– Ого, а ты, оказывается, кое-что умеешь! Другой бы на моем месте не устоял. Может быть, ты уже и до с и л добрался? Кстати, какую иерархию предпочитаешь? Что тебе ближе, Голаб или Самаэль [346]?
– Честь и достоинство, – тем же голосом сказал Тарас, прислушиваясь к живой пульсации замка акарин в ответ на его слова.
– Узнаю уроки учителя, – презрительно фыркнул Дмитрий. – Он любил рассуждать на эту тему: честь, достоинство, совесть, справедливость. Фуфло все это! Важно только то, чего я добиваюсь в данный момент. Если хочешь добиться большего, плюй на все эти псевдочеловеческие категории; иерархи – как те, так и другие – признают только силу. Чего ты добился за годы подчинения учителю? Всего-навсего стал экспертом Комитета по экологии. Я же дошел до девятого Ключа и стал ганфайтером [347]. Чуешь разницу?
– Много говоришь, перехватчик. Кому ты отдал девушку? Тебе звонил босс, он был в ярости, поэтому я знаю, что Тоня не у него. У Георгия Георгиевича?
– Ты догадлив, – рассмеялся Дмитрий. – Он хорошо заплатил, я и отдал. Мне показалось, что он жаждет тебя видеть. Только вот незадача, для того чтобы ваша встреча состоялась, тебе надо пройти меня.
– Пройду! – выдохнул Тарас. – Ты стал нелюдем, а нелюди жить не должны!
По залу снова прошла гулкая звуковая волна, усиленная стенами храма акарин.
– Браво, браво! – хлопнул в ладоши бывший ученик Елисея Юрьевича. – Какие красивые слова! Восхищен! А что у тебя в сумке, можно поинтересоваться? – Он оглянулся и позвал: – Байкалов, друг мой, подойди.
Из-за светящегося рога вышел еще один спецназовец в десантном комбинезоне с автоматом под мышкой, высокий, жилистый, черноволосый, смуглый, с усиками и перебитым носом. Взгляд его выражал высокомерие и скуку.
– Байкалов, дружище, подай мне его сумочку.
Спецназовец снял с плеча Тараса сумку, обдав его волной чесночно-сигаретного запаха, и поставил у ног командира. Дмитрий расстегнул «молнию«, заглянул в сумку и хмыкнул.
– Я так и думал – дайсё. Рыцарь ты у нас, однако, Граф, ишь, приготовился к поединку на мечах. В принципе я это предвидел и подготовился заранее, вкусы у нас и впрямь примерно одинаковые, хотя я предпочитаю кастане. А это что? Ага, кинжальчик, дзюдзи [348], шарики, стрелочки… Ну, эти ниндзянские штучки нам не пригодятся, сегодня на дворе время наваждения.
Дмитрий небрежно бросил Тарасу его мечи в ножнах, отодвинул ногой сумку, посмотрел на черноволосого.
– Принеси мои ножички.
Спецназовец удалился за угол сооружения акарин и принес длинный деревянный пенал с ручкой. Дмитрий раскрыл пенал, вытащил два меча с рукоятками в виде головы дракона, длинный и покороче, полюбовался ими и сделал несколько взмахов двумя мечами сразу, так, что образовался веер защиты. Хищно, с раздувающимися ноздрями, посмотрел на противника.
– Начнем, пожалуй?
Тарас молча снял куртку, вынул мечи из ножен и тоже крутанул мечи в защитном веере, усилием воли вгоняя организм в сингл-состояние, позволяющее резко ускорять скорость физиологических и нейрофизиологических процессов, а также сознательно реагировать на внешнее воздействие на уровне рефлекторных реакций.
– Молодец, ученичок! – восхитился Дмитрий. – Времени ты даром не терял. Что ж, тем веселее будет дело.
Сверкнули мечи. Дмитрий исчез… и появился снова в метре от Тараса, поймавшего его атаку расширенным полем внимания и в том же скоростном диапазоне. Для двух наблюдателей они практически выпали из поля зрения, изредка проявляясь то здесь, то там смазанными силуэтами или обозначая места пересечений вспышками и звоном мечей.
Дмитрий знал технику сечи Радогора. Каждое движение его мечей таило угрозу, и каждый удар мог нести смерть. Он двигался сразу, в трех плоскостях и наносил удары неожиданно из положений, когда удар казался невозможным. Спасало Тараса лишь предвидение таких ситуаций и знание приемов «зеркальной защиты», которой он научился у предков. Дважды применив бесконтактный, «мягкий», съём удара, Тарас атаковал противника сам и заставил его защищаться веерным колоколом, требующим больших энергетических затрат.
Дмитрий отступил, озадаченный мастерством противника, которого он считал недоучкой. Арсенал приемов кэндо [349], которым владел Горшин, не уступал его собственному, а признаваться в этом не хотелось. Тогда он пошел по другому пути, по пути выстраивания звуковых энергоколец. В один из моментов очередного пересечения он вдруг нанес удар с выбросом энергии звукопакета «моррр»! И произошло чудо!
Замок акарин налился прозрачным переливчатым сиянием, отреагировал на звук, усилил его многократно, и весь объем зала заполнился свистящим гулом резонансов, от которых у всех присутствующих в зале едва не полопались барабанные перепонки!
Тарас отскочил, вскрикнув от боли в ушах, в голове, в сердце. Глаза застлала красная пелена, из носа пошла кровь – лопнули какие-то сосудики. Если бы Дмитрий после крика начал атаку, он не смог бы ее отбить, судорожно восстанавливая ритмы энергоканалов. Но активированный Ключ метаязыка подействовал и на него, десинхронизировал волновую структуру эфирной оболочки, заставил отвлечься на создание защитного силового каркаса. Дмитрий ударил еще раз, вслепую, находясь в «тумане» магического воздействия звуковых паттернов, тоже отскочил, и бой на несколько мгновений прервался.
Гул стих, пляска звуковых волн улеглась, согнувшиеся от боли спецназовцы Дмитрия перестали кричать, в зал вернулась тишина. Замок разумных клещей еще некоторое время вибрировал и светился, потом снова стал тускло-серебристым.
– Эксперимент признаю неудачным, – хрипло проговорил взмокший Дмитрий. – Замки Инсектов, по сути, представляют собой Говорители Слов Власти, внутри которых любое слово метаязыка становится материальным, реализуется. Но все они давно лишились энергоподпитки и включаться по идее не должны.
– Каждое слово изменяет структуру пространства, – сказал Тарас, не для того, чтобы поддержать разговор, а чтобы окончательно прийти в себя и включить адаптивную психофизическую защиту, как учил Елисей Юрьевич. Такая защита блокировала наведенные пси-резонансы и неплохо «заземляла» потоки гипновоздействия.
– Все-то ты знаешь, умник, – скривил губы Дмитрий. – Только все равно дураком помрешь. Неужели не понял, что тебе отсюда не уйти?
– Продолжим, – хладнокровно ответил Тарас.
– Предлагаю помахать руками без этих игрушек. – Дмитрий кинул мечи на пол.
Тарас молча сделал то же самое. Они прыгнули навстречу друг другу и снова исчезли из поля зрения наблюдающих за схваткой спецназовцев.
Бой длился две минуты.
Дмитрий показал все приемы «наваждения», каждый из которых был смертельным. Тарас защищался по методике потопа, применяя бесконтактный съём удара, ускользая от атак противника без энергообмена и не пытаясь ставить блоки, так как даже удар по локтям и плечам мог смять силовой каркас тела и привести к параличу мышц.
Конечно, он не знал систему «наваждения» так, как Дмитрий, по примеру учителя не собираясь применять ее в жизни, но он хорошо видел намерения противника, видел энерговолны, опережающие каждый удар, и мог бы отражать их даже с закрытыми глазами. Однако не позволял себе куражиться и пренебрегать знаниями другого, как это делал Дмитрий. Надо было победить в этом бою, чтобы потом найти Тоню и спасти.
Удар, удар, удар, свист рассекаемого воздуха, выдох-вдох, уход, нырок, скольжение, полет, спираль входа, спираль выхода…
Странно, он работает как машина и стремится к контакту… зачем? Приготовил сюрприз?..
Удар, обманка, удар, удар… связка, протяг назад, не успеть, сброс на плечо, иначе достанет на втором уколе, удар… Что-то царапнуло руку. Тарас свил кольцо захвата, заставив противника отпрыгнуть назад, и вдруг почувствовал онемение мышц руки и плеча, волну слабости. Поймав блеснувший торжеством взгляд Дмитрия, он понял, что это означает.
Перстень на пальце Дмитрия представлял собой какутэ – кольцо с шипами, отравленными ядом. Не надеясь на победу в честном поединке, Дмитрий нашел другой выход.
Сознание начало меркнуть. Надо было немедленно начинать мощную блокировку ганглиев, проводящих нейросигналы в мозг, и очистку организма от яда, а для этого требовалось время, и Тарас принял рискованное, но единственно правильное решение: опустил руки, покачнулся и упал лицом вниз, плашмя, как это делают потерявшие сознание люди. Закрыл сферу мысли, передвинул ее в область спинного мозга, тем самым заставляя противника по ослаблению свечения головы поверить в обморок, и уже без удивления осознал себя длинным червем, разместившимся в теле лежащего на полу зала Тараса Горшина.
На адаптацию к новому состоянию ушло полсекунды. Затем время послушно замедлилось, а волна холода, бегущая от плеча к голове и к сердцу, приостановилась. Навстречу ей побежала горячая волна нейтрализации яда, заставляя подергиваться мышцы плеча и руки, а затем и всего тела, что создавало впечатление агонии. И все же очищение шло слишком медленно, он это видел и, считая секунды, взмолился, чтобы ему хватило времени на восстановление до того момента, когда Дмитрий попытается сделать «контрольный выстрел».
Секунда…
– Готов! – сказал Дмитрий с удовлетворением, опуская руки. – Байкалов, друг мой, прикончи неудачника.
Черноусый спецназовец, сидевший на корточках в пятнадцати шагах и вытиравший кровь на губах, поднялся и дал очередь из автомата. Две пули попали в тело Тараса, остальные с визгом заскакали по залу, срикошетировав от ребер и бугров пола. Он не пошевелился, пропуская пули сквозь тело, только вздрогнул, как вздрагивает труп при попадании пуль. Боец ДДО «Гамма» промахнулся, не попав в голову, и это позволяло надеят