Катер сбавил ход, подошел к яхте впритирку, качнув ее слегка волной, и на палубу, держась за леер, ловко перебрались пассажиры катера, как оказалось, японцы. Прищурившись, Матвей разглядывал обоих, не вставая из шезлонга. Оба, явно профессиональные воины, были очень сильны, судя по ауре и несуетливым раскованным движениям, но один из них скорее всего обрусел, переняв западную манеру поведения, а второй вел себя как все мэйдзины, мастера ниндзюцу, свободно читающие противника.
Несколько мгновений Матвей и японец (лет сорок, возраст наивысшего расцвета мастерства при соблюдении всех традиций нинпо тайдзюцу) смотрели друг на друга не шелохнувшись, потом японец отступил назад, поклонился и спрыгнул на корму катера, сел на сиденье в кабине и застыл. Второй гость покосился на него, но отступать не стал, не потому, что реакция спутника не произвела на него впечатления, а по причине более прозаической: ему дали задание, он должен его выполнить.
— Я Дзиро Маюмура, — сказал японец практически без акцента, что указывало на правильную оценку Соболевым его личности — мастер долго жил в России, может быть, с рождения. — Меня послал Посвященный с предложением…
— Стоп! — прервал гостя Матвей, поднимая руку. — Не стоит продолжать. Я не хочу знать, кто этот Посвященный, хотя вычислить его нетрудно. Я не жду никаких предложений, это первое. Не стремлюсь ни к славе, ни к власти, ни к богатству, это второе. И последнее: передайте вашему хозяину, что я не потерплю ни малейшего давления, от кого бы оно ни исходило. Человек я сугубо мирный, но всегда готов ответить адекватно. Ваш друг из Страны восходящего солнца, честь ему и хвала, это понял.
— Я закончу, — невозмутимо продолжил Маюмура. — Не хотите участвовать в коррекции — я передаю слова моего хозяина, — ваше дело, но тогда сообщите хотя бы координаты мира, где хранится действующий «трон».
Матвей понял, что речь идет о МИРе — «модуле иной реальности» Инсектов, в котором остался включенным саркофаг последнего «командира» Арахнидов. С его помощью полтора года назад Матвею удалось блокировать все входы в уцелевшие МИРы и перекрыть границу запрещенной реальности Земли. Но многим из Посвященных, членов Союза Девяти Неизвестных, захотелось исправить положение, при котором они потеряли былую власть и вес, откорректировать реальность по-новому — и ради этого они были готовы на все. Первым к Соболеву пришел Юрьев, подчеркнуто открыто, не убоявшись раскрыть себя. Он попытался прощупать мыслесферу Матвея, пробить блоки и подчинить волю, но натолкнулся на непробиваемую пси-защиту и отступил. Его предложение дать доступ к Знаниям Бездн в обмен на доступ к МИРам Матвей посчитал несерьезным. Если бы Юрий Бенедиктович имел этот доступ, ему не понадобилось бы уговаривать Соболева открыть вход в МИР Арахнидов.
Матвей не раз вспоминал своего тезку Матфея-Хранителя, предупредившего о возможных появлениях Посвященных, однако только теперь понял, что его действительно не оставят в покое, пока он не согласится или не предпримет какие-то контрмеры. Этот японец, мастер «гашения обликов», посланец таинственного Посвященного (скорее всего Рыкова или Носового), вряд ли догадывается, кто его хозяин на самом деле и что такое МИР, упомянутый им, но настроен весьма решительно. Господи, подумал Матвей, как не хочется возвращаться на тропу войны!..
— Я не знаю координат входа в МИР, — сказал он, более не излучая доброжелательности. — Передайте Хейно Яановичу — я правильно определил имя вашего хозяина? — что ему я не сказал бы этого, даже если бы знал координаты. Впрочем, как и любому другому из Девяти. Вы запомнили?
Что-то быстро-быстро сказал по-японски спутник Маюмуры, сидящий в катере. Судя по интонации, он предлагал приятелю отступить.
Маюмура был шокирован, но природная невозмутимость помогла ему прийти в себя.
— У меня приказ, — проговорил он, вытаскивая из-за ремня под рубашкой тяжелый пистолет. На Матвея выплеснулась волна угрозы — деловой, рабочей, так сказать, без ненависти и злобы. Японец действительно имел приказ заставить Соболева заговорить.
Но как ни быстро двигалась рука Маюмуры, направляя ствол пистолета (не пистолета — «глушака»!) в голову полулежащего в шезлонге Соболева, как ни спешил палец нажать на спуск, Матвей действовал быстрее. За сотую долю секунды до выстрела он ушел с трассы луча, в стиле кайтэн[188] достиг Маюмуры и, коснувшись его колена, послал японца в состояние ступора. Подобрал выпавший из руки «глушак», бросил в воду, мягко похлопал гостя по щекам.
— Ну как, все в порядке? Идти сможете?
Маюмура потряс головой, огляделся вокруг все еще затуманенными глазами и, деревянно переставляя ноги, двинулся по палубе яхты к борту, с трудом перелез на корму катера, сел к штурвалу.
— Вы все запомнили? — вежливо спросил Матвей, глядя на обоих пассажиров сверху.
Маюмура включил мотор, катер взревел и прыгнул вперед, задев борт яхты. Из каюты на корме выглянул Стас, на лице которого читалось восхищение.
— Ты даешь, па!
Появилась Кристина в халатике, подошла к Соболеву, чмокнула его в щеку.
— Ты был великолепен!
— Так вы подсматривали? — Матвей напустил на себя сердитый вид. — Я же велел не высовываться.
— Мы и не высовывались, — засмеялся Стас. — Ты забыл про перископ. Ну что, купаться? Или продолжим бросать стрелки?
— Я покемарю. — Матвей прошлепал ко второму шезлонгу и улегся рядом с женой.
— Чего они хотели? — тихо спросила женщина.
— Предлагали хорошо оплачиваемую работу.
— Ты согласился?
— Я сказал, что неплохо живу на стипендию жены.
Кристина фыркнула.
— А если серьезно? У меня нехорошее предчувствие…
— Не волнуйся, все будет хорошо. Как он? — Матвей бросил взгляд на живот жены.
— Шевелится изредка, но вообще спокойный парень, весь в тебя. Но ты не сказал, кто это был.
Матвей сделал вид, что заснул. Потом позвал Стаса:
— Эй, матрос, готовь корабль к походу, меняем дислокацию.
— Есть, шкип! — с готовностью отозвался мальчишка и закричал звонким голосом:
— Бом-брам-рею развернуть! Эрнс-бакштаги закрепить! Брасы и шкоты вытравить! По марселям стоять, с якоря сниматься!..
О ЧЕМ ГОВОРИТЬ, ЕСЛИ НЕ О ЧЕМ ГОВОРИТЬ?
Полковник Каледин оказался умнее, чем обычный армейский командир. Он не стал задерживать Василия после разборки операции по ликвидации разведотдела Сверхсистемы и ни словом не обмолвился, назначая сбор команды на воскресенье второго июня.
Поэтому ничего не подозревавший Котов, собиравшийся встретиться с самим Коржаковым и перейти в его непосредственное подчинение, был весьма неприятно удивлен, когда Каледин завел его в дежурку на территории базы и сказал сухо:
— Вы арестованы, Котов. До выяснения позиций. Сдайте оружие.
И тотчас же в комнату размером три на четыре метра, с решетками на окнах, со столом, двумя стульями и монитором телеобзора территории вошли трое «копов» с автоматами в руках: Скворцов и Бразаускас — с «узи», Лямин — с «никоном».
Василий бегло оглядел ребят: Андрей Скворцов выглядел явно смущенным, Витас Бразаускас был холоден, как всегда, Сергей Лямин играл сверхкругого профи, которому сам черт не брат. В принципе он был неплохим рукопашником и отличным снайпером, но гонор и презрительное отношение к противнику мешали ему стать настоящим мастером боя.
— Во-первых, я не ношу оружия, — спокойно сказал Василий. — Во-вторых, за что я арестован? Какие позиции должны быть выяснены, когда и с кем?
— Ты задаешь много вопросов, ганфайтер, — произнес брезгливо Лямин. — Пошли, посидишь в КПЗ денек-другой, подумаешь, как надо выполнять приказы командира.
— Никуда я не пойду. — Вася уселся за стол, заняв с виду предельно неудобную позицию для человека в этом положении. Опытные в подобных делах бойцы должны были оценить это, но именно на такую оценку он и рассчитывал, зная, как расслабляет людей уверенность в своем превосходстве. И он не ошибся: Скворцов и Бразаускас опустили автоматы, Лямин перехватил свой «никон» левой рухей.
— Итак, полковник? В чем дело?
Каледин сдвинул брови, озадаченный поведением подчиненного.
— Ты знал, на что шел, когда звонил мне. Или будешь подчиняться без всяких условий, или…
— Договаривай, здесь все свои. — Вася сделал широкий жест рукой, наблюдая, как на него прореагируют конвоиры. Никак. Очень хорошо!
— Или мы больше не встретимся, — совсем уж сухо закончил Каледин.
— Ах, даже так? — Вася покачался на стуле вперед-назад. — Говорил мне дед: не увлекайся беспорядочными сексуальными связями, заразу подхватишь, а я не послушался. Помнишь, полковник, что я сказал при первом знакомстве?
— Давай двигай! — замахнулся прикладом автомата Лямин.
И Василий ответил ему одним из приемов «импоссибл», разработанных специально для кажущихся безнадежными и невыгодными положений; применять космек он не мог — ребята были ни в чем не виноваты, а ТУК — не хотел.
Конечно, общеизвестно, что самый быстрый удар ногой в прыжке значительно медленнее выстрела из пистолета и даже профессионального удара ножом, например, мечом или кулаком. Но когда помещение очень тесное, развернуться негде и удар не виден из-за тела соратника, такой удар проходит.
Уколов Лямина в сонную артерию, Вася тут же врезал ногой Бразаускасу в подбородок, а Скворцову рукой в живот, пробивая мускульный каркас. И бой закончился. Автомат, отобранный у Лямина изящным круговым движением с уклоном и поворотом, смотрел Каледину в грудь.
Полковник ошарашенно проследил, как падают гаранты его безопасности (Лямин — тихо, как мягкая игрушка, Бразаускас — с грохотом, ломая стул, Скворцов — согнувшись), поднял глаза на Василия:
— Не дури, Котов. Ты же понимаешь, уйти отсюда тебе все равно не удастся.
— Ошибаешься. — Василий ловко крутанул в руке «никон», удобный, увесистый, грозный и красивый автомат, один из лучших в мире, если не лучший. — Я уйду. Но прежде я все же хотел бы поговорить с начальством.