жизни ковыряться с колбами и пипетками.
Обогнув здание, по парковой дорожке добегаю до трехэтажного
лабораторного корпуса. На парковке вижу знакомый черный “Порш”, и от
его вида мне становится не по себе. Метнувшись в сторону глазами, вижу
толпу парней с электронными сигаретами.
Задница…
Опустив глаза, забегаю на крыльцо, сжимая в руке стакан. С волнением
слышу скрип снега за спиной. Не оборачиваясь, влетаю в дверь и
проношусь через КПП, быстро сворачивая в коридор. В мой локоть
впиваются жесткий пальцы.
— Не спеши, Стрельцова.
Сердце подскакивает, когда смотрю в полное издевательской усмешки лицо
Никиты Касьянова.
— Отпусти… — прошу тихо, пытаясь вырвать свой локоть.
Надвинув на глаза бейсболку, сильнее сжимает пальцы.
Я не знаю, что он здесь делает! Это не его корпус!
Он худой, но очень сильный. Лицо у него тоже худое, но… красивое. Когда
мы познакомились, он мне понравился, потому что он был таким
самоуверенным. Он богатый, и у него этот чертов “Порш”. И он всегда
давал мне понять, что… будто сделал мне одолжение тем, что обратил
внимание. Я такая дура, что мне было все равно, но даже несмотря на это, я не смогла в него влюбиться, как не пыталась.
Кажется, он тоже это понял.
Его глаза холодно смотрят в мое лицо. Скривив губы, он осматривает меня
с головы до ног и, протянув свободную руку, наматывает на ладонь мою
косу. Трет ее пальцами, глядя на мои губы.
Дергаюсь, опять пытаясь вырваться.
— Не рыпайся, — говорит, проводя глазами двух парней в белых халатах.
— Мне больно… — цежу, хотя в душу закрадывается какой-то непонятный
страх.
От того, как он смотрит. С каким-то странным блеском в глазах.
— Больно только в первый раз, — усмехается, нависая надо мной.
— Отвали… — выхватываю из его руки свою косу и отбрасываю за спину.
— Ты такая правильная, Стрельцова, — произносит с издевкой. — Хороша
девочка-сиротка, да?
— Нет, — толкаю его в грудь, но мой голос подрагивает. — Если сейчас не
отпустишь, я тебе двину в морду.
Его губы разъезжаются в ехидной улыбке.
— Ну попробуй.
Сглотнув, спрашиваю:
— Чего тебе надо?
— Ты в курсе, что фригидная?
По моим щекам ударяет краска, а в горле собирается ком.
Я не фригидная… я… нормальная… нормальная!
— Заткнись… — шепчу хрипло, глядя в его глаза. — Заткнись, понял?
Лениво усмехнувшись, продолжает:
— На твое счастье я добрый, поэтому в субботу повторим. Время напишу
позже. Советую не выеживаться.
От тона его голоса сердце бухает в груди. Кажется, у меня пропал голос, потому что я ни слова не могу сказать, пока он надавливает большим
пальцем на мою нижнюю губу, оттягивая ее вниз.
Опомнившись, врезаю по ней со всей силы и со всей силы толкаю в грудь.
Из под крышки кофейного стакана по руке и куртке течет. Отскочив в
сторону, выпаливаю:
— Забудь. Я как-нибудь сама, понял? Отвали от меня.
Развернувшись на пятках, уношусь по коридору.
К глазам подкатывают дурацкие слезы. От оскорбления, которое теперь
никак не вытравить из головы! И от того, что я не знаю как быть, если он
опять нарисуется.
Ворвавшись в аудиторию, ставлю на стол стакан и трясу рукой. Запихнув в
шкаф свой пуховик, бросаю хриплое “всем привет”. В нашей рабочей
подгруппе тринадцать человек. Галдя, они снуют за спиной, пока я пытаюсь
сбросить с себя ощущение от его пальца на своих губах.
Дверь в смежную аудиторию открывается, и из нее вылезает голова какого-то незнакомого мне парня. Шаря глазами по группе, он кричит:
— Ху из Стрельцова?
— Я, — выдергиваю из сумки халат, кусая губы.
— В шестнадцать встреча дипломников с Романовым у него в кабинете.
Прижав к груди халат, смотрю на него и лепечу:
— А?..
Сердце подскакивает к горлу.
Сегодня?!
— В. Шест-на-дцать… — начинает он повторять по слогам.
— Поняла! — провожу по горлу рукой, прося его не продолжать.
Рухнув на свой стул, опускаю на руки голову.
Ну, вот и все!
Глава 13. Люба
Зажевывая мерзкий осадок от встречи с Касьяновым шоколадной
конфетой, двигаюсь по стеклянному переходу между корпусами.
За стеклом уже садится солнце, и все вокруг стало розовым от этого
заката.
Я никогда всерьез не задумывалась о том, почему с парнями у меня не
очень клеится. Может потому что я всех парней вокруг сравниваю со своим
братом? А может потому что во мне что-то не так?
Я… недостаточно… чувственная?
У меня никогда не съезжали набекрень мозги от парней и похоти.
Но я вообще очень собранная!
Я не люблю, когда опаздывают. И когда обещают позвонить и не звонят.
Или когда парень откровенно скучает, слушая подробности из моей жизни, в то время как подробности своей он может отгружать вагонами. Парню, с
которым мы пару раз ходили в кино до Касьянова я так и сказала. Спросила
почему его дела должны быть интересны мне, а мои для него —
усыпляющее чтение перед сном. С тех пор я его больше не видела, и даже
не жалею.
Я не знаю откуда берется потребность вываливать на них свою жизнь, когда могу спокойно вываливать ее на брата. Наверное, потому что мне
нужен мой человек! Только мой. Которого я не буду делить ни с кем, и
которому… всегда будет интересно знать где я нахожусь и чем я, черт
возьми, занимаюсь.
Проглотив сладкий шоколад вместе с возникшим в горле комом, сокрушенно достаю еще одну конфету и сворачиваю в коридор.
Я наверное последняя девятнадцатилетняя девственница в городе, но это
не так унизительно, как быть последней двадцатилетней девственницей, а
двадцать мне исполнится уже через три месяца.
Изучая кабинетные таблички плетусь от одной двери к другой. Я знаю, что
его кабинет где-то рядом с деканатом, а возле него вечно толпится народ.
Обойдя кучку неизвестных мне лиц, двигаюсь вдоль стены, уже
догадываясь, какая конкретно дверь мне нужна. Ее подпирают два
лохматых парня, и судя по всему они — близнецы.
Мои нервы натягиваются, как гитарные струны. Меня колбасит совсем не от
страха, а от волнения. Хочу его увидеть. А он меня?
Касьянов вместе со всем своим дерьмом испаряется из головы.
Прочитав имя на табличке, сжимаю пальцами ручки своей сумки.
— Дипломница? — спрашивает один из одинаковых парней.
На обоих джинсы и клетчатые рубашки, а я зачем-то распустила волосы!
Может чтобы прятаться за ними, как несчастной трусихе, которой и
являюсь.
— Угу, — останавливаюсь рядом, кивая на дверь. — У себя?
Сердце в груди начинает скакать.
— Ага, занято, — сообщает парень.
Прижавшись спиной к стене, рассматриваю свои меховые угги и
вздрагиваю, когда дверь кабинета открывается.
Чертовы… черти!
Быстро глотаю конфету, поправляя волосы.
— Заходите, — объявляет появившаяся на пороге девушка.
На ней мини-юбка и ботинки на каблуках, и она румяная, как помидор, и это
помимо того, что она улыбается, как влюбленная дура.
Просто блеск, Александр Андреевич!
Близнецы заходят в кабинет, сосчитав до трех захожу следом.
— К пяти не успею, — слышу знакомый глубокий голос и тихий
хрипловатый смех. — Набери меня часов в семь, обсудим.
От волнения потеют ладони, и мир сжимается до маленького, заваленного
бумагами и обвешанного сертификатами кабинета.
Господи, ну и бардак.
В неверии смотрю на гору макулатуры в углу, топчась за спинами в
клетчатых рубашках.
— На связи… — голос хозяина этого бардака пробирается мне под кожу, оседая искрами где-то в животе, а когда вижу его самого, уже не могу
отвести глаз.
Волнистые пряди на его умной голове находятся в идеальном небрежном
беспорядке. Тонкий шерстяной свитер демонстрирует каждый изгиб мышц
на широких плечах и груди. Мой дипломный руководитель настолько
подтянутый, что на этом свитере ни единой складки.
Это катастрофа…
Не могу перестать смотреть. Серый цвет кошмарно ему идет!
Откинувшись в рабочем кресле, зажимает телефонную трубку между
плечом и шеей, небрежно перелистывая страницы лежащей перед ним
картонной папки, которая очень смахивает на личное дело студента.
Оторвав от нее глаза, Романов кладет трубку и смотрит прямо на меня.
В упор и без каких-нибудь видимых эмоций на своем красивом лице!
Осматривает с ног до головы. Мою обувь, джинсы, пушистый белый свитер.
Вернувшись к лицу, смотрит в мои глаза, постукивая длинными пальцами
по папке.
Закусив губу, смотрю на потолок, а потом на лысый фикус в большом
пластиковом горшке, который подпирает стену рядом с еще одной кучей
макулатуры.
— Парни, — объявляет Романов. — Уступим даме место. Я надолго не
задержу.
Скосив глаза, смотрю на единственный свободный стул. Три других
завалены коробками и документами, как и шкаф, который на первый взгляд
открывать опасно для жизни.
— Ага, без проблем, — хихикают близнецы.
Посмотрев на Романова, ловлю его взгляд на своем лице.
Положив телефонную трубку, он коротко велит:
— Садись.
Выдохнув, опускаюсь на стул, продолжая исподтишка его рассматривать.
Круглый ворот свитера окружает жилистую сильную шею, на которой
отчетливо выделяется кадык и мышцы вокруг него.
Сглатываю.
Понятия не имею, что там у него в голове. В моей почти пусто!
— Вот список примерных тем для дипломов, — кивает на подоконник и
громоздящийся там принтер. — Ознакомьтесь. Если есть свои
предложения, можем обсудить индивидуально. Мои контакты там указаны.
Не затягивайте с выбором темы, в феврале вы уже точно должны знать, с
чем будете работать.