ротив романов на работе. Я, шутки ради, сказала, что варить его все равно не собираюсь и предложила лучше присмотреть Лиле какого-нибудь интерна, если вдруг сорокалетние мужчины стали для нее «слишком непригодными». На этом ее желание обсуждать со мной (в который раз) мою личную жизнь, иссякло. Жаль, что только на время.
В субботу утром я иду на тренировку, а потом — завтракать в своих любимые ресторации, наслаждаясь компанией книги. Делаю пару красивых кадров с летней веранды, кайфуя от последних теплых деньков, и выкладываю в сторис с припиской: «Лучшие дни после бури — случаются».
У меня в Инстаграме практически весь контент такой — я не люблю выставлять «себяшки» или как-то более глубоко светить свою жизнь. У меня в принципе весь контент появляется только по настроению. Обычно мне даже почти никто не пишет — в основном, бросают молчаливые сердечки мои бесконечные случайные подписчики, и «огонечки» — разные залетные особи мужского пола. Я уже давно даже не пытаюсь изучать, кто и что — обычно это либо совсем обрюзгшие мужики, либо ноунеймы с явно стыренными фото качков.
Но сегодня мое внимание привлекает практически сразу всплывшее в ответ на фото с книгой сообщение: «Любишь щекотать нервы драмой, где все — умерли?»
Я откладываю в сторону кусочек брускеты, который собиралась откусить, но раздумала.
Обычно мало кто вот так сходу включается в обсуждение книги.
Тем более — книги, которая написана давно и чей пик популярности уже отшумел и затих.
Я читаю «Английского пациента». Второй раз. И фильм тоже смотрела раза четыре, и все равно каждый раз реву над финалом как белуга. Но все равно пишу в ответ: «Для людей, которые спойлерят, в аду есть отдельный котел».
Замечаю, что мое сообщение прочитано мгновенно, и собеседник под ником Hornet и аватаркой, на которой изображена скелетоидная рука с намотанной на пальцы красной лентой, уже что-то пишет в ответ.
Hornet:Этот вывод очевиден с первых строк.
Я:Сочувствую.
Hornet:???
Я: С такими талантом предвидения, нелегко, наверное, читать книги и смотреть фильмы.
Несколько секунд молчания. Потом три точки, которые обозначают, что он печатает. Исчезают. Появляются снова.
Hornet:Это не предвидение. Это очевидность. Мужчина бросил женщину умирать в пещере и ушел спасать себя.
Оу.
Я откидываюсь на спинку стула, удивленно несколько раз перечитывая его сообщение. Обычно, если кто-то и решает обсудить книгу, то разговор сводится либо к восхищению красотой языка, либо к эмоциям, которые вызывает сюжет. Но чтобы вот так — переходить сразу к осуждению героев? Еще и так глубоко…
Я беру бокал со своим «эксклюзивным» безалкогольным аперолем, делаю маленький глоток и набираю ответ.
Я:Он не бросил ее. Он сделал единственное, что мог — пошел через пустыню за помощью.
Hornet:Оставив женщину одну, раненной, без единого шанса выжить?
Я:А что он должен был сделать? Остаться? Умереть рядом с ней?
Hornet:Он выбрал дорогу, где шанс на спасение был только у него. А она умирала в одиночестве, в темноте. Ей было страшно, но ему было плевать, потому что ему был важнее собственный путь.
Мои пальцы зависают над виртуальной клавиатурой. Он действительно читает книги так глубоко? Я снова смотрю на ник и аватарку — скелетоидная рука, красная лента.
Кто он?
Заглядываю в профиль, ни на что особо не рассчитывая, но там меня ждет настоящая эстетика. Много красивых фото в черно-серо-белой гамме. Какие-то кадры из жизни: ноутбук, наушники, следы от кофе на пустой чашке от эспрессо. Нигде нет ни намека на личность владельца, ни единого пальца в кадре, даже тени. Это просто похоже на те красивые эстетические страницы, которые обычно ведут девочки, но здесь все стильно и по-мужски. Правда — без текста. Зато в закрепленных «историях» есть целая подборка, посвященная книгам. Я просто заглядываю туда и почти сразу офигеваю от его выбора. Очень много неоднозначных книг, классики, драмы. О боже, «Так говорил Заратустра»? Он реально осилил Ницше?!
Меня подмывает спросить, но не решаюсь. Не хочу, чтобы этот «аноним» подумал, что я отношусь к тому типу женщин, которые начинают сталкерить за мужиком просто потому, что он прислал пару сообщений на отвлеченную тему.
Я:Тебя раздражает его решение?
Я разглядываю, как его статус «не в сети» почти сразу после моего сообщения меняется на «зеленый». Читает, явно взвешивает что-то, потому что на этот раз не спешит отвечать сразу. Но все-таки пишет спустя пару минут.
Hornet: Да. Его решение эгоистично. Он поставил свою надежду выше ее жизни.
Я: Ну не знаю…
Hornet: Хороший ответ. По крайней мере, честный.
Я:А ты? Что бы ты сделал на его месте?
Hornet:Я бы не ушел.
Я: А как насчет нее? Спросить, готова ли она к такой жертве?
Hornet:Спросить, готова ли она остаться совсем одна, зная, что больше никогда не увидит солнечный свет? Разве ответ не очевиден?
Я:Нет, не очевиден, если пытаться хотя бы на минутку допустить мысль, что другие люди имеют другую точку зрения.
Нашу переписку прерывает звонок телефона.
Это Юля и я с опозданием вспоминаю, что назначила ей встречу здесь. Бросаю взгляд на часы, потом осматриваюсь, почему-то прикидывая, что она уже где-то на подходе, а я даже доесть свой завтрак не успела, потому что позволила себе увлечься очень странным обсуждением на повышенных тонах с абсолютным анонимом.
Прикладываю телефон к уху, вытравливаю из своего голоса злость и иронию, которые так и подмывает вывалить ей на голову.
— Я уже в ресторане, грею стол, — говорю как можно беззаботнее. — Ты где?
— Уже подхожу, поверни голову направо!
Она действительно перебегает дорогу — оставила свою модную машину на парковке напротив супермаркета.
Я намеренно откладывала разговор с ней.
Хотела дать перегореть внутреннему говну, чтобы не нападать на нее сгоряча, а методично, уверенно и спокойно заставить ее сказать всю правду. Как Юля любит бросаться в крайности, я отлично знаю. Когда мы Саша первым взял на себя ответственность за то, что два самых близких мне человека меня предали, он положил на себя всю вину, сказал, что они не хотели сближаться и много чего еще. После его рассказа у меня даже мыслей не было как-то набрасываться на Юлю, я просто хотела с ней поговорить. Но стоило нам встретиться — и она буквально слова не дала мне вставить. После нашего разговора я чувствовала себя так, словно это я у нее увела будущего мужа, а не наоборот.
На этот раз я решила не торопиться и не дать вывести себя на эмоции.
— Привет! — Юля машет рукой, садится напротив и сразу хищно изучает мою тарелку. — Майка, блин, точно ведьма! Столько есть и не толстеть! Я от воздуха поправляюсь, господи!
Я пропускаю ее слова мимо ушей, заглядываю в телефон, но мой анонимный собеседник так до сих пор ничего и не ответил на мое последнее сообщение. Я пишу короткое: «Спасибо за увлекательное обсуждение» и мысленно ставлю точку на этом разговоре.
Пока Юля придирчиво изучает меню, мысленно еще раз прокручиваю слова Дубровского в голове.
— Юль, что ты ему сказала? — решаю не ходить вокруг да около, а спросить сразу в лоб. Рассиживаться с ней, пока она будет завтракать в мои планы точно не входит.
— Что? — Она поднимает голову от меню и удивленно вскидывает брови. — Кому сказала?
— Дубровскому. Что ты ему сказала?
Взгляд Юли застывает на мне, и на долю секунды я вижу в ее взгляде что-то похожее на панику. Быстро спрятанную, замаскированную под обычное недоумение, но все же для меня слишком очевидную.
— Вячеславу?
— Юля, не прикидывайся дурочкой, как будто ты вдруг не понимаешь, о каком другом Дубровском может идти речь.
— Ну-у-у-у… — Она растягивает слова и снова пытается спрятаться за меню, но я решительно забираю у нее планшет и откладываю на свой край стола. — Слушай, Майка, я просто перекинулась с ним парой фраз и все.
Я молчу и продолжаю смотреть без намека на улыбку. Надеюсь, что в эту минуту мое лицо так же очень красноречиво «говорит», что перевести разговор на другую тему лучше даже не пытаться.
Юля отводит глаза, наигранно вздыхает и делает вид, что я буквально вынуждаю ее говорить то, о чем она предпочла бы не распространяться.
— Да ничего особенного я ему не говорила, — все же отвечает она спустя несколько секунд. — Просто упомянула, что ты о нем говорила.
— В каком контексте?
Она снова смеется и начинает взглядом привлекать внимание бегающей между столиками официантки. Когда девушка подходит к нашему столу, я не даю Юле и двух слов вставить — прошу принести мне счет и убрать со стола. Пустая белоснежная скатерть, на которой красуется только мой безалкогольный апероль, явно заставляет Юлю нервничать еще больше.
— Слушай, Майя, я ничего такого ему не говорила! — Она резко меняет тактику, переходя в наступление. — Просто услышала от Гречко, что он такой талантливый и что так вписался в команду, и что если бы ты не замолвила за него слово — «Фалькон» точно получился бы какой-то другой машиной. Ну и… знаешь, когда у меня появилась возможность, я просто сказала ему, что ты немного… ну, помогла ему.
Я ушам своим не верю.
И глазам — тоже.
Потому что на лице Юли — чистая, незамутненая уверенность в том, что она поступила абсолютно правильно.
— Он что-то не так понял? — Она смотрит на меня так, словно в ее голову даже мысль о чем-то подобном не могла прийти. — Боже, Майка, да я тебе чем хочешь клянусь, что просто старалась ради тебя!
От подступающей злости, которую я дала обещание держать од контролем. Перехватывает дыхание.
Не так понял? Не так понял, блин?!
Я делаю глоток апероля, который на вкус становится похож на болотную жижу.