с ним у них просто мозги куриные!
Я не так уж много знаю о жизни. Может быть. Но без этих ощущений она…
будто пустая. И я не променяю их ни на что. Поэтому… я не стану звонить
и… чего-то требовать. Объяснений? Я не знаю, как требовать у него чего
бы то ни было.
Ну и что?
Может Александр Андреевич и не заметил, но он уже дал мне все, что я
хотела. Сам.
Все, кроме уверенности в завтрашнем дне…
Вздохнув, выхожу из такси и плетусь к подъезду, замечая у самого бордюра
машину брата. Она втиснута между двумя другими так, что даже муравей
не пролезет.
Хочется закатить глаза, ведь это так на него похоже — везде ломиться
вперед.
Войдя в квартиру, раздеваюсь, встречаясь в зеркале с собственным
отражением. На кухне гремит посуда. Под ее шум быстро достаю из комода
расческу и кое-как привожу в порядок волосы.
— Эм-м-м… — кричу, с ужасом глядя на свой топ, под которым нет белья.
— Ты не говорил, что зайдешь!
— А че, ты мой телепатический сигнал не получила? — слышу глухой голос
из кухни.
— Эм-м-м… нет… — морщусь, пытаясь собрать волосы в хвост.
— С телефоном что? — слышу прямо за своей спиной и молниеносно
складываю на груди руки, роняя расческу.
Развернувшись, вижу стоящего в дверях Глеба.
Проводив расческу взглядом, переводит на меня глаза. На нем старые
потертые джинсы и водолазка, а плечи украшают кожаные ремни кобуры.
— Сдох… — вру, собираясь прошмыгнуть мимо него в комнату и
переодеться.
С каменным лицом изучает мое.
Вспыхиваю, отводя глаза к потолку.
— Где была?
— Гуляла.
— Ясно, — уходит на кухню, почесывая свой немного заросший затылок.
Вздохнув, плетусь за ним.
Он выглядит уставшим. Наверное, не спал всю ночь. Забираю из его рук
тарелку, бормоча:
— Давай я.
— Угу… — опустившись на стул, занимает собой половину комнаты.
Посмотрев на его сгорбленные плечи, закусываю изнутри щеку и ставлю
перед ним тарелку с супом, корчась в муках внутри себя.
— Глеб… — зову тихо, стоя над его душой.
— М? — берет ложку, принимаясь за еду.
Собравшись с духом, выпаливаю:
— Не приходи ко мне больше без… без… предупреждения.
Замерев, он поднимает на меня глаза.
— Что так? — спрашивает ровно.
В груди грохочет сердце, будто я отрезаю от него целый кусок!
Но ведь моя жизнь не стоит на месте.
От этого не становится легче. Мой брат — самый близкий мне человек.
Даже когда ведет себя, как дурак, он не перестает быть моим братом.
Желание вывалить на него свои проблемы с сыночком богатеньких
родителей огромное, но я этого не сделаю. Сломанный нос Касьянова
ничем мне не поможет, а сделает только хуже.
— Я же могу… знаешь… быть не одна… — стараюсь не провалиться
сквозь землю.
— А, — смотрит на тарелку, шевеля мозгами.
Откусив еще хлеба и клацнув челюстью, спрашивает:
— А с кем?
— С… парнем, — морщусь, ожидая его реакции.
— А, — бормочет. — И как его зовут?
Его зовут Александр Андреевич Романов. Каждая буква в его имени
идеально сочетается с предыдущей. Я не видела его несколько часов и уже
скучаю, как киношная собственница.
— Евлампий, — вздыхаю, глядя в окно.
— А по отчеству? — все также ровно интересуется мой брат.
— Он сирота.
— Может он у тебя бриться начнет? — мрачно тянет Глеб, бросив
красноречивый взгляд на мое лицо.
Ахнув, накрываю ладонями горящие щеки.
— Приятного аппетита, — выдавливаю, срываясь с места.
Пролетев через коридор, потрошу карман куртки, доставая оттуда телефон
и закрываю дверь комнаты, хватаясь за голову.
У меня что, клеймо на лбу?!
Баррикадируюсь в комнате очень вовремя, потому что именно в этот
момент мой телефон начинает звонить, и не нужно быть профессором, чтобы знать, чье имя я увижу на дисплее. Там имя человека, ради
спокойствия и удобства которого я только что попросила своего брата о
личных границах. Впервые в своей жизни я попросила брата не соваться в
мою квартиру без почтового уведомления и это… совершенно новый этап
моей жизни.
Глава 36. Люба
На гиперскорости прокрутит в голове все свои установки, вколачиваю их в
себя, чтобы не упустить ни одной.
Я не должна «выносить ему мозги». Я не хочу наделать глупостей! Я его
привлекаю. По грубой логике моего брата есть один безотказный способ
это понять. И «это» мы уже выяснили! И если… Если я ему нужна, он
захочет увидеть меня опять… Но внезапно мне кажется, что долго держать
в себе свои чувства я просто не смогу. Может поэтому женщины и выносят
мозг мужчинам? Потому что любят?
Я люблю… почему, черт возьми, я должна это скрывать?
Зло смотрю на телефон, пытаясь затолкать свои чувства в самую глубину
души. Туда, где о них буду знать только я и больше никто.
Как часто встречаются мужчины и женщины, находящиеся в несерьезных
отношениях?
Один раз в неделю?
Или может два?
А может три?
А если я хочу видеть и слышать его каждый день?
Это значит, что я навязываюсь?
Усевшись на неразобранную коробку со своей одеждой, делаю выдох и
отвечаю на звонок.
— Это Люба. Слушаю вас, — с интонацией сотрудника колл-центра говорю
я.
— Мы опять перешли на “вы”? — его голос обволакивает меня целиком, и
“держать лицо” становится труднее.
А еще его голос отрывистый и… жесткий. От этого мне становится не по
себе.
— Только с девяти до пяти, — говорю тихо, напряженно глядя в
пространство.
С девяти до пяти он заместитель декана в университете, а я его студентка.
Я все понимаю, но его молчание живописнее любых слов!
Он молчит, никак не опровергая и не подтверждая мои выводы, и если это
не невидимая дистанция, которую прямо сейчас он возводит между нами, то что же тогда это такое?
— Добралась до дома? — спрашивает вместо этого, меняя тему.
— Ты… — собравшись с духом, произношу я. — Спрашиваешь, потому что
знаешь, что у тебя меня нет?
— В том числе, — говорит Александр Андреевич. — Очень фигово вышло.
Извини. Это моя сестра. Я виноват.
Сестра!
От этого ситуация кажется мне еще ужаснее.
Его сестра… высокомерная дамочка, которая хозяйничает в его
холодильнике и с которой я бы второй раз в жизни предпочла не
встречаться. И хотя это не моя вина, я чувствую в его голосе какую-то
отстраненность и сдержанность. Будто и правда разговариваю со своим
преподавателем, а не с мужчиной, в постели которого провела всю
прошлую ночь.
Что это значит?
— Она очень милая, — нервно смеюсь я.
— Пришли свой адрес, — вдруг говорит он.
Сердце взметается в груди, когда с затаенной надеждой спрашиваю:
— Зачем?
— Курьер приедет. Кое-что привезет.
Курьер…
— Что привезет? — спрашиваю хмуро.
— Извинения, — поясняет Романов.
— Извинения… — повторяю заторможенно.
— Она тебя обидела?
— Нет, — отвечаю поспешно.
Я не хочу говорить о его сестре. Хочу говорить только о нас. Он молчит, а я
хочу спросить, когда мы увидимся, но мои установки велят мне прикрыть
рот. Эта сдержанность в его голосе никуда не делась, и мне вдруг кажется, что… что это не извинения, а… прощания!
От этого озарения приоткрываю рот, выпрямляясь и деревенея.
— Какие планы? — его голос звучит тихо.
Я слышу его дыхание, и сжимаю в руке телефон, боясь запустить им в
стену.
— Буду готовиться к экзамену. Пептидные связи, — говорю хрипло.
— Связи у тебя хромают, — бормочет мужчина, разбивший мое сердце. —
Если не подтянешь, забуксуешь в дипломе.
— Эм-м-м… — чувствую, как щекочет в носу. — Постараюсь.
— У меня сегодня поздняя тренировка.
— Ясно.
— На выходных тоже дел полно.
Сказав это, он замолкает.
Мне его слов больше не нужно.
— И у меня, — вру, мечтая поскорее закончить этот разговор. — Тогда
счастливо. Или удачи. Пока, — кладу трубку, не дожидаясь его ответа.
Закрыв глаза и прогоняя из горла ком, мечусь между желанием принять его
“извинения” и тем, чтобы послать их ко всем-всем-всем чертям собачьим. И
как бы я не старалась, проклятый здравый смысл побеждает. А может это
позорное желание узнать, что же это за извинения такие! Непослушными
пальцами отправляю свой адрес, но когда, два часа спустя, в мою дверь
звонит курьер и вручает фирменный пакет от известной в городе сети
кондитерских, все, что я могу сказать об этом — всего четыре слова!
— Какой же ты идиот… — шепчу сквозь слезы, отправляя его “посылку” в
мусорное ведро.
Глава 37
Я бы хотел сказать, что за прошедшие сутки моя жизнь вошла в какой-то
привычный ритм, но это ни фига не так.
Мрачно вертя на шелковой скатерти столовый нож, брожу глазами по
банкетному залу ресторана “Ривьера”, прикидывая, когда наступит моя
очередь поздравить именинницу, после чего можно будет с чистой
совестью покинуть мероприятие.
Звонкий голос ведущего в микрофоне пилит мозги.
Темная грива волос Марго бросается в глаза сразу, как и ее заброшенные
друг на друга ноги в откровенном разрезе эффектного вечернего платья.
Нас разделяет четыре столика, честно говоря я понятия не имею, каким
образом она оказалась среди приглашенных, но судя по ее соседям — это
чисто деловой визит. Эта женщина умеет завязывать новые знакомства, особенно с мужиками.
Поймав мой взгляд на своих ногах, делает неправильные выводы, поднимая бокал и салютуя мне в ответ.
Киваю, положив на спинку стула локоть.
Кажется, я прощен за свое исчезновение в новогоднюю ночь, потому что
после того, как заглянул в украшенные блестками глаза Любы и получил