своего дома табличку “не беспокоить”, то я ее повешу.
— Ты не понимаешь… — трясу головой. — Я… не могу. То есть, совсем.
Никогда… — пытаюсь объяснить, но мои слова больше похожи на
бессвязную бурду. — Твоя сестра… она в курсе? — смотрю на него с
надеждой, что это не так.
Ведь такое возможно?!
Сделав глубокий вдох, отвечает:
— Не знаю. Это не имеет значения.
— Оххх… — прячу лицо в ладони, припадая плечом к стене. — Еще как
имеет!
— Не имеет! — настаивает, начиная расхаживать туда-сюда и запуская в
волосы руки.
— Я не собираюсь портить тебе жизнь! — срывается с моих губ. — Я
заберу документы. Куда-нибудь переведусь… может в другой город… или
еще куда-нибудь…
Он оказывается рядом так быстро, что не успеваю моргнуть. Схватив меня
за плечи, рычит:
— Посмотри на меня.
Вскинув на него глаза, пытаюсь сдержать дрожащую губу. Его глаза горят
зеленым огнем, потемневшие и угрожающие.
— По-твоему, я за этим приехал? — встряхивает меня.
— Не знаю! Ты… — набравшись смелости, бросаю ему в лицо. — Ты
стесняешься меня. Да?
— Я не стесняюсь тебя, — говорит хрипловато, запуская пальцы в свои
волосы. — Выброси это из головы, — давит на меня своим взглядом. — Раз
и навсегда. Выброси прямо сейчас, — снова встряхивает меня.
Ожесточение, с которым он вколачивает в меня эти слова, приводит в
растерянность. Приоткрыв рот, смотрю в его глаза, которые мечут молнии.
Будто послав все к черту, вдруг проговаривает:
— Я тебя люблю, Люба.
Его слова окрыляют и пугают меня одновременно. Что делать женщине с
любовью мужчины?! Вдруг понимаю, что не знаю этого… не умею.
Ответные слова рвутся из меня потоком, но вместо них мой рот
произносит:
— Она висла на тебе… как на вешалке…
— К черту “ее”, — лает, толкая меня к стене. — Я люблю тебя, русский язык
понимаешь, а?
— К черту? — взрываюсь, топая ногой.
Пригнувшись, ныряю под его руку и отскакиваю в сторону, выкрикивая:
— Вот так просто? Я видела… я…
Выбросив руку, пытается схватить меня за запястье, но ловит пальцами
только воздух. В пустой комнате мне некуда бежать, поэтому, замерев в
центре, в сердцах бросаю:
— Вы хорошо провели время?
— Дерьмово, — бросает раздраженно, отталкиваясь кулаком от стены.
Мысль о том, что она тоже читала нашу переписку, отдается горечью в
горле и прокатывается волной слабости по телу. Мое будущее вдруг
становится для меня пугающей неизвестностью, от чего возвращается эта
липкая паника….
— У меня ничего с ней нет, повторяю еще раз. Это была… твою мать… —
запрокинув голову, сжимает зубы.
Пытаюсь сглотнуть, но не выходит.
Вновь посмотрев на меня, он наконец-то мрачно поясняет:
— Это была деловая встреча.
— Деловая… — повторяю невнятно.
— Да, твою мать! — рявкает он. — Деловая. Моя женщина — это ты. Я
пришел за тобой, если я тебе конечно нужен, — разводит руки в стороны, как бы говоря бери, не стесняйся.
— Саш… — прикладывая ладонь к своему вспотевшему лбу.
Его смурной взгляд останавливается на моем лице. Кулаки раздвигают
полы большой спортивной куртки и упираются в талию. Он воинственный и
взлохмаченный. Только сейчас замечаю, что под курткой у него синяя
рубашка.
— Мне что-то не хорошо… — шепчу, качнувшись в сторону.
Глава 55. Люба
— Романов… — пытаясь вырвать у него свою ногу. — Что ты творишь?..
Упершись коленями в пол вокруг моих ног, натягивает на мою стопу
ботинок, игнорируя расхаживающего за спиной Глеба и мои попытки себя
остановить.
— Не хочу я в больницу! — упав спиной на стену, толкаю его плечи. — Ты
меня слышишь?
Молча выпрямляется и дергает с крючка мою шубу, начиная
сосредоточенно пихать в нее мою руку.
— Я не хочу! — поднимаю на него заплаканные глаза. — Понимаешь или
нет?!
Оказаться сейчас в больнице, последнее чего бы мне хотелось в жизни!
Кажется, этот ужасный день никогда-никогда не закончится…
— Надевай, — велит с тихой угрозой.
Жуя губы, сквозь слезы смотрю на него снизу вверх. Мой брат молчит, ну и
прекрасно! По правде сказать, сил на сопротивление у меня нет, и Глеб не
собирается ничему препятствовать. Сжав зубы, он бросает обеспокоенные
взгляды на мое лицо, но помимо всего прочего, в его глазах я вижу
смущение.
Прячусь от него, опустив голову. Мне стыдно смотреть ему в глаза.
Единственный человек на свете, в чьи глаза мне смотреть не стыдно, ведет
себя, как сумасшедший!
— Я чувствую себя… нормально, — бросаю ему эту полуложь, вырывая
свою руку.
Вскинувшись, он рычит:
— Ты только что свалилась в обморок! Ты издеваешься надо мной?!
— Просто голова закружилась, — заверяю звонко.
— Надень долбаную шубу, — дергает меня на себя.
Глядя сверху вниз, дышит так, что раздуваются крылья носа. Будто
сдерживается из последних сил.
Сейчас он кажется мне особенно здоровым, может потому что я загнана в
угол? Почему раньше я не замечала того, что мне приходится настолько
выворачивать шею, чтобы смотреть прямо в его упрямые зеленые глаза?
Бросив косой взгляд на Глеба, выдергиваю из рук Романова шубу и зло
толкаю вторую руку в рукав. Мой брат наблюдает, сложив на груди руки.
Только сейчас замечаю, что он выглядит уставшим и кошмарно небритым, хотя, небритость — его обычное состояние.
— Я… позвоню… — еле слышно произносят мои губы.
Распахнув входную дверь, Саша наклоняется и подхватывает меня на руки.
— Это еще зачем? — в сердцах требую я, обхватывая руками его шею.
Молча шагнув за порог, он направляется к лифтам.
Встречаю его глаза сердитым взглядом. Рассматриваю морщинки в уголках
этих глаз, будто вижу эти штрихи впервые. Я знаю каждую деталь его лица
наизусть. В его лицо я влюбилась даже раньше, чем в него самого. Тогда…
миллион лет назад, моя влюбленность была совершенно глупая и
неосмысленная. Но не теперь. Теперь, каждый раз глядя в его лицо, я
испытываю такой водоворот чувств, что меня разрывает на части. Целую
кучу чувств. От любви до… вожделения, и обратно. Это как наркотик. Он в
моей крови и под кожей.
Меня никогда не носили на руках мужчины. Должна сказать, от этого можно
получать удовольствие, но моя голова и мои веки настолько тяжелые, что я
с трудом замечаю самые обычные вещи. То, как мои колени обдает потоком
холодного воздуха, когда оказываемся на улице. И то, как скрипит снег под
торопливыми шагами моего похитителя. Как его дыхание образует клубочки
пара над моей головой и как аромат его туалетной воды смешивается с
трескучим морозным воздухом. Как пахнет кожа на его шее, когда
прижимаюсь к ней носом. Как мороз сменяется теплым воздухом салона
машины, и как за окном мелькают знакомые улицы города.
— Касьянов Никита Альбертович, — вдруг декламирует Саша, сосредоточенно ведя машину. — Знаешь такого?
Повернув голову, смотрю на него в панике.
Услышать это имя от него для меня такая же неожиданность, как получить
по лбу голубиным пометом. Боже, я надеюсь, что он спрашивает не потому, что Касьянов успел засвидетельствовать ему свое почтение лично!
— Почему ты спрашиваешь? — говорю тонко.
— Ты мне скажи, — кивает он на меня. — Что я должен о нем знать?
Бегая глазами по его профилю, облизываю губы. Не знаю как… но, кажется, он знает, откуда растут ноги этого кошмара.
— Как ты узнал? — спрашиваю взволнованно.
— Обратился к специалистам, — поясняет.
— Ты супермен? — бормочу я, поражаясь.
Вдруг понимаю, что пока прозябала в своих муках, он не терял времени.
Мне вдруг становится стыдно от того, что я трусливо прятала в песок
голову, пока он… действовал. Кажется, я все же знаю его недостаточно
хорошо, раз хоть на секунду забыла, что он не какой-нибудь подросток, а
взрослый самостоятельный мужчина с чертовски умной головой на плечах!
— Так ты с ним знакома? — смотрит на меня строго.
— Он урод… Моральный… — произношу убежденно. — Мы встречались,
— слежу за его лицом, сжимая в кулаки пальцы.
Повернув голову, смотрит на меня с каменным спокойствием, уперев в
дверцу локоть.
— Не долго, — добавляю, пытаясь понять его мысли.
— Ясно, — переводит глаза на дорогу. — Ты ему на яйца наступила?
— Думаешь, это я во всем виновата? — сдавленно спрашиваю я.
Может, так оно и есть, но ведь я ничего не делала специально…
— Нет, — отвечает. — Я думаю о том, что если ты не наступила, наступлю
я.
Не сумев подавить смешок, хлюпаю носом. Мне вдруг нестерпимо хочется
поделиться этим. Всем тем, что таскала в себе последний месяц. Глядя в
его лицо, подсвеченное панелью, выпаливаю:
— Я прыснула ему в лицо газовым баллончиком.
— Что ты сделала? — удивленно требует он, посмотрев на меня.
Вдохнув, смотрю в окно.
— Я не знала, как от него отделаться.
— Ты умеешь решать вопросы.
Молчу, закусив губу.
— Он что-то тебе сделал? — спрашивает резко.
— Нет… он просто… не давал покоя…
В салоне повисает тишина, а потом ее разрывает угрожающий вопрос:
— И я узнаю об этом только сейчас?
— Я хотела тебе сказать, — смотрю на свои руки. — Но в тот день у тебя…
были “дела”.
Мы оба знаем, о каких “делах” я говорю. Они не нуждаются в
представлении.
— Люба, — рычит. — Тебя преследовал какой-то дебил, и ты мне ничего не
сказала?
— Я не хотела тебя грузить!
— Отлично, — ударяет по рулю рукой. — А кого хотела?
— Никого, — шепчу, ловя его свирепый взгляд на своем лице.
Он становится дико злым, но и я тоже!
— Я не думала, что в ничего не значащих отношениях принято делиться