из телека, я бы не заметил.
В моих руках самая с ума сводящая девица, которая позволяет изучать
свой приправленный конфетой рот с таким рвением, что даже не замечает, на чем, твою мать, сидит.
Обвивает руками мои плечи, елозя и дрожа.
Надавив ладонью на тонкую шею, отдираю ее губы от своих и хрипло рычу:
— У тебя тридцать секунд на то, чтобы решить, останешься ты здесь на
ночь или нет.
— Думаешь, я пришла сюда есть конфеты? — рычит она в ответ, снова ища
мои губы.
Ее ладони беспорядочно гладят мою шею и грудь, забираются под
футболку. С рыком сжимаю ее бедро и опрокидываю на диван, вдавив в
него тонкие запястья и обещая:
— У меня найдется, чем тебя накормить.
— Шутишь? — хрипит, распахнув глаза и тяжело дыша.
— Может быть... — бомочу, возвращая ей свои губы.
Под моими пальцами скачет пульс, разведённые подо мной ноги обнимают
талию, заставляя вжиматься в натянутое, как струна тело.
Играя с трепещущим гладким языком, даже сквозь туман похоти в голове, понимаю, что обороты придётся сбавить. Я буду первым. Не в первый раз, но навык давно потерян, черт…
Оторвавшись от сладких, невыносимо мягких губ, тяну за собой нижнюю, слушая судорожное дыхание их хозяйки. Прихватив легким укусом
маленький точеный подбородок, поднимаю голову и смотрю в
затуманенные голубые глаза, но язык ее тела не может обмануть, по
крайней мере меня.
Она возбуждена, и она зажата. Несмотря на все то, что вытворяла в своих
играх по переписке, она зажата.
Разумеется. Ты посторонний девяностокилограммовый мужик, тычущий ей
между ног каменным членом. Даже несмотря на то, что она сама этого
хотела, есть от чего напрячься.
Выпустив тонкие запястья, укладываюсь на локти, страдая от
раздирающего пах зуда и от желания почувствовать там ее руку, а лучше, твою мать, ее теплый влажный рот…
— Люба, — бормочу, проводя носом по ее щеке.
Оставив руки лежать заброшенными за голову, она издает невнятный
всхлип и кусает припухшие губы, мечась глазами по моему лицу, будто
жертвенная овечка на закланье. Бери, твою мать, не хочу!
— П-продолжай… — выговаривает хриплым голосом.
Свет плазмы падает на ее лицо, не давая различать его красок, но
разбросанные по дивану волосы все равно отчетливо рыжие.
Опустив голову, провожу носом по ее шее, веля:
— Ты не на экзамене… Расслабься…
Не знаю что это, но ее запах дурманит. И я не про цветы, а про запах ее
кожи. Ее кожа пахнет чем-то особенным, готов поклясться, чтоб тебя…
— Ты… — выдыхает она. — На экзамены такую штуку не носишь…
Улыбаюсь.
В ее ушах маленькие розочки-гвоздики.
Втягиваю одну из них в рот вместе с мочкой, посасывая и качнув бедрами, шепчу:
— Эту?
В ответ мои уши заполняет стон. В волосы зарываются пальцы.
Пятерка, Романов!
Кажется, мы нашли первую эрогенную зону, и я не про ту, в которую
упирается моя эрекция, я про ту, твою мать, которая у нее на шее, прямо за
розовым, как ракушка, ухом.
Чувствуя голод, кусаю и лижу это место, и ответные стоны заглушают шум
телевизора.
Извиваясь, Люба выгибает шею, сводя меня с ума этой бурной реакцией
настолько, что отшатнувшись, выпрямляюсь и смотрю на нее ошалело.
Она смотрит на меня также, приоткрыв рот и не двигаясь.
Очевидно, что ее ухо побывало в чужом рту впервые, иначе она бы уже
была в курсе, что у нее на одну волшебную кнопку больше, чем в базовой
комплектации.
Снизу вверх смотрит мне между ног, продолжая лежать все в той же позе с
закинутыми за голову руками.
Забросив за голову руку, стягиваю с себя футболку и бросаю на пол, спрашиваю:
— Сыграем?
— Во что? — расширенные глаза пожирают мое тело.
Скатываются по груди и животу к резинке трусов и штанов.
— В поиск сокровищ, — хриплю.
— Моих? — хрипит в ответ.
— Ага, — снова накрываю ее собой, пресекая любые другие вопросы
своим ртом.
Вогнав в ее рот язык, включаюсь в игру без раскачки. Оставив ее губы в
покое, с жадностью поглощаю каждый миллиметр ароматной, убийственно
нежной кожи во всех доступных местах тонкой шеи. Водя по ней языком и
оставляя за собой влажные следы, изо всех сил стараюсь не царапаться, отупело понимая, что если собираюсь трахать свою девятнадцатилетнюю
студентку и дальше, мне придется бриться чаще двух раз в неделю.
— Са-ша-а-а… — в потолок выкрикивает она, когда маленький острый
сосок оказывается под моим языком.
Толкнув бедром ее колено, заставляю шире их развести и сжимаю ладонью
между ее ног через джинсы, набрасываясь ртом на маленькую золотую
рыбку под сливочно-белой грудью.
Жар между ее ног сводит пах до побеления в глазах.
Давлю пальцем на шов джинсов, проводя языком между двух идеальных
холмиков, уже зная наверняка, где больше всего она хочет мой язык. К
этому месту я двигаюсь, обводя им маленький круглый пупок и расстегивая
пуговицу на джинсах, которые стягиваю вместе с бельем, оставляя ее в
одних носках и задранном до подбородка топе.
— Блять… — сиплю, хватаясь за свой член через штаны и трусы, когда
разводит дрожащие гладкие бедра, выгибаясь мне навстречу.
Она абсолютно голая.
Розовая. Голая. Мокрая.
Плоский живот подрагивает, когда кладу на него руку, второй сдвигая вниз
свою одежду.
Скольжу большим пальцем между мягких складок, прогоняя кулак по
зудящему стволу.
Шипит, вцепившись в мое запястье.
Подняв глаза, смотрю в пылающее страстью лицо.
Держась за мою руку, запрокидывает голову и стонет, утопая в своих рыжих
волосах.
Мое имя в ее исполнении — это целая гребаная симфония! Если добавить
к этому один, а потом второй палец, получится целая гребаная опера, а
если добавить к этому мой рот, получаем оргазм, который сжимает пальцы
так, что успеваю опомниться только тогда, когда, обхватив ладонями
тонкую талию, насаживаю на себя извивающееся тело, с хрипом толкая
навстречу бедра.
— Аааййййй… — визжит Люба, хватаясь за мои руки.
Уйдя назад, возвращаюсь под еще один взвизг, который с четвертым
толчком становится стоном, после чего резко сбиваюсь со счета, находя ее
круглые маленькие сиськи идеальным полотном для жирной точки этой
увертюры.
Глава 32. Люба
Матрас прогибается совсем чуть-чуть, но я все равно просыпаюсь
мгновенно.
Сердце делает скачок, от которого меня подбрасывает, и только когда резко
сажусь, распахнув глаза, понимаю, что я не на своем диване и не в своей
квартире.
Столкнувшись глазами с зеленью глаз напротив, моргаю, осматриваясь.
— Доброе утро, — приправленный хрипотцой голос звучит удивленно.
Я подскочила, как ошпаренная.
Опустив глаза, смотрю на свои руки, прижимающие к груди воздушное
одеяло в сером пододеяльнике.
На мне футболка на три размера больше, но совершенно точно нет белья.
— Доброе… — выдыхаю, поднимая глаза. — Я… — бормочу ломким
голосом, трогая свои волосы, которые даже на ощупь выглядят стогом
сена. — Очень чутко сплю… — пытаюсь объяснить свою паническую атаку, прикладывая пальцы к своим горящим губам, а потом прохожусь ими по
своей шее, которую пощипывает, как и мою грудь.
Боже ты мой…
Проследив за хаотичными движениями моей руки, хозяин этой постели
хмурится и трет ладонью идеально гладкий подбородок, говоря:
— Ты спишь, как сурок.
Его глаза пристально вглядываются в мои, но его голос только что звучал
смущенно.
И я внезапно во всех подробностях вспоминаю, почему! Вспоминаю каждое
касание его жадных губ и игру, которую господин Романов обозвал
«поиском сокровищ», и от которой следы его щетины присутствуют на
каждом миллиметре моего тела… на каждом чертовом миллиметре…
Горячая волна обжигает живот.
Сжав бёдра, в смущении отводу глаза, понятия не имея, как себя вести.
Вчера я вообще головой почти не думала. Я так хотела его увидеть.
— Да нет же… Я сплю, как часовой… — бросаю на него осторожный
взгляд.
Я с детства сплю, как часовой!
И то, что он сидит на краю постели совершенно одетый и свежий, меня
удивляет. Как я могла не услышать шума воды в душе? Или скрипа полов…
На нем заправленная в джинсы синяя рубашка, и он гладко выбрит.
Я никогда не видела его без густой щетины. Никогда. Немного влажные
после душа волосы зачесаны назад, открывая лоб и лицо… он выглядит
таким молодым и красивым, что мне хочется застонать. Или наброситься
на него и заставить повторить все то, что он вытворял со мной вчера!
— Не помню, как уснула, — смотрю на его сильную шею, скатываясь
глазами в ямочку у основания, которая отчетливо видна в вороте рубашки.
Губы пульсируют от желания поцеловать это место, а лучше его губы.
— Это произошло внезапно, — тихо произносит Саша.
Чувствую его глаза на своём лице.
— Я плохо спала пару последних дней, — разглаживаю на коленях одеяло.
Глядя на меня исподлобья, упирается локтями в колени:
— Почему?
— Скучала. По тебе, — заявляю дерзко, не собираясь вываливать на него
свои проблемы.
Мой телефон лежит на тумбочке, и на всякий случай я его выключила.
Здесь, рядом мужчиной моей мечты, мне на все плевать, даже на то, что
мне до чертиков страшно телефон включать.
— Похвально, — кивает он.
Не знаю что за магнит поместили в него, но мое тело тянется к нему само.
Рядом с ним я даже двигаюсь по-другому. Как какая-то кошка. Медленно и
распутно!
Обвив пальцами его бицепс, прижимаюсь к нему губами. Закрываю глаза, чувствуя под своими пальцами стальные мышцы.
Господи… те фотографии, которые облетели весь универ — это не