готысячелетнюю историю. В последнее время верующих, ставших на путь буддийских традиций, стало больше, монастырь окреп, разросся, стал местом настоящего паломничества, охотно посещаемым туристами со всех уголков России и местными жителями – бурятами, хакасами, монголами, русскими, украинцами.
Главным архитектурным сооружением монастыря был храм Гаутамы, внешне мало чем уступающий храму в тибетском городе Лхаканге, используемый местной монашеской общиной – сангхой – для мистических религиозных церемоний. На самом деле храм Гаутамы, в котором проповедовался культ Будды и бодхисатв [145], был эзотерическим храмом и представлял собой четырехуровневое сооружение, то есть как бы четыре храма в одном.
В первый допускались верующие и просто любопытствующие туристы. Во второй – только принадлежащие к касте люди или имеющие особое разрешение. В третий имели доступ служители храма, в четвертый – брахманы и Посвященные. Этот уровень был доступен всего лишь трем брахманам из числа приближенных и самому настоятелю Бабуу-Сэнгэ.
Но в этот ясный солнечный день начала октября, когда над Алтаем стоял антициклон «бабьего лета», вход во внутренний сектор храма был открыт для других гостей, прибывающих по одному. Всего их набралось девять человек. Эти люди представляли собой реальное правительство России, чей уровень был столь высок, что о нем не догадывались даже такие властные институты, как контрразведка, безопасность и внешняя разведка, имеющие суперпрофессионалов анализа и обработки данных. Эти Девять влияли на любые события, хотя непосредственно и не участвовали в них.
Эти «серые кардинаты» предпочитали управлять царями и президентами, а не быть ими.
Одним из Девяти был комиссар-два «Чистилища» Герман Довлатович Рыков.
Обычно «кардиналы» Союза Девяти собирались не чаще одного раза в год, чтобы скоординировать свои действия в подконтрольных зонах социума и определить доминантный уровень стратегии на следующий год.
На этот раз встреча была внеочередной, экстренной, и на нее прибыл Десятый «кардинал», которого скорее надо было бы назвать Первым, потому что он контролировал Уровень Международных отношений, соединяя подобные Союзы Девяти (Семи, Пяти и Трех) других стран.
Все «кардиналы» занимали не очень заметные посты советников, экспертов, помощников государственных деятелей и структур, но властью обладали почти абсолютной, потому что могли убрать с политической сцены любого лидера или группу, не говоря уже о деятелях рангом ниже министра или депутата. Но делали они это лишь в тех случаях, когда обстановка в стране не укладывалась в рамки разработанного ими сценария.
Кроме Рыкова, представлявшего «Чистилище» и одновременно Федеральную службу безопасности, в Союз Девяти входили советник президента по национальной безопасности Юрьев, один из двенадцати директоров Национального банка, председатель Совета директоров Грушин, начальник информационной службы президента и он же Тень-три в иерархии Сверхсистемы Носовой, главный военный эксперт при правительстве, курирующий Институт новых военных технологий, он же секретарь Совета безопасности Мурашов, член-корреспондент Академии наук профессор Блохинцев, заместитель директора Международного института стратегических исследований доктор права Головань, помощник премьер-министра по связи с религиозными концессиями и Православной Церковью отец Мефодий и настоятель монастыря и храма Гаугамы Бабуу-Сэнгэ.
Все они были людьми незаурядными, Посвященными в тайны Внутреннего Круга, а также светящимися, принимающими пси-посланцев иерархов, то есть их авешами. И каждый из них представлял реальную силу, принадлежа к той или иной властно-силовой группировке, которые в политической жизни страны вели острую конкурентную борьбу за выживание.
Так, Рыков опирался на мощь таких формирований, как ФСБ и «Чистилище». Носовой работал на Сверхсистему и владел инициативой административного президентского корпуса. Юрьев имел базу в лице самого президента и влиял на решения Совета безопасности. Мурашов действовал через Министерство обороны и Гособоронпром и также влиял на Совет безопасности державы. Остальные лично или через системы связей оказывали влияние на финансовые, информационные, экономические, лоббистские структуры, на аппараты Министерства внутренних дел и Государственной Думы и власть имели не меньшую. Но в коалиции Союза Девяти они были не врагами или конкурентами, а равными партнерами, теневыми правителями, и на их отношения не влияла принадлежность к разным конкурирующим институтам власти. Впрочем, так думали – что они борются за власть и жизнь – сами руководители группировок, на самом же деле весь этот процесс управлялся Девятью.
Десятый или, вернее, Первый гость настоятеля, куратор Союзов Неизвестных в других государствах мира, представлял авешу инфарха, но известен был всему мировому сообществу как Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Хуан Франко Креспо. Он не боялся путешествовать инкогнито и прибыл в храм Гаутамы под видом паломника-исмаилита.
Келья настоятеля располагалась рядом с залом ритуальных церемоний в сердце четвертого сектора храма. Она в миниатюре воспроизводила главную молельню в Лхаканге: каменный склеп шесть на восемь метров со скульптурным изображением сидящего в углу Будды, ступой с реликвиями Будды и шестью светильниками в форме лотоса. Сводчатый потолок мерцал россыпью драгоценных камней, как и стена напротив Будды. Пол кельи был выстлан мраморными плитами и покрыт циновками, на которых и расположились привыкшие к подобным бдениям гости настоятеля. Но, несмотря на кажущуюся простоту и аскетизм, келья наряду с хитроумными защитными сооружениями древних зодчих охранялась и новейшими современными электронными системами, позволяющими контролировать каждое постороннее движение в любом из секторов храма, определять вооруженных людей, следить за транспортом, прибывающим в Кош-Агач, и вести наблюдение за самолетами в радиусе трехсот километров.
Прежде чем усесться на циновки и начать совещание, каждый из Девяти взглянул на свои часы, в которые были вмонтированы датчики-сигнализаторы собственных систем контроля опасности. Зеленые нули на экранчиках циферблатов показывали, что нет повода для тревоги, и гости Бабуу-Сэнгэ принялись поудобнее устраиваться на жестких циновках. В принципе им ничего не стоило провести эту встречу с полным комфортом – в храме был зал, не уступающий в этом отношении залам московского ресторана «Националь». Но, согласно древней традиции, собеседников ничто не должно было отвлекать от дела, а жесткость циновок во многом способствовала краткости речи и скорости принятия решений.
Настоятель, сидевший лицом к своим гостям, традиционно исполнял роль председателя собрания. Он, перешагнувший рубеж девяти десятков лет, был старше всех присутствующих в келье, но выглядел молодо и очень походил на своего Учителя – Гаутаму Будду – и торжественностью позы, и лицом, и, весьма вероятно, характером. Казалось, на Девятерых смотрят сразу два Будды – каменный и живой, из плоти и крови.
– Начнем, Посвященные, – призвал глубоким баритоном Бабуу-Сэнгэ на русском языке и тут же перешел на метаязык, понятный только присутствующим; язык этот был настолько же богаче, ярче, информативнее всех существующих, насколько современный русский или английский богаче языка туземцев Папуа, словарь которого состоит из двухсот пятидесяти понятий. – Уровень принятия решений – в пределах Закона минимальных последствий, с применением коллективного поля растворения следов вмешательства. Уровень стратегии – не выше «экстра», уровень тактики – целевой, разрешающей любые средства, уровень оперативного исполнения – «элит». Прошу высказываться.
– Я бы посоветовал поднять потолок уровня стратегии, – предложил Юрьев, имеющий право говорить первым после председателя.
Иерархи, как и люди, делились на касты. Тот факт, что кастовость не признается современной социологической наукой, не говорит о правильности отношений между людьми. Желают этого люди или не желают, признают или не признают, но они разделены на касты. Точно так же, как были разделены на касты их палеопредки – Инсекты. Индийское общество первым ввело понятие кастовости, которое сохранилось до сегодняшних дней: брахманы, кшатрии, вайшья, шудры и чандала благополучно сосуществуют в этом обществе, претендуя каждый на свою социо-экологическую нишу. Тот, кто не согласен с этим положением, избирает Путь просвещения, просветления и самосовершенствования, хотя средства для достижения цели – нирваны – зачастую берутся негодные. Например, нельзя добиться духовного развития, просветления стоянием на голове, истязанием плоти, медитацией или с помощью лишенных смысла обрядов и церемоний, уповая на милость Духа или Бога, однако индийские йоги упорно продолжают двигаться в том же направлении, попадая в тупик, из которого нет выхода. Впрочем, подобными делами занимаются и миллионы верующих во всех странах мира.
Касты иерархов были более текучими, чем человеческие, каждый из иерархов вправе преодолеть кастовый барьер и перейти в другой «класс» отношений и обязанностей. Высшей кастой считались Архонты, достигшие порога мудрости. Ниже шли Ангелы, иерархи Сострадания, затем Адепты – достигшие уровня мысленного управления сверткой и разверткой реальностей, Мастера – способные управлять физическими процессами многомерных реальностей, и, наконец, Посвященные, воздействующие на трехмерный мир запрещенной земной реальности. Из действующих лиц нашего повествования инфарх принадлежал к касте Архонтов, примарх и секундарх – касте Ангелов, триархи, квадрархи и пентархи – касте Адептов, и так далее. Декарх, с которым когда-то встречался Матвей Соболев после битвы с Монархом, относился к касте Мастеров.
Советник президента по национальной безопасности Юрьев, как и Бабуу-Сэнгэ, был авешей одного из пентархов, то есть носителем Адепта. Остальные восемь из Девяти воспринимали психоматрицы Мастеров и Посвященных. Лишь куратор Союза Неизвестных Хуан Франко Креспо становился авешей Ангела, и ранг его позволял отменять решения Союза, принятые с перевесом в один-два голоса.