Я: Говоришь так, как будто знаешь, кто я))
Hornet: Ну, например, ты умная. Ты не боишься читать сложные книг и делаешь это для души, а не для «галочки». У тебя отличный музыкальный вкус. Ты знаешь, чего хочешь — и прешь к этому, потому что только очень целеустремленный человек встает в половине шестого, чтобы в семь утра уже таскать совсем не девчачьи веса. Но ты взрывная внутри, ты пиздец как хочешь сиять, поэтому у тебя розовые лямки для тяги))
Hornet: Так что да, Хани — думаю, я тебя знаю.
Я не отвечаю сразу. Но внутри что-то будто трескается. Не от боли. От света. Как от лампочки, которая зажглась в темной комнате — не очень яркая, но стабильная, которую уже не потушить.
Hornet: Ты ее обязательно сделаешь, Хани. Когда будешь готова. И не для того, чтобы что-то доказать. А просто потому, что больше не захочешь терпеть. И не сможешь.
И я впервые ловлю себя на мысли, что… правда хочу. Не потому что кто-то сказал. Не в знак протеста и точно не чтобы кому-то что-то доказать. А просто — потому что это буду я.
Я кладу телефон рядом. Натягиваю плед по самые плечи. И впервые за долгое время чувствую себя не одинокой. Хотя рядом — только экран.
Но этого почему-то достаточно.
Глава двадцать вторая
В субботу я выхожу из зала около одиннадцати.
Проверяю телефон, почти уверенная, что Резник уже точно прочитал мои сообщения — ни вчера перед сном, ни сегодня в шесть, когда я выбегала из дома на тренировку, мои вчерашние ссылки и предложение провести выходные в СПА-отеле загородом так и остались висеть даже без просмотра. Понятное дело, что на этом плане на выходные уже можно ставить крест, о меня это не особо расстраивает — в конце концов, эта мысль сама спонтанно пришла мне в голову, у Вовы могли измениться планы. Но немного странно, что он никак не дал о себе знать и даже не предупредил, почему может быть не на связи. Я не адептка секты «отчитайся за каждый шаг», но я всегда стараюсь предупреждать, если по какой-то причине не смогу отвечать на звонки и сообщения — мне это кажется банальной вежливостью и уважением.
Мои сообщения он прочитал — теперь там торчать выразительные «зеленые галочки».
Но ответа по-прежнему нет.
Я минуту раздумываю, держа палец зависшим над кнопкой вызова. Может, что-то случилось? Если ему некогда написать даже пару слов — насколько правильно начать донимать его звонками?
Раздумываю, мысленно прикидываю, что, возможно, как раз в этот момент он просто не может ответить, поэтому, ничего страшного. Лишь бы только не случилось что-то серьезное.
В двенадцать мы договорились встретиться с Наткой в нашем любимом «зеленом кафе» на углу. Я прибегаю на пять минут раньше, но она уже там — Натка всегда приходит время, не помню ни одного раза, чтобы она опоздала.
Я плюхаюсь напротив и встречаю громкий счастливый визг ее дочери, когда протягиваю заранее приготовленного шоколадного зайца. Натка для дела ворчит, что разорится на стоматолога, а малышка, сделав деловитое лицо, говорит:
— Костя сказал — молочные все… равно мышки унесут! — В конце она гордо улыбается, потому что проговорила все буквы почти без ошибок.
Натка смущенно улыбается и пытается убрать за ухо несуществующие пряди в ее гладкой собранной в пучок прическе. Она выглядит такой счастливой, что хочется просто подпереть щеку кулаком и смотреть на нее, и слушать, о таком простом и настоящем — как они отметили маленькую дату в четыре месяца, как он познакомил ее со своими друзьями, а пару недель назад — с родителями. Как сам собрал и покрасил красивый ящик для Катиных игрушек в детскую.
— Прости, я просто слишком много болтаю, — Натка снова смущается, когда через час официант приходит забрать наши тарелки и предложить десерт.
— Приходите на мой День рождения втроем, — предлагаю в ответ, одновременно подмигивая малышке. Впервые за много лет вижу ее такой.
— Да как-то неудобно, Май.
— Неудобно спать на потолке. А я жду вас всей… — Я пробую на языке слово «семья», пытаясь решить, насколько оно уместно, и решаю не форсировать — как это всегда делает сама Наташа. — В общем, всю вашу банду жду в гости, все, отказ не принимается!
В этом году у меня будет маленький чисто символический праздник для самых близких: Наташа с семьей, Амина, еще пара коллег, Сашка и еще пара приятельниц. Амина уже нашла и забронировала под это мероприятие столик в стейк-хаусе. И наверняка уже готовит какие-то маленькие шутки и игры, которыми разбавляет такие посиделки уже два года подряд.
С семьей я буду отмечать отдельно — это тоже стало неизменной традицией после того, как несколько лет назад мама решила устроить мне выволочку за «отсутствие кольца и бездетность» прямо за столом. Это стало лучшим уроком — никогда не сажать семью и друзей за один стол. А в этом году все еще «веселее», потому что Лиля до сих пор не разговаривает со мной из-за моих попыток вразумить ее насчет странного Игоря. Не удивлюсь, если она вообще не придет.
И во всем это огромным, пока что совершенно не решенным вопросом остается Резник. Посадить его за один стол с друзьями и коллегами абсолютно точно не вариант. А с семей… Я не хочу спешить, даже если все прекрасно — спокойно, приятно и хорошо. Просто даю себе фору в еще несколько месяцев, прежде чем делать какие-то публичные «заявления» о нас. Этот вопрос мы не обсуждали, но, уверена, он не будет против быть моим единственным гостем на маленьком семейном торжестве только для двоих.
— Ты уже слышала про… Юльку и Сашу? — осторожно спрашивает Наташа, когда ее дочка убегает в детскую зону и можно поговорить без купюр.
— Если ты про развод, то да.
— Сашка сказал? — Подруга немного прищуривается, безошибочно понимая, откуда еще я могу получить такую информацию.
Киваю, слегка переживая, что могу нарваться на осуждение, но ничего такого на лице Натки и близко нет. Мне кажется, она единственная, кто точно знает, что между мной и Григорьевым уже давно не «не отболевшее», а просто тихое и спокойное.
— Она мне звонила пару дней назад, — после небольшой заминки, начинает Наташа. Но все равно изучает мою реакцию, прежде чем продолжить. Я пожимаю плечами. — Бухая просто пиздец. Несла просто ахинею.
— Дай угадаю — рассказывала, какая я сука? — Сейчас это даже немного смешно.
— Жаловалась, что ты сначала забрала у нее мужа, а потом — работу. — Натка кривится. — У нее всегда были проблемы с причинно-следственными связями, Май. Но ты на всякий случай будь осторожна. Юля правда часто берегов не видит. Вбивает себя какую-то херню в голову и все — это автоматически становится правдой. А Сашку она всегда к тебе ревновала.
Что-то в ее тоне намекает, что Наташе в свое время пришлось наслушаться много чего «интересного» на эту тему, но я абсолютно уверена, что она всегда была на моей стороне. Не знаю почему, хотя, казалось бы, после предательства одной подруги, стоило бы в принципе больше не верить другим.
Мне на секунду очень хочется рассказать ей про то, что в моей жизни происходит что-то новое, про свой тайный служебный роман, но в эту минуту экран загорается от входящего звонка. Как раз от Резника. Я извиняюсь перед подругой за то, что выйду поговорить.
— Прости, что пропал без предупреждения, — сразу начинает Вова. — Я практически всю ночь не спал, мечтаю о подушке и кровати, и тебе в ней рядом.
— Что-то случилось?
— Оля… Блядь, она меня когда-то в могилу сведет.
Первую секунду или две я пытаюсь сообразить, кто такая Оля, и только потом вспоминаю дерзкую девчонку, которую видела с ним в фойе кинотеатра. Вова рассказывал, что с ней сложно и она любит попадать в разные истории.
— Связалась с какой-то компанией, напилась и ее под шумок загребли в участок, — со вздохом и усталостью, объясняет Резник. — Я полночи за рулем провел, а потом как придурок вытаскивал эту малолетнюю дуру без последствий.
Я держу при себе замечание о том, что иногда нужно не вытаскивать, а дать помариноваться во всем этом дерьме, но кто я такая, чтобы влезать в ситуацию, о которой знаю ровно ничего? Но теперь понимаю, что ради этой девчонки он вернулся в столицу — куда бы еще он мог ехать пол ночи?
— Ну… надеюсь, все обошлась?
— Да, Майя, но ты бы знала, чего мне это стоило.
— А ее мать? Ты с ней говорил о этом?
— Там… в общем, все сложно, Майя.
«Ну я примерно так и поняла, но ты же не можешь каждый раз закрывать собой любой пробел в ее воспитании?» — спрашиваю исключительно мысленно, потому что это и правда не мое дело. В конце концов, он ведет себя как взрослый ответственный мужчина, на которого можно положиться. А перспектива того, что наш тайный роман может вылиться во что-то серьезное и тогда Оля станет и моей проблемой тоже, пока еще слишком зыбкая, чтобы грузить нас этим уже сейчас.
— Когда планируешь вернуться? Я могу приготовить ужин. — Предполагаю, что, наверное, в воскресенье и мне бы хотелось провести хотя бы несколько часов вдвоем. Хотя бы у меня дома, если погулять где-то или сходить в ресторан для нас целая задача с кучей переменных.
— Наверное, приеду уже в понедельник в офис, — слышу его очередной стон сквозь зубы и какие-то голоса на заднем фоне. — Прости, Майя, мне пора бежать. У меня тут очередной армагедоновый пиздец.
Я хочу сказать, чтобы он не садился за руль такой уставший, и чтобы держал меня в курсе дел хотя бы на сообщениях, но он уже выключается.
Но мы не видимся ни в понедельник, ни во вторник, ни даже в среду. Не считая редких сообщений и пары встреч на работе, где вместе с нами было столько людей, что я даже не рискнула смотреть на Резника дольше пары секунд.
Но мой День рождения уже в пятницу и хоть у меня уже все готов — и заказ на пятницу из ресторана, потому что я запретила себе готовить и убиваться на любые праздники, и родители пообещали приехать (но сестра упрямо продолжает молчать), я все равно чувствую себя немного неуютно из-за того, что мы не обсудили, как будем праздновать вместе. Или не будем? Или как вообще?