Встав, как обычно, в половине шестого, Матвей проделал комплекс обязательных упражнений и медитации, не выходя в астрал, затем начал тренировать свои растущие возможности. Летать он еще не научился, как и ходить по воде, но вес тела был способен уменьшить в три-четыре раза. Мог излечивать раны, нанесенные холодным или огнестрельным оружием, у себя или у других людей, чем пользовался не однажды, развил обоняние до такой степени, что мог конкурировать с любым животным, остротой зрения – с орлами, а слухом – с дельфинами и летучими мышами. Теперь его интересовали более высокие материи: способность создавать видимые копии, так называемые «астральные тела», или, по-научному, – динамические голографические призраки, возможность ощущать панорамы и перспективы других реальностей и весьма необходимая способность проникать сквозь стены, не говоря уже о способе мгновенного преодоления огромных расстояний, которым владели иерархи и Хранитель Матфей. Но тот был Посвященным III ступени Внутреннего Круга, а Соболев принадлежал к касте II ступени, что и кардиналы Союза Девяти, поэтому мог только мечтать о возможностях Хранителей, хотя в будущем рассчитывал на новое Посвящение.
Конечно, он не ждал милостей от природы, он тренировался упорно и настойчиво, и кое-что у него начало получаться.
Однажды Кристина застала его, упиравшегося в стену рукой (рука излучала нежное розоватое свечение), и даже засмеялась от неожиданности:
– Что это ты, Соболев, стену подпираешь?
– Пытаюсь пройти насквозь, – сказал истинную правду Матвей, что было воспринято сначала как шутка. Потом девушка заметила светящийся ореол вокруг руки и перестала улыбаться.
– Ты… серьезно?!
– Что ни на есть, – кивнул Матвей. – Понимаешь, всего-то и надо подогнать частоту вибраций тела под частоту вибраций стены, но у меня пока не получается.
Он убрал руку, и Кристина увидела на бетонной, покрытой обоями стене отпечаток ладони…
Вспомнив этот эпизод, Матвей улыбнулся. С тех пор он пытался тренироваться в одиночестве, ночью или когда Кристина отсутствовала, чтобы не травмировать ее психику.
Он заперся в ванной, коснулся двумя ладонями перегородки между ванной и туалетом, сосредоточился, и руки, засияв, как раскаленные бруски металла, вошли в перегородку на сантиметр.
Боль ударила по нервам кнутом. Матвей выдернул руки, подул на них, потряс, сунул под воду. Утихомирив боль, покачал головой. Чего-то он не учитывал при экспериментировании, и проникновению в материал стен мешала реакция нервной системы, вызывающая сильнейшую боль-ожог в нервных окончаниях погружаемых в твердые тела рук.
После душа с непременной сменой холодной и горячей воды Матвей вскипятил чайник и привычно обозрел «окрестности» астрала, входя в меоз[241] без всякого усилия.
Как всегда, мерный «космический» шум первого информационного слоя Земли подействовал на него завораживающе, и он даже пропустил тихое прикосновение чьего-то мысленного потока. Опомнился, уплотняя пси-блок и одновременно расширяя диапазон гипервидения. Мыслепоток был незнакомым, и от контакта с ним у Матвея родилось ощущение прикосновения к холодной и скользкой шкуре болотной змеи. Кто-то пытался лоцировать его в астрале, ожидая появления, кто-то незнакомый, чужой, равнодушно-внимательный и оттого непредсказуемо опасный.
Стряхнув с себя щупальца чужой воли, Матвей побрел было дальше, настраиваясь на прием нужной информации, но вынужден был прервать сеанс – на кухню выпорхнула Кристина, босоногая, как всегда, в наспех наброшенной мужской рубашке, розовая со сна, соблазнительная и милая.
– Я его ищу по всей квартире, а он здесь медитирует в одиночестве. О чем задумался, детина? – Она взобралась к нему на колени, шутливо потянула за нос, лизнула в ухо.
Матвей поцеловал ее в шею, потом не удержался и расцеловал обе груди, прижал к себе.
– О чем может думать молодой мужик в семь утра? О тебе, конечно. А еще о несовершенстве человека.
Кристина белозубо засмеялась.
– Еще твой любимый Омарчик Хайям задавался этим вопросом. Помнишь?
Отчего всемогущий творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если мы совершенны – зачем умираем?
Если несовершенны, то кто бракодел?
– Помню, – улыбнулся Матвей. – Хотя в принципе, знаю, кто бракодел.
– Кто же?
– Аморф Конкере, Монарх Тьмы.
– Это еще кто такой, почему не знаю? Разве не Господь нас создал?
Матвей покачал головой, сказал серьезно:
– Разве мог Господь создать таких злобных, трусливых, агрессивных, лживых и порочных существ, как люди?
– Конечно, мог, – пожала плечиками Кристина. – В противовес кому-то, например, или для ассортимента, так сказать, или вообще шутки ради. Ведь недаром говорят, что весь наш мир – майя, иллюзия… Е г о иллюзия, понимаешь? Мы всего-навсего мыслеформы Бога.
Матвей внимательно всмотрелся в лицо подруги. На миг ему показалось, что сквозь черты Кристины на нем проступили черты лица Светлены. Но он отогнал от себя это наваждение.
– Как я понял, ты уже кое-что прочитала из того, что я тебе давал. Интересно?
– Торчу и балдею. – Кристина освободилась из объятий, побежала в ванную, выглянула оттуда. – Даже на лекциях читаю. И вообще, ты действуешь нечестно.
– Это почему же? – вытаращил глаза Матвей.
– Я и так с тебя тащусь, как говорят подружки, минуту не могу прожить одна, а ты еще эту гипнотизирующую эзотерику подсунул, чтобы крепче меня к себе привязать.
Дверь закрылась, зашипела в кране вода.
Матвей улыбнулся, потом рассмеялся, по ассоциации вдруг припомнив рассказ Васи Балуева.
Два года назад… или вперед? Ведь те события как бы еще не происходили… и все же хранится в памяти история двух «волкодавов»-перехватчиков и трех Посвященных, и никуда от этого не деться! Все это было… или все-таки еще только будет?
«Не рефлексируй! – строго приказал сам себе Матвей. – Все будет так, как должно быть, даже если будет иначе».
История же, поведанная Балуевым, была в самом деле уморительна. Вася тогда жил во Владимире с девушкой Наташей, перезнакомился с ее друзьями, ходил к ним в гости, вместе отдыхал. А однажды, отпраздновав чей-то день рождения, поздно ночью компания пошла прогуляться и, выйдя на берег Клязьмы, решила искупаться. Но так как все заранее не побеспокоились о купальных костюмах, один из самых юморных приятелей Наташи – Алексей, Леха – предложил купаться голыми, но лагерями: женщины отдельно, мужчины отдельно. Провел черту на песке до реки, скомандовал: бабы налево, мужики направо. Разделись, залезли в теплую воду, а через минуту раздался вопль и визг на «левой» половине – Леха заплыл на женскую территорию. Оправдывался он потом тем, что «черту смыло водой»…
Матвей еще раз улыбнулся, потом внезапно сбросил с себя одежду и ворвался в ванную. Кристина, правда, визг поднимать не стала…
Потом они завтракали: рис, овощная поджарка, кофе. Кристина была настроена весело, болтала о том о сем, изредка бросая на Соболева странноватые взгляды, и Матвею снова показалось, что из нее выглядывает Светлена, спутница инфарха, его светлый ангел. Рассердился на себя, отодвинул чашку.
– Сколько тебе экзаменов осталось сдать?
– Два, – остановила свой рассказ Кристина. – А что?
– Прикидываю, когда и куда мы поедем потом.
– Куда захочешь. Можно ко мне в Рязань, можно к родственникам в деревню, они в Красноярском крае живут, в тайге, на берегу горной речушки. А куда ты ездил вчера?
– За кудыкины горы, – не моргнул глазом Матвей.
– Меня не мог взять с собой?
– Не мог, к сожалению.
– Не ври. Не захотел.
Матвей подумал, кивнул, соглашаясь, поднял вверх палец и назидательно проговорил:
– Если мужчина никогда не лжет женщине, значит, ему наплевать на ее чувства.
Кристина засмеялась, поперхнулась чаем, и Матвей легонько постучал ее по спине.
– В следующий раз обещаю взять тебя с собой. Но только после того, как сдашь экзамены, и только в том случае, если будешь слушаться.
– Слушаю и повинуюсь, мой господин. – Кристина вдруг ойкнула, бросив взгляд на висевшие на стене в кухне часы. – Заговорил ты меня, перехватчик, я же на консультацию опоздаю! – Она подхватилась и бросилась из кухни в спальню, откуда раздался ее голос: – Посуду не забудь помыть.
– Это называется статус-кво, – глубокомысленно пробормотал Матвей, вспомнил старый анекдот, добавил: – «А вот этого не надо, – сказал граф и пошел мыть посуду…» – Зашел в спальню, оценивающе разглядывая переодевающуюся Кристину. – Я тебя подвезу, успеешь.
– Выйди, нахал! – возмущенно отмахнулась блузкой Кристина.
В начале десятого он высадил ее на Манежной площади и направил машину по Охотному Ряду мимо Театральной и Лубянской площадей в сторону Новой Басманной. Тарас Горшин, отступник Внутреннего Круга, ныне – комиссар «чистилища», жил в собственном доме на окраине Москвы, в зеленой зоне Щелкова и, судя по «шевелению» астрала, находился в данный момент дома.
Дом Тараса был окружен сосновым лесом, а обрабатываемый участок с плодовыми деревьями: две яблони, несколько вишен, слива и груша, – и огородом не превышал шести соток. Зато участок был тщательно ухожен и содержался в идеальном порядке, что говорило о привязанности хозяина к земле. Дом недавней постройки, по сути, представлял собой финский коттедж с остроугольной крышей, под которой располагалась мансарда. Насколько помнил Матвей, в доме было пять комнат и кухня. В большой гостиной, выполненной в готическом стиле и представлявшей собой каминный зал с коллекцией старинного холодного и огнестрельного оружия и лат, Соболев уже бывал однажды.
Оставив машину за два квартала до «поместья» Горшина, наглухо заблокировав себя в пси-диапазоне, он прошелся по улице, присматриваясь к дому, никого в саду не увидел и ловко перепрыгнул через полутораметровой высоты забор, памятуя, что калитка Тарасова двора снабжена хитроумной системой контроля и опознавания гостей.