Умер Федор Кузьмич Шаповалов по кличке Узбек, тридцати семи лет от роду, вор в законе, специалист по мокрым делам, мгновенно.
Его подельникам повезло меньше, они еще некоторое время жили.
Шум в зале ресторана начался уже после того, как сделавшие свое дело бойцы мейдера подошли к машинам.
– Остались трое, – сказал Веня Соколов. – Фима Мудлин по кличке Мудак, Боб Блаватый и Серж Лещенко.
– Займитесь ими без меня, – сказал Василий, вдруг ощутив пронзительный леденящий ветерок опасности. – Тихо! Где наши парни, наблюдатели?
– Здесь должны быть, где же еще им… – Соколов не договорил.
Со стороны парка, подходившего к ресторану почти вплотную, засверкали вспышки выстрелов, послышались звучные шлепки пуль в борта машин и в тела людей. Одна из них досталась Соколову, и, если бы не бронежилет под костюмом, командир мейдера был бы убит.
Василия пули миновали, он среагировал на боевые действия раньше, чем они начались, и вошел в состояние ментального озарения совершенно свободно, практически без усилия. Сказалась практика. Дальше он действовал один, независимо от мейдера Соколова.
Любая спецкоманда, попавшая под кинжальный автоматный огонь, реагировала бы одинаково: упасть, замереть, отойти с линии огня, спасти жизнь и только потом – принять ответные меры. Команда Соколова, обученная Горшиным, а потом Василием, действовала иначе.
Во-первых, ребята мгновенно открыли ответный огонь. Во-вторых, бросили в сторону парка две светобарические гранаты, на несколько мгновений ослепившие неизвестных стрелков. Вспышки гранат были ярче электросварки, а громкость взрывов превышала болевой порог – шестьдесят децибел, так что стрелявшим пришлось несладко. Правда, при этом повылетали стекла у всех автомобилей возле ресторана и окна близлежащих домов.
В-третьих, бойцы мейдера после взрывов гранат бросились в атаку, используя приемы «качания маятника». Поэтому погибли из всей команды «чистильщиков» лишь три человека: двое наблюдателей группы поддержки, убитые из бесшумных снайперских винтовок, и один во время боя. Кроме этого, трое парней получили ранения разной степени тяжести в ноги, руки и в голову (одного пришлось потом госпитализировать), остальные отделались ушибами и царапинами. Нападавшие же потеряли шестерых.
Василий, двигаясь в темпе, обошел стрелков справа, по вспышкам определил местоположение каждого, и достал первого крайнего броском сюрикэна, второму сломал шею ребром ладони. Остальные стрелки располагались за бетонным основанием ограды парка, но ими уже занялись бойцы мейдера, и огонь их начал ослабевать.
Не теряя ни секунды, Василий оглядел поле боя (прошло всего секунд пятнадцать, и ни посетители ресторана, ни охрана, ни жильцы ближайших домов отреагировать на стрельбу еще не успели), вычислил центр управления нападавшими и метнулся к мощному «Доджу», стоявшему за углом парка, у выезда на площадь автовокзала. «Додж» пульсировал злым черным светом, и возле него виднелись две темные фигуры с приборами ночного видения в руках.
Бросок Василия они прозевали. Двигался он не только гораздо быстрее любого человека, но и быстрее, чем реагировали на его движение глазные яблоки наблюдателей, ибо темп – это не только психическое ускорение течения внутреннего времени, но и ускорение сокращения мышц владеющего сверхскоростными реакциями.
Что он зря понадеялся на свое мастерство, Василий понял после того, как разметал обоих наблюдателей с инфракрасными сканерами. Рванув дверцу джипа, он вдруг ощутил знакомый ледяной ветерок вдоль спины – сакки, «ветер смерти», и даже успел выстрелить в глубину кабины, но тот или те, кто там находились, разрядили в него «болевик».
Впечатление было такое, будто его облили кипятком. Однако длилось это ощущение недолго. «Тюбетейка» – генератор защиты от психотронных излучений, которую Вася носил, не снимая, все же приняла на себя часть разряда генератора боли, а потом тренированный интеллект перескочил в измененное состояние сознания, которое Василий называл «вторым стабильным». Боль схлынула, однако тело не могло мгновенно очиститься от физиологических шлаков, порожденных стрессовой фрустрацией нервной системы, и Василий, буквально завязываясь узлом от жутких судорог, бросил тело под машину.
Это спасло его от второго импульса «болевика», которого он бы уже не выдержал, а затем в дело вмешались другие действующие лица.
Примчавшийся на помощь шефу Веня Соколов дал из своего «кипариса» очередь по джипу, заставив его пассажиров захлопнуть дверцы (стекла «Доджа» были бронированными и выдержали попадание) и дать задний ход. Переднее колесо машины проехало по руке оглушенного Балуева, разрывая ему кожу, однако, к счастью, миновало лицо. Соколов склонился над ним, выпустив машину руководителей операции из поля зрения, и был бы сбит – «Додж» внезапно рванул к ним, собираясь расплющить «чистильщиков» мощным бампером, но в это мгновение с расстояния в двадцать метров метнулся к «Доджу» длинный язык пламени, и под его днищем вырос веер огня и дыма.
Взрыв гранаты подбросил передок машины вверх, и хотя она продолжала двигаться в том же направлении, Соколов успел ухватить лежащего командира за пиджак и рывком выброситься вместе с ним из-под колес загоревшегося джипа. Подбежавший Самандар – это он стрелял из подствольного гранатомета – помог Вене поднять Василия на ноги и довести до своей машины.
Стрельба к этому моменту стихла. Бойцы мейдера подобрали своих раненых и убитых, расселись по машинам и по команде Соколова уехали. Тронул с места свою задрипанную «шестерку» и Самандар.
– Кто это был? – слабым голосом спросил Василий.
– Манипул Рыкова, – невозмутимо ответил Вахид Тожиевич.
– Мелешко?
– Успел уйти.
– А ты как тут оказался?
– Стреляли… – ответил Самандар тоном Саида из кинофильма «Белое солнце пустыни».
Разворошенный стрельбой и взрывами людской муравейник в центре Новогиреева остался позади.
– Ну, Герман Довлатович… – Вася сдавил пальцами виски, помассировал, сел прямее. – Ну, сучара, погоди!
Соколов засмеялся, сдирая фальшивые усы и бороду.
– Держит слово маршал СС, а, Василий Никифорович?
– Честно говоря, я не понимаю, зачем это ему надо, – сказал Самандар.
– Значит, мы действительно сильно прищемили ему хвост. «Эсэсовцам» теперь приходится с нами считаться, а кому это может понравиться?
– Может быть, он думает, что это мы охотимся на кардиналов? – Василий снял пиджак, закатал рукав рубашки и оглядел руку в крови, с лопнувшей кожей. – Вот черт!
– Полечить? – покосился на него Вахид Тожиевич.
– Я сам.
– У меня такое впечатление, – добавил Самандар, – что нас просто проверили на профпригодность. За этим нападением стоит кто-то еще, кроме Рыкова. Когда я подъезжал, мне показалось, что за рестораном ведется наблюдение на пси-уровне.
– Ликвидатор? – хмыкнул Василий.
– Не знаю, но уверен, что нам стоит выработать иные принципы защиты, связи и подстраховки друг друга. Либо выйти на самого ликвидатора и выяснить причины охоты.
– У тебя уже есть идеи?
Вахид Тожиевич не ответил, идей у него не было.
«Шестерка» продолжала мчаться по ночному шоссе вслед за машиной мейдера к центру Москвы, почти не встречая других машин, но Василию на мгновение показалось, что сверху, из-за плотного слоя облаков, накрывшего столицу, кто-то чудовищно чужой, огромный и угрюмый внимательно смотрит на них.
Глава 12ПРОГУЛКА ПО ПАРКУ
Стасу снилось, что он пробирается, как ниндзя, в черную крепость, насыщенную странной призрачной жизнью, и спасает своего первого Учителя, заменившего когда-то отца, Матвея Соболева. Причем процесс спасения тоже был необычным, хотя во сне Стас этого не сознавал: Соболев был расчленен на части, и надо было найти его руки, ноги, голову, заточенные отдельно друг от друга в мрачных камерах, принести к телу, лежащему на металлическом столе в камере пыток, и соединить в одно целое…
Проснулся Стас, «присоединяя» голову Матвея к туловищу, так и не узнав – спас он его или нет.
Шел седьмой час утра, из ванной доносилось шипение водяных струй, и Стас понял, что дядя Вася вернулся с очередного бандлика, а сам он опять проспал, не почувствовал его приход. Стоило задуматься, почему сторож организма не срабатывал на появление Василия Никифоровича дома.
Старший Котов вышел из ванной через четверть часа, в плавках, с полотенцем через плечо и с ножницами в руке, когда Стас уже начал свой ежеутренний тренинг. На руке дяди красовался длинный извилистый лиловатый рубец, которого раньше не было.
– Неудачно приземлился? – кивнул Стас на руку.
– Попал под машину, – небрежно, как о чем-то несущественном, сказал Василий, кистевым вывертом бросая в парня ножницы.
Стас восхитительным змеино-гибким движением тела и руки поймал ножницы, не двигаясь с места, бросил обратно. Вася поймал их с такой же легкостью и удовлетворенно подумал, что парню абсолютно не требуется тренинг адекватных реакций, он реагирует на жизнь вокруг свободно и точно, не хуже, чем в свое время сам Матвей Соболев.
– Что все-таки случилось? – снова посмотрел на рубец на руке дяди Стас.
– Нас перехватила команда Рыкова. В связи с чем нам необходимо срочно менять дислокацию. Сегодня вечером переедем.
– Куда?
– У меня сохранилась квартира… еще со времен службы в конторе.
– Квартира «по четырем нулям»?
Вася усмехнулся. «Четыре нуля» означали в ФСБ высшую степень секретности.
– По четырем. Когда начнется твой чемпионат?
– Послезавтра.
– Ты готов?
Стас подумал, напрягся, прогоняя мышцы волной по всему телу.
– Готовлюсь.
– А как ты собираешься выступать? – Василий бросил полотенце на спинку стула в гостиной, присел на край стола.
– Да как обычно… – Стас осекся, внезапно осознавая, что речь идет не о реальном бое, а о спортивном единоборстве, пусть в нем и допускались почти все приемы.
Василий с любопытством следил за изменением выражения лица ученика.