- Что происходит, когда захватывают одержимого?
- Его арестовывают, пока не проявятся последствия.
- А потом?
- Потом... - Джиллиад попытался как-то сдержать ответ или изменить формулировки, но не смог, - потом его водят по улицам и публично сжигают в камере.
- Довольно по-варварски, вы не находите?
- Это должно служить предупреждением.
- И вы это оправдываете?
- Нет, нет... Боже мой, конечно же, нет.
- Хорошо. А что происходит еще?
- Всех его друзей, знакомых и ближайших родственников казнят таким же образом.
- На каком основании?
- Во-первых, за беспринципность: каждый гражданин - сторож брату своему. Во-вторых, как соучастников. Машина или схема ее устройства ведь от кого-то получены. Кроме того, он может передать их дальше.
- И как часто такое случается?
- Кажется, один-два раза в год.
Один из мужчин кивнул.
- Итак, у вас все еще есть торговцы, они дают работу все еще достаточно опытным агентам для розыска подходящих одержимых, и, что еще важнее, должны быть многочисленные тайники для схем устройства Машины. Выражаясь яснее - вы живете в условиях войны.
- Мы сражаемся с грязью порабощающего механизма.
- А вот сейчас вы цитируете вашу пропаганду. А вам не приходила мысль, что ваш режим сам создал условия, в которых производство таких механизмов должно процветать? Ведь Машина - это прибор для бегства из действительности.
- Но она и наступательное оружие. Много хороших людей погибло при устранении одержимых.
- Ваши хорошие люди умирают на созданном вашим режимом алтаре самоотверженности. У вас есть иммунные, есть роботы, но пятьдесят процентов состава поисковых групп - восприимчивые. Почему? Можете не отвечать на этот вопрос, я сделаю это за вас сам. В войне должны быть потери, должна быть опасность, иначе не будет поддержки масс и режим рухнет.
- Вы циник.
- Не будьте поверхностны, Джиллиад, факты говорят сами за себя. Лондон придерживается моды, до последнего градуса скопированной с мировой: концентрирует население, демонстрируя единый фронт, устраняет Машину, уплотняет людей, чтобы они могли следить друг за другом. Раньше были нации и народы, а теперь только Города - десять тысяч вооруженных лагерей, где люди набиты так тесно, что едва могут двигаться. Объединенный Лондон, Крепость Нью-Йорк, Бастион Москва, Цитадель Чикаго и бесчисленные другие. Все втайне подозревают всех в том, что будто бы они виновны в появлении Машины. Они начали бы войну по малейшему поводу, но боятся, что, осмелившись выйти из крепости, падут жертвами иллюзорного спектакля Машины.
Джиллиад нахмурил брови и покачал головой.
- Машина завела человечество в безвыходное положение.
- Не такое уж оно и безвыходное, - сказал незаметно вошедший Остерли. Он подошел и присел на подлокотник свободного кресла. Посасывая свою трубку, он сквозь дым смотрел на Джиллиада. - Джиллиад, мне надо было расстрелять вас сразу же, как только я вас нашел. - Он встал. - Я не имею ничего против вас лично. Судя по первым сообщениям, вас довольно высоко ценят, но я поговорил с авторитетными службами. Они не слишком воодушевлены тем, что вы сообщили, и, кроме того, установлено, что ваши передачи принимали не только в Лондоне.
- Я, к сожалению, ничего не понимаю.
- Если вы слушали Годдена, вы должны были все понять. Десять тысяч диктатур, ищущих козла отпущения, вдруг обнаруживают в Канаде район, где существует свободное общество, общество, в котором разрешена ужасная "Машина". Остальное вы можете просчитать сами. Если вы хоть немного разбираетесь в истории - оставьте Машину, займитесь проблемой реакции реакции диктатуры на свободное общество.
Джиллиад почувствовал внутри холодок. Он понимал и понимал хорошо. Рано или поздно кто-нибудь обязательно нанесет визит в Канаду, и прежде всего в Торонто. И, вероятнее всего, армада самолетов-самоубийц с добровольцами-фанатиками.
- Мне жаль, - сказал он, помедлив. - Когда, по вашим расчетам..? спросил он сдавленно.
Остерли пожал плечами.
- В действительности вы тут ни при чем. Они, должно быть, сами как-то почуяли опасность, иначе не прислали бы вас сюда. Что же касается второго вашего вопроса... Мы рассчитываем, что пропаганда и подготовка вместе займут несколько месяцев. Они не применят ракет и ядерного оружия, так как другие города имеют слишком много приборов локации. - Он вынул трубку изо рта и принужденно улыбнулся. - Вам об этом, конечно, никогда не говорили, но один из городов однажды начал чересчур вооружаться. Он был разрушен, не успев пройти по этой дороге и половины пути. Никто не хотел рисковать - ни тогда, ни в будущем. - Он вздохнул и снова сунул трубку в зубы. - Это была когда-то самая высокогорная столица в мире; непривычным людям там не хватало воздуха. Кратер, который теперь там образовался, лежит ниже уровня моря. Зато достаточно воздуха, если вы не затруднитесь туда спуститься.
- А что будем делать с ним? - спросил мужчина по имени Годден.
- Продолжайте, он для нас жизненно важен.
- Это верно, я еще никогда не видел человека с таким потенциалом.
- Хорошо. - Остерли коротко кивнул и вышел из комнаты.
Джиллиад посмотрел на спросившего.
- Что с моим другом Кэнделом?
- Он в безопасности, и даже не под арестом. Конечно, он не может покидать город, но мы не предъявляем ему никаких обвинений.
- А мне?
- И вам тоже. Но отпустить вас не можем, по крайней мере пока. Вы нам нужны.
- А почему не Кэндел?
- Кэндел иммунный. От иммунного нам никакой пользы. Джиллиад со страхом посмотрел на них и вдруг в ужасе вскочил.
- Машина! Мерзавцы, вы применяли Машину! Сбоку подскочила фигура в белом халате, вторая подставила ему ножку, а третья выстрелила в него из пара-ружья. Джиллиад вдруг почувствовал, что его ноги отказали, рухнул на пол и остался лежать.
Люди в белых халатах перевернули его и осмотрели.
- Силен, да? Плечи боксера. Хорошо, что мы были наготове, а то он немного истеричен. Я бы не хотел с ним столкнуться, когда он не в своем уме.
Один из них наклонился над Джиллиадом.
- Мне очень жаль, Джиллиад, но мы не могли допустить, чтобы вы разбушевались. Простите нас за то, что мы применили известные длины волн Машины, но мы умеем с этим обращаться - как и с другими опасными препаратами. Можем вас заверить, что нет никакой опасности, что вы станете одержимым. - Он наклонился ниже. - Вы будете вести себя разумно? Если да, моргните три раза.
Джиллиад беспомощно посмотрел на него, но видя, что сопротивление бесполезно, повиновался.
Что-то щелкнуло, и жизнь вместе с болью опять вернулась в его конечности. Ему помогли подняться.
- Еще раз, мы очень сожалеем.
Он не смотрел на них.
- Я чувствую себя испачканным и заразным, черт бы вас всех побрал!
Один из них чуть печально улыбнулся.
- Промывание мозгов и незнание. Мы вас вылечим.
- Убирайтесь к черту!
Мужчина ухмыльнулся.
- Попозже. Но вы уже устали. Мы приготовили вам комнату наверху. Надеюсь, вам там будет хорошо.
Комната потрясла Джиллиада почти так же, как и все предшествующие события: она была размером с дворец и в ней могло бы разместиться по крайней мере шесть жилых ячеек. Удивительно большое окно открывало вид на маленький город, на широкую равнину и далекие склоны гор. Тут и там виднелись группы деревьев - Джиллиад никогда раньше не видел настоящих деревьев.
Он долго стоял у окна, погруженный в раздумья, пока усталость не взяла свое.
Он зевнул, потянулся и взобрался на высокую, невероятно большую кровать.
Он не мог точно припомнить, как заснул, но когда проснулся, было темно, и широкое окно виднелось слабым контуром, обрамлявшим звезды.
Джиллиад сонно потянулся и спросил себя, что его разбудило, а потом услышал - дикое, странно пульсирующее завывание.
Он снова пошевелился, все еще в полусне. Что, черт побери, это могло быть? У него было странное чувство, что он должен узнать или вспомнить этот звук.
Тут он услышал и другие звуки, пронзительные свистки, быстрые шаги на улице внизу.
- Поторапливайтесь! - крикнул мужской голос. - Сажайте детей в грузовики и слаззены.
Послышался плач младенца, грубые голоса, мимо прогрохотала длинная колонна грузовиков, похоже, спешно покидающих город.
Завывание постепенно стихало, и стали отчетливее другие звуки.
- Встаньте там!
- Без паники! Эвакотранспорт уже в пути...
Где-то пронзительно и истерически завизжала женщина: - Хильда! Хильда! Я потеряла свою малышку! Хильда! О, Боже, Хильда, дорогая, где ты?
И вдруг он понял, что это был за вой, и вскочил с кровати. Воздушная тревога! Все, казалось, обрело очертания - разговор несколько часов назад, "десять тысяч диктатур, которые ищут козла отпущения", "кое-кто нанесет визит в Канаду". Но миновали не месяцы, а часы - эти люди крупно ошиблись.
Он растерянно начал одеваться и полуодетым подскочил к двери.
Она была заперта. Джиллиад подбежал к окну. Окно не открывалось, и он бешено заколотил по нему кулаками.
- Выпустите меня! Выпустите меня!
На улице загремел голос из мегафона.
- Последний транспорт! Последний транспорт! Погрузиться группе эвакуации! Старт через минуту сорок секунд. Отправляется последний транспорт!
Джиллиад ударил стулом. Стекло глухо звякнуло, и стул разлетелся. За окном удалялись последние машины.
ГЛАВА 5
Джиллиад в отчаянии привалился к стене, уже почти смирившись. Они забыли его. В панике эвакуации они забыли, что в одном из зданий разместили единственного арестованного, которому не выйти без посторонней помощи.
Он устало подошел к окну и посмотрел в темно-синее небо. Оно казалось мирным - покрывало из звезд, несколько облачков.
Вдруг пол под его ногами качнулся, где-то сверкнула голубовато-белая вспышка, и здание на противоположной стороне улицы вспыхнуло белым огнем, закачалось, застонало. А его барабанные перепонки едва не порвала взрывная волна.