Завьялов с любопытством посмотрел на него, улыбнулся:
– Вы неплохо реагируете на неожиданные предложения, хотя с виду не очень коммуникабельны.
– Спасибо за комплимент.
– А это не комплимент, констатация факта. Хотя, на мой взгляд, одна из лучших ваших черт – отсутствие стремления к власти. Мне она нравится больше.
– Власть власти рознь, – пожал плечами Тарас. – К примеру, мне бы очень хотелось всегда быть над обстоятельствами.
– Но ведь не над людьми?
– Пожалуй, нет, – сказал Тарас после недолгих раздумий. – Если не считать некоторых нелюдей.
– Нелюди и есть нелюди, они не должны ни властвовать, ни вообще жить.
Тарас вздрогнул, заглядывая в глаза гостя, озвучившего его собственную доктрину, но увидел в них только терпеливое ожидание и почему-то печаль.
– Я давно сделал вывод, – продолжал Завьялов, – что у тех, кто рвется к власти, используя все средства, меняется психика, и к высшим постам приходят уже не люди, а человекоподобные монстры. Они опаснее всего, потому что умеют говорить правильные вещи и якобы радеют за народ. Ими и будет в первую очередь заниматься «Чистилище». Итак, ваше слово, Граф.
Тарас открыл рот и закрыл, вдруг увидев перед собой укоряющие глаза Тони. Опустил голову, долго молчал, сцепив руки на груди. Потом покачал головой и вздохнул:
– Нет.
– Понял, – ни капли не удивился и не расстроился гость, развел руками: – Как говорится, хозяин – барин. Мы не надеялись, что вы сразу проникнитесь нашими идеями и примете предложение. Подумайте, у вас еще есть время. – Завьялов встал. – Только не оставляйте девочку одну. Это ошибка, что вы поселили ее у матери.
Тарас изменился в лице:
– Вы и об этом?..
Дмитрий Васильевич кивнул, с сочувствием глянув на Горшина:
– Мы следим за вами уже полгода. Извините. Таков срок проверки. Но Антонину заберите как можно быстрей. Ваш поход в лабораторию «Купола» сильно огорчил его президента, он предпримет все меры, чтобы найти вас и уничтожить. Вот почему мы решили предложить вам нашу помощь, хотя альтруистами не являемся и спокойной жизни не сулим. Кстати, мы делали такое же предложение и вашему наставнику, полковнику Смирнову.
– Вот как? Он мне ничего не говорил. И что же?
– Он отказался.
– Почему же вы решили, что я соглашусь?
– Если бы он пришел к нам, трагедии бы не произошло.
– Вы мне… угрожаете?
Завьялов досадливо поморщился:
– Возможно, я неудачно расставил акценты. К сожалению, выбор у вас невелик: жизнь – смерть… еще раз простите. Это жестоко, но это правда. Вот моя визитка. – Он подал Тарасу прямоугольничек белого картона с тисненым золотым кинжальчиком и фамилией. – Надумаете – позвоните. Всего хорошего.
Так и не сняв плащ, Завьялов вышел в прихожую. Тарас догнал его:
– Не боитесь, что я сообщу о вас?
– Кому? – усмехнулся Дмитрий Васильевич. – Разве что сразу президенту «Купола». В правоохранительных органах у нас свои люди. Но ведь вы никому не сообщите?
– Президенту «Купола» – точно нет, – прищурился Тарас.
– Ну и славно.
Инспектор по экологии, он же комиссар «Чистилища», скрылся за дверью. Заработал двигатель машины, прошелестели шины, стало тихо.
– Что-то дьяволы нынче больно вежливые стали, – добавил вслух Тарас, вдруг поймав себя на мысли, что хотел бы иметь за спиной такую «крышу», как «Чистилище».
Из гостиной донесся звонок обычного телефона. Спину охватил озноб. Тарас метнулся в дом, схватил трубку.
– Ой, Тарасик, ты дома! – донесся обрадованный и одновременно испуганный голос Нины. – Тут только что тебя искали и хотели… – Она вскрикнула, умолкла, будто ей заткнули рот.
– Нина! – крикнул он.
Кто-то с той стороны подержал трубку возле уха и аккуратно положил ее на аппарат. В трубке Тараса раздались гудки отбоя. Мгновение он прислушивался к шумам телефонной линии с широко раскрытыми глазами, скрипнул зубами и принялся собираться. Через несколько минут он уже мчался через спящий город к дому бухгалтера, понимая, что не успеет, и тем не менее выжимая все из мотора «вольво».
Во дворе никого.
В подъезде и на лестнице тоже никого.
Дверь в квартиру закрыта, и лишь тонкий след чужеродности указывает на то, что здесь недавно побывали недобрые гости.
Тарас толкнул дверь, ворвался в прихожую – никого, порядок, вещи на местах, заглянул на кухню – тоже все в порядке, бросился в гостиную и сразу увидел лежащую на диване в одном пеньюаре Нину. Глаза у нее были открыты, в них застыл ужас, она была мертва. Это он понял сразу. Подошел, присел на корточки, уронив руки и разглядывая сотрудницу, отмечая синяки на руках и царапину над губой. Нет, ее не душили, просто держали за руки и затыкали рот, а потом… потом выстрелили в нее из «глушака», чтобы допросить без хлопот. Однако она умерла раньше – от страха и шока. Вряд ли она что-либо успела сказать…
Тарас пошевелился, стряхивая оцепенение, начал оглядываться, искать какие-то следы, но, кроме слабого ментального запаха, оставшегося от побывавших здесь гостей, ничего не обнаружил. Они были профессионалами и не тронули ни одной вещи, придя сюда с одной-единственной целью – узнать у Нины, где может скрываться сотрудник Комитета Тарас Горшин. Оставалось загадкой, почему они не догадались оставить в квартире засаду. Скорее всего, считали, что Горшина в Москве нет. И ушли, добившись цели. Или не добившись.
– Не надо было ее убивать, шакалы! – прошептал Тарас. – Вы не оставляете мне выбора!
Вспомнив о предупреждении Завьялова, он заторопился, позвонил в скорую, сообщив о «сердечном приступе» Нины, назвал ее адрес и убрался из квартиры. Нине он уже ничем не мог помочь, прошло слишком много времени с момента ее смерти. Надо было думать о живых.
Дома он переоделся, захватил только самые необходимые вещи, документы и деньги и помчался в аэропорт. Машину оставил на платной стоянке и сразу бросился к кассам, чтобы успеть купить билет на самолет до Архангельска.
Ему повезло. Посадка в самолет уже заканчивалась, но его подождали, и в двенадцать часов ночи он уже был в воздухе, пытаясь успокоить тревожно ноющее сердце. Перед глазами все еще стояло лицо Нины, то и дело сменяющееся лицом Тони, и от этого становилось еще хуже. Но передвигаться в пространстве как иерархи Круга он еще не мог, хотя душа рвалась на части и давно опередила непослушное, зависимое от физических законов реальности тело.
В три часа ночи самолет сел в аэропорту Архангельска.
Больше часа Тарас искал способ добраться до деревни Фрахт, пока один из таксистов-частников не согласился отвезти его за баснословную сумму. Он не торговался, пребывая в состоянии лихорадочного возбуждения. Начало светать, когда водитель остановил свою видавшую виды «Ниву» возле дома мамы. Тарас расплатился, выскочил из машины и сразу почувствовал, что Тони здесь нет!
Глава 28Прошлое вытекает из настоящего
Маму он нашел в состоянии, близком к смерти. Ее никто не трогал, не бил и не пытал, но ей хватило и того страха, который она испытала при неожиданном появлении чужих людей, забравших Тоню. У женщины случился сердечный приступ, и если бы не возвращение сына, она бы так и умерла на полу в светелке, не приходя в сознание.
Тарас быстро сделал биоперенос, восстановив энергетику Ефросиньи Карповны с тем расчетом, чтобы отошло сердце, затем умыл маму «живой водой», одел и сбегал за дедом Порфирием. Вдвоем они нашли транспорт – сосед деда одолжил лошадь с санями – и отвезли маму в ближайшую больницу на окраине Архангельска. Пока ехали, пришедшая в себя Ефросинья Карповна поведала сыну историю появления в доме команды, и Тарасу стала ясна картина похищения Тони.
Их было трое, в камуфляже. Мама запомнила только одного – рослого, белобрысого, с коротким ежиком волос и прозрачными равнодушными глазами навыкате. Он был среди гостей главным. Показав маме издали красную книжечку, белобрысый сказал, что они из криминальной милиции, и велел позвать квартирантку. На вопрос Ефросиньи Карповны зачем, ответил: по вопросу временной регистрации.
Шел уже одиннадцатый час вечера, Тоня читала в своей спаленке, когда появились гости, и сразу почувствовала нарастающее беспокойство. Жизнь в чеченской столице приучила ее с тревогой относиться к ночным визитам чужих людей. Она вышла из спальни в халате и сразу поняла, что эти трое явились за ней с недобрыми намерениями.
– Собирайся, – приказал белобрысый спецназовец. – Поедешь с нами.
– Никуда я с вами не поеду, – отступила девушка. – Приедет муж (она так и сказала), с ним и будете разговаривать.
– Конечно, приедет, – меланхолически заметил командир группы. – Особенно когда узнает, что ты у нас. Собирайся, я дважды приказы не повторяю.
– Не поеду! – Тоня спряталась за Ефросинью Карповну. – Я ничего плохого не сделала! Вы не имеете права!
Тогда белобрысый оттолкнул мать Тараса и схватил Тоню за руку, дернул так, что она, вскрикнув, отлетела к двум его подчиненным, и те, зажав девушке рот, потащили ее к двери.
– Что вы делаете, супостаты! – простонала Ефросинья Карповна, приподнимаясь с пола и протягивая к ним руку. – Не трогайте ее, нехристи!
– Уймись, старуха, – бросил белобрысый равнодушно. – Не то отправим к праотцам.
Последнее, что услышала женщина, был крик Тони: «Тарас!..» Затем послышался мат, удар и крик оборвался.
– Так они ее и увезли, – закончила шепотом мама, а в груди Тараса вспыхнуло и сгорело его обещание не начинать с врагами войну. Они снова опередили его и заставили изменить решение.
В больнице он не задержался, всем телом ощущая, как уходит время. Оставив маму на попечение деда Порфирия, он помчался в аэропорт и успел на дневной рейс, отправлявшийся в Москву в два часа пополудни. Он ни капли не сомневался, что Тоню повезли именно туда, в столицу, где обосновались главные действующие лица противостояния, методично претворяющие в жизнь программу Монарха Тьмы. Оставалось выяснить, кто именно захватил Тоню: гангстеры «Купола» или бойцы антитеррористического отряда «Гамма», подчинявшегося Гольдину. Или напрямую Генриху Ельшину.