– Да, – соглашается Анджело. – Но это не женская работа.
Я до хруста сжимаю челюсти, задаваясь вопросом, будет ли la famiglia когда-нибудь идти в ногу со временем.
– И я не могу откладывать свадьбу бесконечно. Я не имею права просить об этом, разве только положиться на доброту дона Греко. Смерть матери – тяжелый удар для моей principessa, и ей нужно время на траур.
– А если он не согласится? – спрашивает Матео.
– Тогда следующим летом она будет замужем.
Наступает тишина, потому что добавить к уже сказанному на эту тему нечего.
– Каковы ваши планы насчет Бароне? – интересуется Агости, направляя разговор в новое русло.
Анджело барабанит пальцами по столешнице.
– Никто не врет мне в лицо безнаказанно. Пора с этим кончать.
– Они уже некоторое время причиняют проблемы, – вставляет Коппола.
– Согласен. И хотя других попыток похитить мою дочь не было, я не верю, что угроза миновала. Удаление Бароне из уравнения поможет мне спокойнее спать по ночам.
– Я хотел бы поговорить с доном Бароне, прежде чем вы их уберете, – говорит Аккарди. – Хочу знать, кто их надоумил.
– Я согласую это с доном Греко, и мне пришлось связаться с Ди Пьетро и Мальтезе. Необходима единая демонстрация силы, чтобы отбить у мелких семей охоту заполнить дефицит на рынке.
– Когда состоится налет? – спрашивает капо.
– Нам нужно две недели, чтобы спланировать скоординированное нападение. Я буду держать вас в курсе. – Анджело встает. – Пока что ограничим эту новость присутствующими. Нашим soldati сообщат за несколько дней до большого дела, но подробности раскроем только в ночь нападения.
Должно быть, он до сих пор беспокоится насчет кротов внутри организации. Это обычное дело и вечная проблема, несмотря на тщательные проверки и надзор. Сократить подробности до небольшого числа доверенных людей – умно. Операция такого масштаба требует строжайшей секретности.
– Оставьте нас, – говорит Анджело, кивая на Аккарди, и остальные встают.
– Лео? – окликает он, когда я двигаюсь следом за Матео.
Я разворачиваюсь.
– Я бы хотел, чтобы ты пожил здесь, пока мы не сделаем ход. И Брандо тоже. Охраняйте по очереди комнату моей дочери по ночам. Я не уверен, что никто не попытается воспользоваться нашей уязвимостью сейчас.
– Мы будем охранять ее ценой своих жизней. Никто не подберется близко к Наталии.
Глава 17
Наталия
Мои глаза горят, горло содрано, и боль, которая выворачивает грудь, такая сильная, что кажется, будто я умираю. Я не могу это принять. Не могу принять, что никогда больше не увижу маму. Никогда не вдохну лавандовый аромат ее духов, не услышу ее звонкий смех, когда мы готовим бок о бок, и не почувствую утешающее тепло ее объятий. Она никогда не прошепчет слова ободрения и не поделится своей глубокой мудростью.
К горлу поднимаются удушающие рыдания, и я плачу в промокшую подушку, когда за спиной приоткрывается дверь. Я слишком несчастна, чтобы даже проверить, кто скользнул в мою комнату, и слишком сломлена, чтобы заботиться о внешнем виде. Дверь закрывается, и к моей кровати кто-то приближается, а я зарываюсь лицом в подушку, горько рыдая.
– Dolcezza, не плачь, – шепчет Лео, забираясь в кровать позади меня.
– Слишком больно, Лео, – хриплю я и льну к его телу, обнимающему меня со спины.
– Знаю, детка. – Его руки обвивают мою талию, и он прижимает меня ближе. – Я здесь, с тобой.
Сжимаю его ладони и шмыгаю, глядя на часы затуманенными глазами. Почти три часа ночи, а я так и не сомкнула глаз с тех пор, как легла.
– Почему ты все еще здесь?
– Следующие пару недель мы ночуем здесь. Брандо и я. Чтобы охранять тебя круглосуточно.
– Почему? – Все тело напрягается, и я разворачиваюсь в его руках. – Что-то случилось?
Он качает головой, смыкая руки на моей пояснице.
– Новых угроз нет. Это просто предосторожность. Враги всегда бьют, когда la famiglia ослаблена. Твой отец хочет обеспечить дополнительные меры безопасности, чтобы защитить тебя.
– Если это значит, что ты будешь обнимать меня каждую ночь, я не буду жаловаться.
Он чмокает меня в нос.
– Не думаю, что твой отец подразумевал именно это, и нам надо быть осторожными. Но я больше не могу стоять снаружи и слушать, как ты плачешь. – Он прижимает мою голову к своей груди. – Все наладится, dolcezza. – Он покрывает поцелуями мои волосы. – Я позабочусь о тебе.
Прижимаюсь к его теплому телу и обнимаю за спину, слушая ровный ритм сердца. Его цитрусовый аромат окружает меня уютным одеялом, и я цепляюсь за него, забирая немного тепла, позволяя себе пропитаться им. Он пахнет Лео. С ним я чувствую себя дома, и его присутствие частично унимает боль.
– Я люблю тебя, – шепчу ему в грудь.
– Я тоже тебя люблю, – шепчет Лео в ответ, и мое сердце расцветает, впервые услышав от него эти слова.
Со слезами на глазах я поднимаю голову и смотрю на него, но на этот раз это слезы счастья.
– Я хотела бы остаться в твоих руках навсегда.
Скольжу ладонями вверх по его впечатляющей груди.
– Брандо сменит меня в шесть, – шепчет Лео, убирая волосы с моего лица. – Я поставлю будильник пораньше.
Мысль о том, что я несколько часов просплю в его объятиях, самая утешающая из всех, что посетили меня за день, наполненный кошмарами.
– Сначала поцелуй, – шепчу я, задирая подбородок.
Лео без колебаний наклоняется и касается моих губ своими. Его поцелуи ласковые, легкие, как перышко, и полны нежной заботы. Мы цепляемся друг за друга, целуясь тихо и неторопливо, потому что Лео всегда знает, что мне нужно. Это не про желание. Это про утешение. Мы целуемся еще немного, после чего отстраняемся, и я кладу голову на его грудь и закрываю глаза. Убаюканная ласковыми поглаживаниями по волосам и ровным биением его сердца, я засыпаю.
Следующие несколько месяцев проплывают как в тумане. Рождество приходит и уходит, но я его не ощущаю. Семья Лео встречает праздник с нами, но я не могу даже готовить с Паулиной, потому что это слишком напоминает мне, как мы готовили затейливые рождественские ужины с мамой, и боль все еще сильна. Все еще свежа. Лео провожает меня в спальню и, обняв, читает мне одну из маминых книг. В эту ночь он надевает на мою шею серебряный кулон с бриллиантами, целуя со всей любовью, что живет в его сердце.
Мы много обнимаемся и целуемся украдкой, но я не могу погрузиться в процесс полностью, потому что слишком оцепенела внутри. Я не в состоянии предложить ему что-то большее, и он ничего не требует.
Я не думала, что возможно влюбиться сильнее или глубже, но я влюбляюсь. Лео поддерживает меня своей непоколебимой выдержкой, бесконечным терпением и преданной любовью, и это то единственное, благодаря чему я могу вставать с кровати каждый день.
Единственный положительный момент – это что мы больше не видели Греко и нет никаких разговоров о дате свадьбы. Я знаю, что не могу вечно избегать реальности, но пока я счастлива тонуть в блаженном неведении.
– Прогуляйся со мной, – говорит Лео во вторую субботу марта.
– У меня нет настроения, – отвечаю я, поворачиваясь на другой бок.
По телу проносится дрожь, когда с меня сдергивают одеяло.
– Вставай, сейчас же, dolcezza.
Его суровый голос пробуждает мой гнев, и я вскакиваю, злобно глядя на него.
– Не командуй мной. Если я хочу лежать в кровати, я буду лежать!
– Не в мою смену. – Он поднимает меня с кровати и ставит на пол. – Я знаю, что ты скорбишь. Понимаю, почему ты подавлена, но нельзя навечно запереться в спальне, Нат. – Он наклоняется, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и ласково берет мое лицо в ладони. – Это не то, чего хотела для тебя мама Роза.
Я сглатываю застрявший в горле ком смешанных эмоций.
– Мне до сих пор больно, Лео. Легче не становится.
– Знаю, детка. – Он притягивает меня к себе, и я с готовностью поддаюсь. – Но это не поможет. Я больше не могу стоять рядом и ничего не делать.
– Ты не «не делаешь», – бормочу ему в грудь. – Ты возишь меня в школу, читаешь мне, приносишь цветы и шоколад, ужинаешь со мной в моей комнате, набираешь мне ванну и заставляешь ходить гулять. – Я поднимаю на него глаза. – Твои объятия – это единственное, что меня удерживает.
– Тебе надо жить, Наталия. – Он подносит мои пальцы к губам, касаясь кожи. – Мы пойдем на прогулку после того, как ты примешь душ, а вечером я тебя забираю.
– Забираешь? – Я выгибаю бровь. – Как на свидание? – Он кивает, улыбаясь. – Папа и Матео никогда не разрешат.
– Они уже одобрили. – Мои брови недоверчиво поднимаются на лоб, и он усмехается. – Это тайное свидание, – шепчет он мне на ухо. – Они думают, что ты идешь ужинать и в кино с Фрэнки.
– А Брандо?
Два телохранителя по-прежнему охраняют меня везде, куда бы я ни пошла, несмотря на то что угроза, похоже, миновала. Матео сообщил мне, что они разобрались с теми, кто устроил нападение, и они больше не придут за мной. И тем не менее папа все равно оставил Брандо и Лео моими постоянными тенями, а значит, все не так, как кажется.
– Брандо ничего не скажет.
Я прищуриваюсь:
– Почему ты так уверен?
Лео берет мое лицо в ладони.
– Брандо умный, dolcezza. Он знает, что я сплю в твоей комнате, обнимая тебя по ночам. Он видит, как мы смотрим друг на друга. Он замечает держание за руки, касания, долгие взгляды.
На моем лице отражается паника при мысли о том, как беспечны мы были. Да, все весьма невинно. Объятия, поцелуи, незаметные прикосновения – дальше мы не заходили, но даже этого достаточно, чтобы Лео заработал пулю в лоб.
– Тихо, детка. Прекрати паниковать. – Лео покрывает мое лицо поцелуями. – Он ничего не скажет. Он предан твоему отцу, но ровно так же предан тебе. И он переживает за тебя.
– Ты правда уверен?
– На сто процентов. Спроси у него сама, если не веришь мне.