— Очень рада, что ты так высоко оцениваешь мои внешние данные, но сомневаюсь, что твое мнение разделит весь сегодняшний бомонд.
Резник тяжело вздыхает и все таки дает мне выбраться из постели.
Опирается на кулак, изучая, как я набрасываю шелковый халат на голое тело. Выдает с головой вектор своих мыслей — не только взглядом, но и заметно вздутым над пахом одеялом. Расслабленный утренний секс у нас случается довольно часто, и почему-то именно он нравится мне больше всего. Небольшая нервозность перед сегодняшним событием будит во мне острое желание разбавить напряжение оргазмом, но здравый смысл подсказывает, то тогда я точно не успею привести себя в порядок.
С его разочарованным стоном мне в спину, бегу в душ.
Улыбаюсь, когда взгляд падает на вторую зубную щетку в стаканчике. И на мужской шампунь, и гель для душа.
Мою волосы, ополаскиваюсь напоследок прохладной водой и сушусь феном.
Когда выхожу — Вова уже рассекает по кухне в одних трусах, совершая ставший привычным ритуал варки кофе. Я выцарапываю из себя пару секунд, чтобы полюбоваться его крепкой спиной и телом здорового энергичного сорокалетнего мужика. Что-то подсказывает, что даже через десять лет он будет таким же живчиком.
Первую чашку кофе он всегда делает мне.
Протягивает, не упуская случая опустить свободную ладонь мне на бедро и погладить с уже явно проступающими собственническими замашками. Похлопывает. Подмигивает. И идет в освободившийся душ.
Я готовлю завтрак — омлет, ветчина, овощи. На гренки уже нет времени.
Подбираю волосы, наношу макияж, максимально пряча «следы преступления» на подбородке. Резник появляется уже при полном параде — вчера нарочно привез ко мне запакованные в чехлы из химчистки костюм и свежую рубашку. Но сегодня еще и с галстуком, который я, даже под его чутким руководством, так и не научилась завязывать.
— Тебя сороки украдут, — позволяю себе посмеяться, когда он нарочно как бы между делом показывает поблескивающие в манжетах запонки.
— Клянусь, что буду отбиваться до последнего.
Он молниеносно — и как у него это получатся?! — не испачкав ни миллиметра одежды, расправляется с едой, залпом допивает кофе. Но все-таки находит секунду, чтобы перед уходом сказать мне на ухо, что смотреть на меня весь день и не иметь возможности дотронуться — это та еще пытка.
Я не провожаю его до двери — завтракаю, одновременно пытаясь накрасить ресницы.
Возвращаюсь в гостиную, снимаю с вешалки приготовленное на сегодняшний день платье — темно-серый классический «футляр» с деликатным овальным вырезом. Строго и элегантно, а чтобы не было слишком скучно, разбавляю образ тонким золотым обручем на запястье.
Верчусь пред зеркалом, чтобы убедиться, то все сидит идеально.
Взбиваю волосы. Которые так и не решилась остричь, хотя теперь на сушку и укладку уходит гораздо больше времени. В отражение попадается оставшаяся на прикроватной тумбе книга.
«Не отпускай меня» я читаю по чайной ложке в неделю. Потому что безысходность и обреченность там сквозит буквально в каждой строке. Я бы, наверное, уже сдалась, перенесла ее в список «не осилила», в котором у меня в принципе не так, чтобы пусто, потому что биться над совсем грустным или скучными книгами я точно не люблю. Но, точно так же как и все главные герои книги — все равно надеюсь на хэппи-энд. И только эта надежда толкает меня «распечатывать» следующую главу и все-таки двигаться вперед, несмотря ни на что.
Это, кстати, фишка Шершня — он всегда упирается в финал. И не только в книгах. Мы по прежнему не разговариваем о личном (хотя и общаемся не только на книжные темы — чего уж), но в нем, как и в этой книге, тоже сквозит свой подтекст — он очень упрямый.
А еще — остроумный.
Внимательный: слушает и запоминает все, что я пишу.
Любит электронную музыку.
Курит, безуспешно пытаясь бросить, потому что таскает «железо» уже много лет и одно с другим — «не коннектится».
И по-прежнему не задет никаких вопросов о личном.
Я прячу книгу под подушку, поддаюсь соблазну заглянуть в нашу переписку и довольно улыбаюсь, когда нахожу там отправленное пять минут назад сообщение: «Удачи сегодня, Хани, если что — не ссы в компот». О том, что у меня сегодня важное событие — представление в новой должности — я проболталась еще пару дней назад. Он запомнил. Я присылаю в ответ смайлик в виде скрещенных пальцев и «спасибо!»
Сегодня еду в офис на такси, потому что февраль отрывается за два предыдущих месяца и заметает наши морские края таким количеством снега, что с ним не справляется не то, что моя «Медуза», а вся снегоуборочная техника. В машине еще раз просматриваю сканы с презентации будущей модели кадров — я корпела над ней последние три недели, вылизывала, улучшала, исправляла. Пока все не получилось, как надо. Даже Вовке провела «тестовый прогон», правда, до конца мы так и не дошли, потому что через пару минут он потащил меня в постель со словами: «Ты слишком деловая, это так возбуждает!»
Но, конечно, больше всего на сегодняшнем мероприятии беспокоит не качество моей работы — тут я в себе уверена, нервничаю скорее по привычке бывалой отличницы.
Просто на сегодняшнем мероприятия будут еще и инженеры «элианов».
И Дубровский, конечно, тоже. Он теперь — глава команды разработки. Японцы приезжали не просто так, а явно с деловым предложением сманить ценный кадр. «Элианы» в ответ его повысили — и это был единственный правильный, с точки зрения удержания кадров, шаг.
У меня есть пара часов времени, так что сначала заезжаю в офис и натыкаюсь на взволнованную последними новостями Амину. Информация, которую знают двое, так или иначе перестанет быть секретом гораздо раньше, чем должна. Даже странно, что новость о слиянии «нас» с «ними» стало известно относительно поздно, но все равно за неделю до официального объявления. И всю эту неделю Амина ходит как в воду опущенная, потому что плюс-минус понимает, что в перспективе означает это слияние. А я, хоть и знаю, что мы с ней в эту мясорубку не попадаем, даже успокоить ее не могу. Амина ни разу не была замечена за тем, что болтает обо мне, но в данном случае на кону не только моя репутация, но и Резник. Так что единственное, чем я могу ее подбодрить — говорить, что все будет хорошо и приносить по утрам латте на кокосовом молоке.
— Мне рыба тухлая приснилась, — говорит она, втягивая голову в плечи и трагически вздыхая. Берет стаканчик, пьет и потом, натягивая на лицо улыбку, добавляет: — Ты выглядишь на триста процентов.
— А я думаю, что тухлая рыба снится к хорошим новостям, — подмигиваю ей, и захожу в кабинет.
Прогоняю презентацию еще раз.
Изучаю приготовленную Аминой шпаргалку с лицами и ФИО всех основных важных лиц на предстоящем мероприятии. Допиваю свой кофе, заглядываю в телефон, не знаю даже зачем.
Это нервы, «подцепила» от Амины.
Конференция будет в одном из конференц-центров. Не очень люблю эти пафосные мероприятия, но иногда — как сегодня — повод просто обязывает выдать достаточный уровень пафоса и зрелищ. Я заглядывала в зал только краем глаза, но от журналистов просто не пробиться. Все самые крупные издания страны — здесь. Сейчас без семи два, до начала остались считанные минуты, но я уверена — первые фото и видео с сегодняшнего мероприятия будут уже к вечеру. Я еще раз поправляю прическу и ненавязчивый телесный блеск на губах. Надеваю на шею бейджик: «Майя Франковская — НR-директор «NEXOR Motors».
Нужно признать — я все-таки немножко нервничаю, хотя у меня есть определенный опыт публичных выступлений, и с разным количеством публики. Но сегодня дело даже не в этом.
Во-первых, это наше первое с Резником «публичное мероприятие», которое нужно будет пережить в статусе «у нас тайный роман». И мне заранее кажется, что все будут только то и делать, что подмечать каждый наш взгляд друг на друга. Умом понимаю, что это просто легкая паранойя, но мысль о том, что какие-то вещи со стороны могут быть слишком очевидными, заставляет подрагивать кончики пальцев.
А во-вторых…
Дубровский. Мы закрыли гештальт. Или не закрыли?
Я не знаю. Не могу понять, даже когда пытаюсь разбирать на части послевкусие нашего последнего разговора и моей отповеди. Хотя, не очень-то и стараюсь, потому что углубляться в это страшно, как плавать в каком-то старом озере у черта на рогах — не понятно, на что в итоге можно напороться голой ступней.
Телефон дрожит от сообщения. Резник пишет: «Ты готова?»
Пишу, что готова и даже прихватила свой лучший боевой настрой, хотя это не совсем правда. Я готова наполовину. Вторая половина внутри меня все еще спорит: «А точно ли ты справишься?» Я никогда не боялась новых вершин, всегда уверенно карабкалась на максимальную высоту, но это повышение — оно сразу через пару ступеней вверх. Радость для моей внутренней тщеславной стервы, головняк — для умницы-отличницы, которая даже одиннадцать балов за проект считает личным провалом.
Когда выхожу в коридор, свет здесь кажется холоднее, чем внутри. На пути — ассистенты, кто-то из команды маркетинга, инженеры. Замечаю нашего финдира и делаю жест, что улыбку на лице ему лучше бы подправить, а то выглядит как будто на заклание. Хотя, насколько я знаю, он тоже остается при своей должности.
Но когда прохожу мимо одной из свободных комнат — я даже не знаю, для чего они — нос цепляется за знакомый запах. Господи. Если бы не суетящиеся вокруг меня люди — точно зажала бы ноздри рукой.
Дверь приоткрыта. Я могу просто проскочить мимо.
И мне даже почти на девяносто девять процентов этого хочется. Но, как любит говорить Натка: «Ох уж этот бесячий один процент». Но я даю себе ровно три секунды. А вдруг мне просто показалось?
Но нет, конечно, ни черта мне не показалось.
Дубровский там. Облокачивается на высокий подоконник, что-то обсуждает с молодыми ребятами в толстовках с логотипами нового проектного отдела. Он сам в джинсах и черной рубашке, в красных, блин, «конверсах». На сегодняшнее мероприятие строгий дресс-код, но на инженеров и технарей он распространяется с оговорками.