– Когда же ты сдохнешь, дрянь?! – вполголоса проговорила Инна, прислушиваясь к стонам, изредка вырывавшимся из раскрытых пересохших губ пленницы. – Остохренело за тобой смотреть!
Она примерилась ударить пленницу кулаком в висок, но в этот момент в камеру заглянул охранник, протянул мобильник:
– Вас.
– Кто?
– Дежурный на воротах.
Инна поднесла трубку к уху:
– Что там ещё?
– Подъехала «Скорая помощь», врач утверждает, что от нас поступил вызов.
– Пошли его на…
– Слушаюсь. Он просит расписаться в путёвке, что вызов ложный.
– Ну так распишись.
Инна сунула мобильник охраннику, посмотрела на пленницу, поколебалась немного, но всё же ударила по голове, процедив сквозь зубы:
– Утром я тебя урою, стерва!
В коридоре ей вдруг стало холодно. Запахнув халат, она прислушалась к себе и поняла, что это – сигнал тревоги, интуиция подсказывала скорое изменение обстановки, связанное с визитом «Скорой помощи», и надо было принимать срочные меры.
Инна взбежала наверх, позвала охранника на входе в особняк:
– Объяви тревогу! К нам гости!
– Чего? – удивился парень.
– Пасть закрой! Все на периметр! Живо!
Охранник изменился в лице, поднёс к уху рацию, но объявить тревогу не успел.
Снаружи донёсся частый треск выстрелов, взрыв, за ним крики людей.
Вытаращив глаза, охранник метнулся из холла на крыльцо с колоннами, сдёргивая с плеча автомат.
Инна тоже бросилась было к себе на второй этаж, чтобы переодеться и вооружиться, однако наткнулась на двоих мужчин в пятнистых комбинезонах, внезапно возникших на её пути.
Один с ходу выстрелил в охранника, вывернувшегося из левого коридора, показал напарнику пальцем на замершую секретаршу, а сам легко взбежал по лестнице на второй этаж. Тихо хрустнул сучок выстрела, означавший, что выбежавший из душевой капитан Ираклишвили приказал долго жить.
Приятель спецназовца, профессионально держащий пистолет «волк» с насадкой бесшумного боя, бросил беглый взгляд на коридоры, и Инна с содроганием узнала в нём гостя Меринова, приходившего к главе СС в кабинет Госдумы. Это был Василий Котов, жена и сын которого понадобились Марату Феликсовичу для какой-то комбинации.
– Веди! – шевельнул каменными губами Василий Никифорович. Глаза его светились, как у кошки, и в них стыла такая жуткая ненависть, что Инна поняла – лучше не рыпаться: выстрелит не задумываясь!
Она покорно повернулась к лестнице в подвал, лихорадочно соображая, что делать. В таком незавидном положении она ещё никогда не была, и это бесило женщину, как полученная пощёчина.
Спустились в подвал здания.
Василий Никифорович почувствовал опасность, ткнул стволом пистолета в спину проводницы:
– Стой! Подзови охранников!
– Мальчики, подойдите, – проговорила Инна игривым тоном, зная, что охранники привыкли к другим командам и должны насторожиться.
– Хозяйка? – неуверенно выглянул из ниши слева парень, читавший журнал.
Тихо треснул выстрел. Во лбу парня расцвела кровавая розочка, он выронил автомат и откинулся обратно в нишу.
Второй охранник открыл огонь. Очередь легла в стену рядом с плечом Инны, та с криком присела, пряча голову:
– Кретин, ты чуть в меня не попал! Прекрати стрельбу!
Автомат смолк.
Воспользовавшись моментом, Котов нырнул вперёд перекатом, выстрелил дважды.
Охранник отлетел в глубь коридора, упал навзничь, затих.
Инна рванулась по лестнице наверх и наткнулась на второго гостя, смуглолицего, с глазами-щёлочками. Попыталась выбить у него пистолет, но не смогла, он прекрасно владел рукопашкой и одним ударом сбросил её с лестницы в коридор. Инна упала и сделала вид, что потеряла сознание.
Котов увидел приоткрытую дверь с торчащей в замочной скважине связкой ключей, метнулся туда.
Ульяна лежала на топчане с тонким матрацем, глаза её были открыты, но мужа она не видела.
– Уля! – упал он рядом на колени, дотронулся рукой до волос жены и озадаченно глянул на ладонь, испачканную кровью. – Уля!
В камеру заглянул Самандар.
– Что с ней? Жива?
– Жива… ранена… дышит, но в шоке… надо попробовать восстановить её энергетику…
– Попытайся, я найду Матвейку.
Самандар выскользнул в коридор и едва успел увернуться от удара разъярённой фурии, в которую превратилась секретарша Меринова. Не давая ему опомниться, она нанесла ещё несколько ударов в стиле «барса», и некоторые достигли цели, так как в узком пространстве коридора увернуться от них было трудно. И всё же уровень подготовки Вахида Тожиевича был намного выше, поэтому длилась спонтанная атака женщины всего пару секунд. Затем он перешёл в т е м п, «выпал» из поля зрения противницы и ответил змеевидным неотбиваемым ударом «рука-ветер», на «разрыве реальности», заставив женщину с криком отскочить в глубь коридора с прижатыми к груди руками.
Он мог бы вообще застрелить её, так как пистолет не выронил, но по-джентльменски пожалел.
– Лечь! Лицом вниз!
Инна покорно легла, подоткнув под себя полы халата.
– Руки! – Он достал из кармана резиновую ленту, умело перехватил запястья женщины, завязал без узла. – Лежи!
Заглянул в камеру, где Котов, держа ладони у висков жены, делал энергоперенос.
– Помочь?
– Ищи сына!
Самандар вытащил из двери связку ключей, нагнулся над пленницей.
– Где мальчик?
Инна дёрнула головой, указывая на конец коридора:
– Там…
Дверь открылась без скрипа.
Матвейка лежал на топчане, дёргая ручками и ножками, чмокал губками, будто пытался говорить, и не спал. Глаза его, умненькие, большие, были открыты. Увидев Самандара, он скривил губки, собираясь заплакать, но Вахид Тожиевич послал ему заботливо-доброжелательный раппорт, и мальчик шире раскрыл глаза, перестал кукситься, уловив «добрую» энергетическую волну. Вахид Тожиевич подхватил его на руки (голым держали, сволочи, здесь же сыро и холодно, запросто воспаление лёгких схватить!), вышел в коридор. И застыл, увидев направленный на него ствол автомата.
Инна стояла у лестницы, удивительным образом освободившись от пут, и даже успела завладеть автоматом убитого охранника.
Из камеры напротив ниши, где до этого сидели охранники, вышел Котов, ведя под руку Ульяну. Остановился, заметив женщину с автоматом. Халат её распахнулся, обнажая великолепную спортивную фигуру. Лицо Инны исказилось, став некрасивым, беспощадным, злым.
В воздухе повисла недолгая пауза. Потом женщина рассмеялась странным смехом, ненавидящим и торжествующим одновременно:
– Ну что, козлы вонючие, думали, я дам вам уйти? Считали себя круче всех? Да я таких крутых пачками мочила! Вы даже представить не можете, как я рада видеть вас здесь! До остервенения надоело возиться с этой парочкой мама-сын! Уж я её лупила по башке, лупила, а она как железная – дышит! Вот и пришёл конец моим страданиям. Уж не знаю, зачем они понадобились шефу, но теперь ему придётся обходиться без них. И без вас, козлы! Потому что у меня развязаны руки: напали на усадьбу вы! Ничего не хотите сказать напоследок?
Котов и Самандар переглянулись. И начали действовать.
Если бы Инна сразу открыла стрельбу, ситуация резко осложнилась бы, но она промедлила, наслаждаясь ложным ощущением победы, и этим подписала себе приговор.
Василий Никифорович обрушил на женщину мощный ментальный удар, затормозивший реакции Инны, смявший её эфирно-энергетические оболочки, сбивший с мысли. А Вахид Тожиевич, ускорившись, держа одной рукой малыша, другой достал сюрикен и бросил.
Метательная стрелка молнией прошила воздух и вонзилась точно в переносицу женщины.
Несколько мгновений она стояла с тем же мстительно-торжествующим выражением глаз, не понимая, что случилось, и тряпичной куклой упала на пол, не успев нажать на курок автомата.
В коридор с лестницы спрыгнул Иван Терентьевич с «волком» в руке. В его задачу входил контроль особняка снаружи.
– Помощь нужна?
– Справились уже, – будничным тоном ответил Самандар.
– Я чую колебания эфира. Сейчас здесь будет Рыков.
– Уходим! – очнулся Василий Никифорович, обнял жену крепче и исчез вместе с ней.
Самандар придвинул к губам усик рации:
– Веня, сворачиваемся «ужом»!
– Понял, командир, – ответил Соколов. – Всё путём, потерь нет.
Самандар прижал к себе сына Котова и тоже исчез.
Последним усадьбу Рыкова-Меринова покинул Иван Терентьевич.
Вышли они не в квартире Котовых, а на запасной базе «чистилища» в Раменском, накрытой невидимым пузырём «непрогляда».
Уля, бледная, с чёрными тенями под глазами, бросилась к Самандару, забрала сына, благожелательно взиравшего на всех и сосавшего палец.
– Надо их покормить, – сказал Парамонов. – Есть у нас горячая пища?
– Столовая ещё не работает, – виновато развёл руками Самандар, отвечающий за развёртку баз. – Могу притащить саморазогревающиеся консервы.
– Неси, я вскипячу воду и заварю чай.
База представляла собой одноэтажное строение – бывший вещевой склад воинской части, недавно расформированной, поэтому удобств здесь почти никаких не было. Пришлось разместиться в одной из пустующих комнат с решётками на окнах, где снабженцы «чистилища» недавно поставили стол и небольшой диван.
Самандар принёс консервы «Экспресс» и сгущёнку, на основе которой Ульяна сделала молочный напиток и напоила Матвейку. Парамонов заварил чай. Ульяна есть отказывалась, но Василий Никифорович всё-таки заставил жену съесть банку консервов и выпить чашку чая.
Пошёл шестой час утра, когда комиссары «СМЕРЧа» собрались в отдельной комнате на совещание, уложив измученную женщину и сына на диване. По «шатанию» ментального поля, ощущаемому всеми, было ясно, что вернувшийся в усадьбу Заморёново Рыков рвёт и мечет, пытаясь найти местонахождение обидчиков, и Посвящённые понимали, что возможности противника позволят ему рано или поздно обнаружить базу «чистилища».
– Мы ходим по лезвию бритвы, – сказал Парамонов. – Так жить нельзя.