— Да я каждый раз на вас смотрю, Майя Валентиновна, и думаю, где, блин, мои тридцать пять!
Шутка в том, что на самом деле ему тридцать шесть и разница между нами всего четыре года. А еще он говорит это буквально в каждую нашу встречу, видимо считая себя чертовски остроумным.
— А может по кофею после работы? — Он использует перекрещенные колени в качестве «подставки» под локоть. — В двух кварталах такое место открыли — просто закачаешься.
На этот раз я все-таки удостаиваю его мимолетным взглядом, и снова смотрю строго перед собой.
— Это то, в которое вы Марину Сенцову из кадров водили, Антон Сергеевич?
Снова на него посматриваю, улыбаясь на этот раз уже с открытой издевкой.
— Это была исключительно деловая встреча! — врет и не краснеет.
— Антон Сергеевич, почему бы вам не подкатить ваши «фаберже» к кому-то менее… осведомленному о том, как вы проводите внеурочное время? Я все-таки занимаюсь персоналом, работаю с людьми и знать все обо всех — моя прямая обязанность.
— Майя Валентиновна, ну я же не виноват, что смотреть на вас у меня глаза…
Закончить он не успевает, потому что за нашими спинами из глубины зала раздается характерный звук открывшейся и захлопнувшейся двери. Головы присутствующих синхронно поворачиваются. Мне тоже хочется посмотреть, но я продолжаю смотреть перед собой.
Шаги приближаются.
По шагам о человеке можно тоже кое-что сказать. Один из предшественников Резника ходил очень быстро, как будто все время боялся куда-то опоздать — как потом оказалось, работал он точно так же. Был большим любителем сначала внедрить, а потом — искать голову, на Которую можно безнаказанно свалить последствия.
Новый «генерал» идет уверенно, энергично, но явно никуда не спешит. Я бы сказала, что его туфли отбивают вполне очевидное: «Я пришел — и все изменится».
Когда он проходит мимо, я непроизвольно с шумом втягиваю носом воздух.
Даже в этом огромном зале, невозможно не «поймать» этот сумасшедший острый перец, который как будто плавает в бокале выдержанного, безумно дорогого сорта виски. Мне кажется, это настолько… сексуально, что почти неприлично.
Смазано провожу ладонью возле носа, дохожу до запястья, вдыхаю собственный парфюм, чтобы хоть немного перебить аромат «о_боже_какой_мужчина!»
— Доброе утро, коллеги, — слышу его твердый, уверенный, резкий голос. — Резник. Владимир Эдуардович. Любить и жаловать себя не прошу — говорят, это задача со звездочкой.
Шутка, на которую зал реагирует гробовой тишиной
Я все-таки поднимаю голову.
Генеральный стоит всего в паре метров, но каким-то образом ему удается занять как будто все свободное пространство, которого там хватило бы еще на десять человек.
Сразу отмечаю, что темно-синий костюм на нем сидит идеально, сшит по последней моде. Из рукавов выглядывают белоснежные манжеты с лаконичными серебряными запонками. Он бросает короткий взгляд на часы — дорогой хронометр, больше чем годовая зарплата рядового сотрудника — потом смотрит на всех нас. Задерживает взгляд чуть больше, чем это может быть комфортно. И в его темных глазах нет ни капли дружелюбия.
Темные волосы лежат волосок к волоску.
Тонкий нос кажется слишком острым, но он как будто создан, чтобы подчеркивать его хищный образ.
Но, черт, борода у него и правда внушительная.
Не лопатой аки «финский лесоруб», но на ладонь ниже подбородка. Абсолютно ухоженная, идеальная, я бы сказала — «царь-борода». И, возможно, я бы даже пересмотрела свое мнение насчет этого на мой вкус совершенно лишенного сексуальности атрибута мужской внешности, но в эту секунду генеральный фиксирует взгляд на мне. Я чувствую желание одернуть пиджак, хотя он сидит точно так же идеально, как и тот, что на Резнике.
Ему лет сорок, вряд ли сильно больше.
Все его предшественники были старше пятидесяти.
И я спиной чувствую, что вся женская часть зала уже тянет к этому определенно выдающемуся экземпляру сильной половины человечества, свои грязные мыслишки.
Резник не тратит времени на любезности и не собирается устраивать вводную лекцию о командной работе и единстве. Он смотрит на аудиторию, словно командир, оценивающий состояние войска перед боем.
— Давайте сразу расставим точки над «i». LuxDrive — крупная и уважаемая компания, но в последнее время мы теряем позиции. На рынке появился сильный конкурент, и если мы не будем действовать жестче и умнее, нас обойдут.
Зал замирает. Такого вступления не ожидает никто. Вероятно, кроме меня, хотя даже после краткого разбора Амины, к такому даже я не была готова. «Генерал» нас этой парой фраз задорно отходил по щам, как зеленых.
— В прошлые годы было много ошибок, — продолжает рубить Резник. Не старается понравиться, не произносит дежурных фраз о том, какая замечательная команда здесь работает. Сразу обозначает проблему. — Отсутствие стратегии, неэффективные управленческие решения, слабый контроль. Мы стали медлительными, неэффективными и не готовы к конкуренции. Это неприемлемо. Это необходимо исправить. Я не обещаю, что будет легко, но если вы здесь, значит, готовы работать.
Некоторые сотрудники заметно напрягаются. Кто-то отводит глаза, кто-то начинает перебирать ручку в руках.
А я продолжаю внимательно за ним наблюдать, держа руки расслабленно сложенными на колене. Анализирую, пытаюсь понять, проговаривает ли он просто заготовленную пугалку или действительно с какой-то его колокольни наш рост настолько… посредственный. Я, конечно, в отчеты финансового отдела на заглядываю, но на планерках ничего о нашем упадническом положении точно не звучало. Хотя конкурент действительно появился. Но все это уже было в прошлом году, и еще пару лет назад — тоже. Я пришла в LuxDrive пять лет назад, можно сказать, что отношусь к старожилам. На моей памяти были времена и похуже, когда конкуренты не просто существовали в сферическом вакууме, но почти что дышали нам в затылок. Я сторонник трезвого взгляда на вещи, даже где-то слегка драматического, но больше всего в своей работе я не люблю панику и «всепропальщину».
Хотя, нужно отдать Резнику должное — паники после его мрачного прогноза в воздухе не наблюдается.
Резник продолжает говорить уверенно, четко, но не повышает голос — в этом нет необходимости. В каждом его слове и так есть вес, и он знает, что его слушают.
— С сегодняшнего дня компания меняется. Будет пересмотрена вся структура управления. Останутся только те, кто приносит реальную пользу. Разговоры о лояльности меня больше не интересуют — меня интересуют результаты. Кто не готов работать по-новому — может уйти сразу, без лишнего драматизма. — Позволяет себе усмешку, едва заметную, но злую и полностью лишенную тепла. — И без выходного пособия.
Вижу по лицам, что шутку никто не оценил, зато еще несколько человек нервно заерзали в креслах.
— Мы будем оптимизировать процессы, сокращать ненужные издержки и избавляться от балласта, — продолжает отповедь Резник. — Будут новые стандарты работы, и да, они будут жесткими. Но только в таком случае мы сможем выйти на новый уровень. И только в таком случае конкуренты сломают об нас зубы.
Я чувствую, как зал наполняется напряжением. Одни испуганы, другие — раздражены, третьи уже прикидывают, на чьей стороне лучше оказаться. Я ловлю несколько взглядов, скользящих в мою сторону, словно кто-то ожидает, что я отреагирую.
Но я молчу, продолжая наблюдать.
Резник продолжает говорить о планах. В его словах есть логика, пусть и жесткая. Он не дает пустых обещаний, не увлекается пафосом. Говорит коротко, по делу.
Вынуждена признать — это производит впечатление.
— После обеда я хочу встретиться с топ-менеджерами, — Резник бросает взгляд в первый ряд, но не смотрит на кого-то конкретно. — Готовьтесь. Будем разбирать ситуацию в деталях. Я так же жду от вас вопросы и предложения.
Ловлю себя на мысли, что пытаюсь прикинуть, каким будет мое с ним рабочее взаимодействие. Очевидно, этот мужик не терпит возражений, но и на любителя принимать «высокоэффективные» скоропалительные решения тоже не похож.
Производит впечатление человека на своем месте.
Это первое впечатление, но я привыкла ему доверять. Ничего подобного я не думала ни о разведшем болтологию Громове, ни об абсолютно непробиваемом Ермакове.
— На этом пока все, — заканчивает знакомство Резник. Кажется, самое короткое за все время, что я здесь работаю. — Если ко мне нет никаких вопросов.
Зал «отзывается» гробовой тишиной. Я бы очень удивилась, если бы у кого-то хватило смелости в принципе открыть рот.
Резника такое положение дел, как будто, полностью устраивает. Он кивает, давая понять, что собрание окончено, и без дальнейших церемоний выходит из зала. За ним — его заместитель и несколько человек из головного офиса, явно входящих в команду.
В зале мгновенно начинается оживленное обсуждение. Кто-то шепчется, кто-то уже строит теории, к чему приведет новая власть.
Остается понять, какую роль в этой игре предстоит сыграть мне.
Я, погруженная в свои мысли, выхожу из зала.
Замечаю Амину, ее вопросительный и слегка ошарашенный взгляд.
— Ну и ну… — наконец выдыхает она, когда я оказываюсь рядом. — Это что было?
— Новый порядок вещей, — стараюсь изобразить спокойную улыбку. — Дыши, Амина. Это всего лишь первый день.
— Да, но… Он же… Он такой… — Она запинается, не находя нужного слова. — Энергичный?
— Жесткий?
Так получается, что мы произносим слова в унисон.
Я хмыкаю. Да, пожалуй, энергичный и жесткий — это очень о нем.
— Он не кусается, — пытаюсь приободрить ее шуткой. — Ну, по крайней мере, пока.
Амина нервно хихикает, но все еще выглядит растерянной.
— Майя, думаешь, он правда будет делать все, что сказал?
— Думаю, он не просто будет делать, а уже начал. — Я киваю на группу сотрудников, напряженно обсуждающих услышанное. — Навел шороху. Чую, в ближайшее время куковать в офисе после «отбоя» буду не только я.