Не поднимаю головы, заставляя себя не искать взглядом Наталию. Я знаю большинство юношей в нашей famiglia и не могу вспомнить никого, кому недавно исполнилось бы тринадцать.
– Я хочу, чтобы ты взял кое-кого под свое крыло, – добавляет он, открывая входную дверь.
Он останавливается на верхней ступеньке и поднимает лицо к небу, наслаждаясь нежным июньским солнцем. Я тихо закрываю дверь и встаю рядом, гадая, что происходит. Через несколько мгновений он переводит взгляд на меня.
– У меня есть еще один сын, и мне надо, чтобы ты помог обучить его нашим порядкам.
Наталия
– Наталия! Principessa! – кричит отец с лестницы.
Его громкий голос отражается от стен, но я игнорирую его, теснее сворачиваясь поверх одеяла и желая, чтобы он ушел.
Как бы не так.
Дверь дребезжит, когда он стучит в нее, прежде чем войти.
Я сажусь и в ярости смотрю на него.
– Папа! Тебе нельзя просто врываться сюда! Я могла раздеваться!
– А тебе нельзя просто игнорировать меня. – Его взгляд проходится по моей помятой одежде и поблекшему лицу. – К нам на ужин придет кое-кто особенный. Прими душ и освежись. Ты теперь хозяйка этого дома, Наталия. Мне надо, чтобы ты вела себя соответствующе.
– Мой брат только что умер! – кричу я, слова застревают в горле. – А ты уже развлекаешь гостей, как будто мы не потеряли маму и Матео!
Я борюсь с новым приступом слез.
Он тяжело вздыхает, и на его лице отражается усталость, когда он садится на край моей кровати.
– Принцесса. – Он сжимает мои ладони в своих. – Я знаю, что тебе больно, потому что мне тоже больно, но мы не можем сидеть и горевать целыми днями. Жизнь должна продолжаться. Ты знаешь, мама и Матео хотели бы этого.
– Куда бы я ни посмотрела, я всюду вижу напоминания о них, – шепчу я. – Я не хочу забывать их, но боль от постоянных воспоминаний меня убивает, папа. Я не знаю, как жить дальше, когда остались только ты и я. Мы в одночасье потеряли половину нашей семьи, и я тоже чувствую себя потерянной.
– Иди сюда, bella.
Он раскрывает объятия, и хотя я злюсь на отца – за его образ жизни, из-за которого убили Матео, и за то, что заставил Лео отдалиться от меня, – это единственная семья, что у меня осталась, и я отчаянно нуждаюсь в поддержке.
Мне нужно, чтобы он обнял меня и сказал, что все будет хорошо.
Так что я обнимаю его и позволяю ему обнять меня. Папа гладит меня по голове.
– Мы справимся. Ты справишься, потому что сильная, как твоя мама. Думаю, сегодняшний вечер тоже поможет.
При этих словах все волоски на моей коже встают дыбом.
– Нет, папа! – восклицаю я и выворачиваюсь из его объятий, когда до меня доходит смысл. – Ты сказал, что я смогу учиться в университете! Что мне не придется выходить замуж, пока не закончу учебу. Я…
– Тихо, principessa, – перебивает он, пока я не скатилась в истерику. – Это не жених. Это кое-кто совсем другой.
Воздух вырывается из моих легких от благодарного облегчения, и теперь я заинтригована.
– Кто, папа?
Он встает.
– Приведи себя в порядок и спускайся, чтобы я мог вас познакомить.
Я принимаю самый быстрый душ в истории, закрыв волосы, чтобы не намочить их, потому что сушка моих густых прядей отнимает огромное количество времени. Затем я надеваю красное белье под черное платье длиной до колена.
Раньше я фыркала на традицию, предписывающую женам, сестрам и дочерям мафии носить черную одежду, когда в семье кто-то умер. Теперь более современно носить что-то черное с красным бельем, потому что черное символизирует траур, красный символизирует кровь, а контрастные цвета обозначают месть.
Странным образом я чувствовала себя комфортно, следуя традиции за прошедшую неделю. Отец обязательно найдет тех, кто это сделал с моим братом, и заставит их заплатить. Я набираюсь смелости спросить у него, можно ли мне присутствовать, когда будут пытать и убивать виновного. Хочу увидеть, как убийца страдает, прежде чем мы прекратим его жалкое существование.
Я растушевываю по щекам немного румян и наношу тушь и блеск для губ, после чего надеваю черные балетки. Потом пшикаю духи на запястья и шею и отправляюсь вниз, на встречу с нашим загадочным гостем.
– А вот и она, – говорит папа, когда я вхожу в гостиную.
Он встает, подходит ко мне, берет за руку и подводит к незнакомцу, который встает с дивана.
Боже, он высокий и на редкость красивый. И подозрительно знакомый. С темными волосами, прямым носом, полными губами и выразительными голубыми глазами – очень привлекательный парень. Густая вечерняя щетина на подбородке и фиолетовые тени под глазами подсказывают, что в последнее время он мало спал. Незнакомец держится напряженно, как будто у него что-то болит, и я хмурюсь. Ему больно? Он выглядит молодо, но я понимаю, что он старше меня.
Мы с любопытством рассматриваем друг друга.
– Давайте присядем.
Папа подводит меня к дивану напротив. Мы все садимся одновременно, и в воздухе ощущается напряжение, которому нет объяснения.
– Наталия, это Беннет, – говорит папа, не спуская с меня глаз. – Беннет мой сын и твой брат.
Я часто моргаю, уставившись в пространство. Конечно, я ослышалась. Медленно поворачиваюсь к отцу.
– Что? – выпаливаю, совершенно ошарашенная.
– Я знаю, это шок, Наталия, но приятный, надеюсь.
Я перевожу взгляд на Беннета, внимательнее изучая его черты, и вижу сходство. С папой. Со мной. С Матео. В его глазах, когда они встречаются с моими, читаются сочувствие и изрядная порция смятения.
– Как? – спрашиваю я, резко поворачивая голову к папе. Если у моего отца был сын, которого он держал в тени, этому может быть только одна причина. – Мама знала, что у тебя есть ребенок от другой женщины?
Он кивает и быстро облизывает губы.
Мама знала? Не представляю, что сделала с ней эта новость. В сердце смешиваются растерянность и боль, и я обнимаю себя руками, ощущая, как по позвоночнику поднимается холодок.
– Мою маму звали Джиллиан Карвер, – говорит Беннет глубоким баритоном.
– Звали? – спрашиваю я, поднимая глаза навстречу его.
– Она умерла в прошлом году.
– Соболезную, – говорю я без колебаний. – В этом мы похожи.
– Я тоже соболезную твоей потере. Обеим, – отвечает он, и это один из самых странных моментов в моей жизни. Один из самых необычных разговоров.
– Ты знал? – спрашиваю я.
Беннет качает головой.
– Мама никогда ничего не рассказывала мне про отца. Я понятия не имел, что у меня есть сестра и брат, до тех пор, пока Анджело не отправил людей, чтобы забрать меня из Чикаго.
– Ты жил в Чикаго?
– Всю свою жизнь.
Он накрывает ладонью правое плечо и тихо шипит.
– Сегодня Беннет прошел посвящение, – говорит папа.
Ну конечно.
Теперь я понимаю, почему Беннету больно и он трет плечо в том месте, где недавно набили эмблему Маццоне. Я до скрипа сжимаю зубы. Матео не успел остыть в могиле, а папа уже назначает нового наследника.
Я сверлю отца взглядом, направляя на него все свои гнев и раздражение.
Беннет не виноват. Он так же, как и я, ничего не знал, и теперь я понимаю, почему он выглядит сбитым с толку и растерянным. Папа просто выдернул его из привычной жизни в Чикаго и бросил в пасть зверю.
– Мне очень жаль, – говорю я, игнорируя отца и глядя на Беннета. – Могу только представить, как ты обалдел.
– Это было сильно, – признает он, и на его челюсти дергается желвак.
Он хрустит суставами и отводит глаза.
– Вы двое нужны друг другу, – говорит папа, и я снова смотрю на него, не скрывая гнева. – Осторожнее, principessa, – тихо говорит он, беря меня за подбородок, хоть и ласково. – Я убивал и за меньшие взгляды.
Я выворачиваюсь из его пальцев и встаю, обрушивая на него всю силу своей ярости.
– Тебя хоть кто-то заботит, папа? – кричу я, всплеснув руками. – Или мы все просто пешки в твоей замысловатой игре?
– Сядь, Наталия, – рявкает он. – И прояви ко мне уважение. Я твой отец.
Он шлепает по подлокотнику дивана.
Я обхожу его, сажусь рядом с Беннетом и беру того за руку. Улыбаюсь и ободряюще сжимаю его ладонь. Его глаза наполняются теплом, и он сжимает мою руку в ответ. Я поворачиваю голову и пристально смотрю на отца.
– Не обращайся со мной, как с маленькой девочкой, папа, – говорю спокойно, справившись с гневом. – И не смей относиться к Беннету, как к замене Матео.
Беннет морщится, и я крепче сжимаю его руку.
– Я любила Мэтти, – говорю, глядя на него. – И никто не сможет занять его место, но ты тоже мой брат. Брат, который заслуживает существовать сам по себе, и наши отношения будут нашими, потому что мы хотим заботиться друг о друге, а не потому что ты пытаешься занять место Матео.
Надеюсь, он понимает, что я имею в виду.
– У меня никогда не было брата или сестры, – говорит он мне. – Я сам о себе заботился, но мне хотелось бы узнать тебя.
– И мне тоже.
На этот раз, когда он сжимает мою руку, это успокаивает что-то глубоко внутри. Я говорила искренне. Я не могу заткнуть раны в своем сердце – и глубокую душевную боль, которую всегда буду испытывать из-за потери Матео, – кем-то другим, но это возможность построить что-то новое с человеком, с которым у нас общая ДНК.
Теперь Беннет тоже моя семья, и я никогда не смогу отвернуться от него.
Больше того, я буду нужна Беннету.
Его бросили в эту жизнь без предупреждения, и я понадоблюсь ему, чтобы помогать на непростом пути. Внезапно у меня появилась новая цель, и это наполняет меня робкой надеждой. Чувство, которого я давно не испытывала.
– Я был уверен, что ты меня возненавидишь, – искренне признается он, глядя мне в глаза. – Не знаю, был бы я таким же снисходительным на твоем месте.
– Чушь. Это не твоя или моя вина. – Я посылаю отцу еще один суровый взгляд. Он с интересом наблюдает за нами, но не показывает своих эмоций. – Нас держали врозь и не дали возможности сформировать родственную привязанность. Теперь это закончилось. Тебе понадобится моя помощь, а для этого и нужны сестры.