– Пожалуйста, папа! – Калеб подбегает и обнимает вторую ногу Джино. – Можно она сделает нам яблоки в шоколаде?
– Будьте хорошими мальчиками, и посмотрим, – говорит Джино. – И ее зовут Наталия.
Я выпрямляюсь, радуясь, что он не велел им называть меня мамой. Они такие маленькие, что невольно задаюсь вопросом, вполне ли они понимают, что их мать ушла на небеса, и будут ли помнить ее, когда подрастут. Сердце ноет от грусти.
– Сборщикам яблок понадобится это, – говорит Бен, выходя из-за угла дома с двумя маленькими корзинками. Он присаживается на корточки и улыбается близнецам. – Почему бы вам не пойти со мной, пока ваш папа разговаривает с Наталией? Я могу показать дорогу в сад.
Как по волшебству, оба мальчика отцепляются от ног Джино и бегут к Бену, выхватывая у него корзинки. Их отец благодарно кивает, и мальчишки убегают по газону в сторону сада.
Наступает неуютная тишина.
Мы неторопливо идем по дорожке, и Джино прочищает горло.
– Я знаю, что ты хочешь продолжать учебу, и приветствую это, но так просто не получится. – Его карие глаза впиваются в мои. – Моим сыновьям нужна мать, которая будет с ними каждый день. Они только что потеряли Джульетту, и сейчас в замешательстве. Я не могу привести тебя в их жизни, чтобы ты исчезала каждый день. Это только больше запутает их. – Он останавливается, касаясь моего локтя. – Сыновья – мой исключительный приоритет, но ты будешь моей женой, Наталия. Твои потребности тоже важны для меня. Если бы я смог совместить обе цели, я разрешил бы. Может, ты закончишь образование, когда они станут постарше и не так сильно будут нуждаться в тебе?
– Когда это будет? – спрашиваю я, потому что многие итальянские мальчики остаются привязанными к маминой юбке навсегда.
– Возможно, когда они перейдут в старшую школу? – предлагает он.
Это не то, чего я хочу. Я хочу окончить четвертый курс сейчас и получить начальную степень, но возможно, смогу повернуть это в свою пользу.
– Если это случится, ты согласишься, чтобы я училась дальше?
– Поясни, – просит он, продолжая идти.
И я поясняю. Говорю, что диплом бакалавра – это только первый шаг к полноценной карьере врача, объясняя, что дальше надо учиться в медицинском институте, а потом поступить в больничную резидентуру.
– Если я правильно понял, тебе надо будет окончить четвертый курс, потом продолжать учебу еще три или четыре года, а потом еще несколько лет в качестве резидента?
– Да, – киваю я.
Он размышляет.
– Думаю, это возможно. К тому времени, как ты начнешь резидентуру, мальчики будут взрослыми.
– Ты не будешь возмущаться, что твоя жена много работает в больнице? – интересуюсь я, потому что думаю, что многие доны стали бы.
– Ты не будешь прикована ко мне цепями, Наталия, и я тоже буду много работать. Если это нужно, чтобы ты согласилась на этот брак, то я счастлив разрешить.
Кажется неправильным благодарить его, но я хочу начать этот брак с хорошего фундамента. То, что он готов идти на компромисс и прислушиваться к моему мнению насчет моего будущего, обнадеживает. Возможно, этот брак будет не совсем плохим.
– Спасибо, Джино.
– Я счастлив, что мы пришли к приемлемому компромиссу. – Он протягивает руку к моему лицу, и мои глаза испуганно распахиваются. – Ты действительно очень красива, Наталия.
Я благодарно киваю, слишком напуганная, чтобы говорить. Его ладонь на моем лице кажется тяжелой, и это прикосновение не вызывает мурашки, как прикосновение Лео.
«Это хорошо», – шепчет мне внутренний голос.
– Ты станешь хорошей женой и матерью, – добавляет Джино. – И я буду заботиться о тебе, как положено мужу, но есть кое-что, что ты должна знать.
Я глубоко вдыхаю, готовясь к тому, что он собирается сказать.
Он мрачнеет и убирает свою руку.
– Джульетта была любовью моей жизни, – говорит он, и его голос слегка срывается. – Она всегда будет любовью моей жизни. Я обещаю, что буду заботиться о тебе, Наталия. Буду заботиться обо всех твоих потребностях, но никогда не полюблю тебя. Я не способен любить другую женщину, потому что мое сердце навсегда принадлежит Джульетте.
Джино говорит так, будто я ожидаю от него любви. Насколько наивной он меня считает? Интересно, он выбрал меня, потому что я совсем не похожа на его любимую жену?
Джульетта была высокой, с длинными светлыми волосами и очень стройной, с маленькой грудью и несуществующей задницей. Я ниже ростом, фигуристее, с большой грудью, красивой задницей и волнистыми темными волосами. Единственное, что у нас общего, – это голубые глаза.
– Я ценю твою честность, – искренне говорю я, – и не жду любви.
Жаль, я не могу сказать ему, что неспособна любить другого мужчину, потому что мое сердце навсегда принадлежит Лео.
– Я жду уважения и доброты, и в ответ дам то же. Я буду хорошей женой и буду любить твоих сыновей, словно они моя плоть и кровь.
Калеб и Джошуа милые мальчики, и я не думаю, что любить их будет трудно.
– Одна из причин, почему я стремлюсь к медицинской карьере, потому что я люблю заботиться о других. Быть матерью – естественное продолжение этого. Я обещаю, что буду заботиться о них, защищать и лелеять.
Джино целует меня в губы, и я дергаюсь от неожиданного контакта и его нежности. Не смущаясь, он обхватывает мою шею сзади и наклоняет голову, углубляя поцелуй. Я настороженно отвечаю на поцелуй, пробуя. Ему не следует этого делать, и папа будет недоволен. Если это значит, что Джино не жесткий приверженец правил и традиций, мне это только на пользу.
Мы медленно отстраняемся, и он улыбается с довольным видом. Мой взгляд поднимается к окну над нами, словно притянутый какой-то силой. Сквозь стекло на меня смотрит Лео, на его лице явно застыла боль.
Я отвожу взгляд, чтобы не выдать перед своим женихом никакого намека на эмоцию.
– Спасибо, Наталия. – Джино берет меня за руку, переплетая наши пальцы. – Я знал, что ты идеальный выбор.
Мы продолжаем прогулку, и он не отпускает мою руку.
Вдалеке Бен несет Джошуа на плечах, а Калеба держит за руку, и я улыбаюсь. Брат хорошо ладит с детьми. Однажды он станет потрясающим отцом.
– Тогда давай обсудим дату? – говорит Джино, возвращая меня к реальности.
Лео
Я пялюсь на стены своей гостиной, кипя от ярости и годами копившейся безысходности. Вдоль стены стоят коробки для переезда, но я не могу найти сил, чтобы закончить паковать вещи. В середине недели мы с Беном переезжаем в новую роскошную квартиру на Манхэттене, и я должен радоваться, что оставлю эту дыру позади. Однако я больше не могу быть оптимистом, да и вообще получать удовольствие от чего-либо. Ведь через пять недель Наталия выходит замуж за Джино Аккарди.
Мне хочется врезать этому дону по лицу каждый раз, когда я думаю о его руках или губах на моей dolcezza.
Мне хочется дать ему по яйцам за то, что заставил ее отложить учебу.
И мне хочется свернуть ему шею просто за то, что он проживет остаток жизни рядом с ней.
Я делаю глоток пива, внутренне негодуя. Почему я не попросил ее сбежать со мной три года назад? Почему мне потребовалось так много времени, чтобы вытащить голову из задницы? Какого хрена я волновался из-за карьеры или гнева босса вместо того, чтобы поставить ее на первое место? Теперь я потерял Нат навсегда, и мне некого винить.
Она уверена, что я трахаю все, что шевелится, но это далеко от истины. За последние три года я был с двумя женщинами, и оба раза это был быстрый трах сзади, а я, закрыв глаза, представлял, что это моя dolcezza. Я знаю, Бену хочется спросить, что со мной не так. Женщины вешаются на нас, куда бы мы ни пришли, но я не могу забыть.
Даже если бы хотел, не могу.
Наталия – все, что я вижу, когда закрываю глаза ночью, и первый образ в моей голове, когда я открываю их по утрам. Что бы ни случилось, она первая, с кем мне хочется поделиться. Каждый раз, когда я в кругу семьи или где-то с друзьями, мне всегда хочется, чтобы рядом была она.
Исключить ее из своей жизни было словно отнять конечность или удалить жизненно важный орган. Иногда я едва могу дышать из-за боли в груди.
Я пытался держаться на расстоянии, потому что ее вид напоминает мне обо всем, что я потерял.
Мне не следовало подходить к ней возле дома на прошлой неделе, но я был в отчаянии, когда Бен сообщил мне новость. Ее поцелуй с Джино меня уничтожил. Не знаю, как терпеть это каждый день всю оставшуюся жизнь. Могу только представить боль и страдания, которые причинил ей, когда устроил ту выходку с Мэнди у нее на глазах. Меня тошнит от себя в который раз, и я сожалею обо всех своих косяках с Нат.
Стук в дверь вырывает меня из депрессивного внутреннего монолога. Уже поздний субботний вечер, и я никого не жду. Я знаю, что это не Бен, потому что сегодня он у Моники. По крайней мере одному из нас обломится секс. Скажем так, нынче мы с моей рукой очень тесно общаемся.
Поднявшись, я плетусь к двери, плохое настроение липнет ко мне, как вторая кожа. Я смотрю в глазок, и мои глаза округляются, когда вижу Наталию. Я распахиваю дверь.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю недоверчиво, выглядывая в коридор в поисках ее телохранителя.
Год назад Брандо перевели на другую работу. У парня слишком большой потенциал, чтобы надолго оставлять его в охранниках, так что теперь с Нат ездит другой soldato.
– Где Чиро?
– Я избавилась от ворчуна, – говорит она, протискиваясь мимо меня в квартиру. – И специально оставила сотовый дома и оставила машину на железнодорожной станции.
– На хрена тебе это делать?
Я таращусь на нее, как на сумасшедшую. Она дочь дона Маццоне и помолвлена с доном Аккарди. Это делает из нее огромную мишень.
– Тебе нельзя просто пропасть с радаров и никому не сказать, Нат! Это небезопасно. И, прошу, скажи мне, что ты не ехала в электричке одна в такое время.
Она ухмыляется, и мне хочется одновременно придушить ее и поцеловать.