. Но смог ли Архонт осуществить свой замысел, я не знаю.
– Кем был этот Архонт? Аморфом, человеком, Предтечей?
– Одним из иерархов.
– Ну, это понятно, а конкретней?
– Я знаю только его имя – Матви.
– Оба-на! – проговорил Самандар. – Уж не Матвей ли Соболев?
– Вряд ли, – покачал головой Парамонов, озадаченный не меньше остальных. – Асат сказал – Лагерь создан очень давно, а Соболев ушёл в «розу» всего одиннадцать лет назад.
– Кто знает, что такое время и куда оно течёт? Как говорил один академик: из всех относительностей нет ничего относительнее времени. Тем более что Соболев свободно мог опуститься в прошлое на пару-тройку миллиардов лет и создать форпост.
– Странно…
– Что странно?
– Что Лагерь попадается на нашем пути именно в тот момент, когда мы нуждаемся в передышке.
– Случайность.
– Может быть.
Асат побежал, по щиколотку в огне и лаве, свернул, огибая дымящийся кратер.
– Вулкан? – указал на кратер Самандар. – Или метеорит?
– Откуда здесь метеориты? – засомневался Василий Никифорович.
– Это провал во времени, – пояснил Асат. – В прошлое. А вот те скалы с фонтанами – выбросы в будущее. Мы всё время идём по взаимодействующим временам.
– Понятно, – пробормотал Иван Терентьевич. – Без тебя мы бы и шагу не смогли ступить, не провалившись в другие измерения и времена. Как же ты ориентируешься в этом хаосе?
– В меня вложена система ориентации и вся география «розы», иначе я не смог бы сторожить её границы.
– А до «адовых миров» отсюда далеко?
– Один шаг.
Асат действительно сделал один широкий шаг и вышел к краю озера. Но синяя гладь на самом деле оказалась не водой, а стеклом. Или материалом, похожим на синее прозрачное стекло.
– Я почему-то был уверен, что это настоящее озеро, – разочарованно сказал Самандар.
– Зачем тебе озеро? – не понял Парамонов.
– Искупаться хочу, не люблю ходить потным и грязным.
– Потерпи немного.
– Так эта стеклянная плешь и есть Лагерь? – обратился Вахид Тожиевич к Асату. – Или его крыша?
– Лагерь создан из особо организованной субстанции, исключающей все виды энергетических процессов.
– Интересно, как же мы в таком случае сможем находиться внутри него? Ведь внутри нас идут те же самые энергетические процессы – химические, биохимические, электрические…
– Пока мы внутри тхабс-режима, нам ничто не грозит, – сказал Парамонов.
– Не беспокойтесь, людям в Лагере действительно ничто не грозит, – заверил всех Асат. – Здесь уже отдыхали земляне.
– Кто?! – в один голос воскликнули Василий Никифорович и Ульяна, подумав о Марии, жене Стаса.
– Человек по имени Юрий Венедиктович.
– Юрьев… – пробормотал Самандар. – Жив-таки наш кардинал, шатается по «розе» в поисках развлечений.
Четырёхрукий великан с пассажирами на ладони ступил на синюю поверхность «озера», и она тотчас же ожила, превратилась в самую настоящую – с виду – водяную гладь с барашками волн. Асат вошёл в эту «воду» по колено, по грудь, предупредил:
– Возможны неприятные ощущения.
– Потерпим, – буркнул Самандар.
Гигант погрузился в «воду» по плечи, окунулся с головой.
Вокруг людей прозрачной плёнкой обозначилась сфера тхабс-защиты. Синяя мгла сгустилась, стала фиолетовой, потом чёрной. Асат продолжал идти дальше, преодолевая вязкое сопротивление среды. Наконец тьма стала рассеиваться, и носильщик со своей живой ношей с тугим треском прорвались в пространство, свободное от синей субстанции.
Зал кубической формы, с закруглёнными углами, с квадратной дырой в полу и такой же дырой в потолке. Пол и потолок – синие, «стеклянные», а стены – из материала с жёлтыми, коричневыми и красными разводами, напоминающего агат.
– Здесь вы будете в безопасности, – сказал Асат, выпуская пассажиров на пол. – К отверстию в полу зала не подходите. Время существования данного объёма – около двенадцати земных часов.
– Это и есть Лагерь? – хмыкнул Самандар.
– Лагерем является вся данная локальная интрузия, то, что вы назвали озером. Я сформировал лишь объём пространства с параметрами близкими земным. Прошу прощения за отсутствие удобств.
– Я думал, это апартаменты создателя Лагеря.
– К сожалению, мне они недоступны.
– Ладно, спасибо и за это.
– Прощайте, земляне.
Четырёхрукий исполин повернулся и с треском разорвавшейся оболочки резинового шара вошёл в стену зала. Исчез.
Беглецы посмотрели друг на друга.
– Уюта тут никакого, – сказал Парамонов. – Может, напряжёмся и соорудим какую-нибудь мебель?
– Из чего?
– Сделал же Асат этот зал из «агата»? Значит, и мы сможем.
Василий Никифорович встретил усталый взгляд Ульяны, перестал колебаться:
– Попробуем.
Они снова объединили индивидуальные пси-сферы, порядком истощённые в результате непрерывных энергозатрат, с усилием перешли на уровень силсарваса-убхагья–дайака[368], позволяющий реализовать мыслеволевые раппорты Посвящённых в материале.
Стены зала содрогнулись.
Пол конвульсивно дёрнулся, из него вылезли прозрачные синие «глыбы льда» и превратились в кровать, диван, кресла и стол. И всё успокоилось. Ещё некоторое время земляне держались вместе, готовые к бегству отсюда в тхабс-режиме, затем расслабились.
– Отдыхаем, – сказал Парамонов, снимая рюкзак. – Есть-пить хотите?
– Пить, – слабо улыбнулась Ульяна, прижимаясь к сыну лицом. – Родной мой, всё позади! Сейчас я тебя напою.
Василий Никифорович подошёл к ней, взял Матвейку на руки.
Иван Терентьевич открыл жестянку с березовым соком, подал ему.
Самандар направился было к дыре в полу, но остановился, принюхиваясь.
– Палёным пахнет…
– Не подходи, – недовольно сказал Иван Терентьевич. – Асат же предупреждал.
– Как ты думаешь, что это такое?
– Вентиляционная шахта какая-нибудь.
– Ну и воображение у вас, патриарх! – фыркнул Вахид Тожиевич. – Что же перекачивает эта вентиляция и куда?
– Прошлое в будущее.
Самандар озадаченно взялся за подбородок. Парамонов, конечно же, пошутил, но идея оказалась интересной.
– Знаешь, над этим стоит подумать.
Словно иллюстрируя слова Ивана Терентьевича, колодец в полу зала ожил.
Края дыры подёрнулись дымком, а затем из дыры с тихим свистом вырвалась струя прозрачно-лилового пламени, очертания которой смахивали на деформированное и растянутое тело человека, и втянулась в квадратное отверстие в потолке. Зал содрогнулся, стены и пол пошатались немного и успокоились.
– Что это было?! – прошептала Ульяна, покачивая на руках проснувшегося малыша.
– Явление путешественника во времени народу, – пошутил Самандар.
– Я серьёзно.
– Если гипотеза Ивана Терентьевича верна, мы и в самом деле стали свидетелями перехода объекта из прошлого в будущее.
– Разве такой переход можно увидеть?
– Вероятно, в зоне Лагеря виртуальные процессы становятся локально реализованными, визуально наблюдаемыми. Сюда бы мою аппаратуру притащить, параметры зафиксировать…
– Зачем? – полюбопытствовал Парамонов.
– Ради исследовательского интереса, – усмехнулся Самандар. – Да и практического тоже. Вдруг отсюда можно будет спуститься в самый низ земной истории, встретиться с самим Творцом матричной реальности?
– Замахнулся, – ворчливо произнёс Василий Никифорович. – Нам бы наши насущные проблемы порешать.
– Порешим, – легкомысленно отмахнулся Вахид Тожиевич. – Раз мы до сих пор вместе, живы и строим планы, никакой Рыков нам не страшен.
– Оптимист…
– Это похвала или ругательство?
– Есть хорошее высказывание на эту тему, – улыбнулся Парамонов. – Оптимист – тот, кто верит, что конец света наступит после его смерти.
Улыбнулся и Котов.
– Это как раз про него.
– Шутите, шутите, если больше нечего сказать, – пробурчал Самандар. – Слабого может пинать ногами каждый.
– Тебя попинаешь.
– Всё, джентльмены, – остановил пикировку Василий Никифорович. – У нас не так много времени для отдыха. Предлагаю всем лечь спать, дежурить будем по очереди. Сначала я, потом Вахид, последним Иван Терентьевич. Возражения есть?
Возражений не последовало.
Через десять минут все спали, расположившись кто на диване, кто на кровати. Василий Никифорович посидел возле жены и сына, глядя на них с задумчивой мягкостью, потом прошёлся по залу и сел в кресло, со вздохом вытянув ноги. Ему досталось больше всех, особенно если учесть пережитый во время освобождения Ульяны страх за жизнь жены и сына. Но думал он о другом – куда направиться после отдыха и когда выбрать момент возвращения в родную «запрещённую реальность».
Асат не обманул.
Никто команду беглецов за время отдыха не потревожил. А поскольку Посвящённым достаточно было для восстановления тонуса поспать спокойно всего два-три часа, то к концу отведённого бывшим сторожем границ срока все чувствовали себя достаточно бодрыми и отдохнувшими.
– Куда теперь? – осведомился Самандар, чей исследовательский пыл так и не угас; во время своего дежурства он таки осмелился подобраться к самому краю колодца и заглянуть в него, но увидел – по его словам – только глухую черноту.
– Асат говорил, что здесь отдыхал Юрьев, – напомнил Василий Никифорович. – Давайте спросим у него, не знает ли он координаты резиденции Юрия Венедиктовича. Было бы славно остановиться у него на пару дней. Надеюсь, нам он в приюте не откажет.
Парамонов и Самандар посмотрели друг на друга, перевели взгляды на Котова.
– Допустим, мы его найдём, – сказал Иван Терентьевич. – И он нас приютит на какое-то время. Но ведь это не решит проблемы.
– Мы ему расскажем, что творится в «розе», и предложим присоединиться к нам.
– А если он откажется? – предположил Самандар.
– Вот тогда и будем коллегиально соображать, как жить дальше. Сколько времени у нас осталось до отмеренного Асатом срока? Пора уходить отсюда.