, прокатившись великим мором по Южной и Центральной Европе, черная чума уничтожила 60 % норвежского и 30 % исландского населения. А ведь, как мы уже знаем, гренландские викинги поддерживали тесные торговые связи с обеими метрополиями: ибо от товарообмена во многом зависела их жизнь, принимая во внимание полнейшую изоляцию Гренландии от остального мира.
С другой стороны, открытие новых морских торговых путей, связавших европейские страны с богатейшими государствами Востока, с их диковинными товарами, повлекло за собой резкое снижение спроса на исконные северные товары — моржовую и китовую кость, а также шкуры полярных зверей.
Верно и то, что торговые интересы «людей с севера» не ограничивались только Норвегией и Исландией. Уже знакомый нам Лейф, славный отпрыск не менее достославного Эрика Рыжего, тот самый, что, к величайшему сожалению отца, заронил в Гренландии зерно христианства, давшее добрые всходы, унаследовал от своего предка не только красноречие, но и неугасимую страсть к мореплаванию. В тех же сагах рассказывается, как однажды мореход по имени Бьярни Херьолфсон поведал Лейфу о своих приключениях на море, обернувшихся тем, что после бури, из-за которой ему пришлось уклониться от начального курса, он вышел к неведомой земле и лежала она далеко на западе. Нимало не колеблясь, Лейф выкупил у Бьярни кнарр, снарядил его всем необходимым и с тридцатью пятью верными спутниками пустился в море. Так, некоторое время спустя он первым ступил на берег Хеллюланда, ныне Баффиновой Земли. Вслед за тем Лейф и сотоварищи его спустились южнее и высадились на побережье Маркланда, нынешнего полуострова Лабрадор. Наконец, отважные первопроходцы открыли Винланд — землю, которая много времени спустя стала называться Ньюфаундлендом. Как гласит предание, Лейф Счастливый нарек эту землю Винландом, потому что там якобы в изобилии произрастал дикий виноград. Впрочем, те же пытливые историки отмечают, что винограда на Ньюфаундленде отродясь не было и что это, скорее всего, плод богатого воображения Лейфа. Хотя не исключено, что в южной части Вин-ланда Лейф со спутниками обнаружил заросли голубики, которая иначе зовется винной ягодой.