– Завтра утром я уезжаю в Вашингтон. Ещё не собрался.
– Как хочешь… – разочарованно буркнула Лиза. – Неизвестно, встретимся ли мы ещё.
– Мама, я хочу писять! – с детской непосредственностью Ханна громко объявила на весь зал, спасая родителей от необдуманных действий.
– Всегда ты не вовремя! – процедила недовольно Лиза, и поспешила с ней в туалет.
…Мы провели в аквариуме часа два, посмотрели получасовое шоу с участием двух дрессировщиков-аквалангистов и двух акул, и когда вышли на улицу, Ханна заявила, что голодна. Я осмотрелся.
– На набережной в десяти минутах ходьбы есть неплохой ресторан.
– Окей, – согласилась Лиза, и, как обезьянка, Ханна повторила: «Окей!»
Она не могла спокойно идти рядышком, забегала вперёд, прыгала на одной ножке, отставала, догоняла, подбегала к Лизе, дёргала за руку и спрашивала:
– Долго ещё? Мои ножки устали ходить и хотят кушать.
Лиза утешала, наигранно весело:
– Болят ноги, боли обратно.
– Я не умею болеть обратно.
– Тогда чуть-чуть потерпи…
Убедившись, что поблизости никого нет, Лиза поинтересовалась:
– Тебя больше не допрашивали в связи со смертью… – Она запнулась, отвела в сторону взгляд и сквозь зубы выдавила, – отца.
– Нет.
Лизино лицо просветлело.
– Слава богу. Я чувствовала себя виноватой.
– В его смерти? – быстро спросил.
Обвинение Лиза пропустила мимо ушей.
– Я думала о его загадочной смерти. Насколько мне известно, он никогда не принимал «Виагру-Плюс».
– Ты в этом уверена?
– Стопроцентно. Я познакомилась с девочкой, работающей в медицинской клинике, которую посещал отец. Вспомнила лесбийскую молодость и для пользы дела пару раз согрешила. Если захочу, кого угодно могу соблазнить, – забыв о тактичности, похвасталась Лиза.
– Не отвлекайся! – резко оборвал я. – Мне достаточно Ричарда!
Лиза недовольно скривила губы.
– Она влезла в его медицинскую карту, сделала поиск по компьютерным базам данных всех медицинских офисов США. Результат ошеломил: он ни разу не обращался к врачам с жалобой на эрекцию, и ни один врач не выписывал ему «Виагру-Плюс». Но даже если бы он обратился к врачам, то это лекарство ему бы не выписали. Сердечникам противопоказан приём сильнодействующих возбуждающих препаратов.
– Значит?
– Значит, это убийство. И тебя под него подставили.
– Допустим. Но чем же объяснить, что упаковка «Виагры-Плюс» с таблетками лошадрина оказалась в кармане его брюк?
– Именно это меня насторожило и натолкнуло на мысль, что его смерть кому-то выгодна.
– Кому?
– Питеру.
– Питеру?
– Больше некому. Он владеет фермой по выращиванию скаковых лошадей, – подтвердила Лиза слова Мигеля. – Папа с Питером были дружны с детства – дома их родителей находились друг от друга в пятистах футах. Оба ходили в одну и ту же школу, играли в одной и той же бейсбольной команде, оба одновременно начали службу в полиции. Насколько я знаю, они даже встречались с одними и теми мальчиками.
– А как же твоя мама? Питер сказал…
Лиза не позволила договорить.
– Виной всему алкоголь. Маме семнадцать, Джейкобу восемнадцать. Когда обнаружилось, что мама беременна, делать аборт уже было поздно. Папа был благодарен ей, она сохранила в тайне их случайную связь и уберегла его от тюрьмы. А Питер об этом знал – он участвовал в той самой студенческой вечеринке. Зашёл в комнату и оказался случайным свидетелем. Всю жизнь он шантажировал отца, что раскроет его подноготную. Принудил к сожительству…
– Но зачем он его убил?
Лиза отрицательно покачала головой.
– Ты перегнул. Он не убивал.
– Мы уже скоро? – захныкала Ханна.
– Ещё сто шагов, – обнадёжила Лиза и строго сказала: «Зря я не взяла коляску».
– Я большая девочка, не хочу в коляске, – всхлипнула Ханна.
– Тогда не нуди, и молча пройди сто шагов. Вон до того здания с яркой вывеской, – указательным пальцем Лиза показала конечную цель маршрута.
– Это далеко, – капризничала Ханна.
– Зато тебя ждёт там мороженое.
Выторговав приз за примерное поведение, Ханна угомонилась, позволив Лизе договорить.
– Папа удачно играл на бирже и, насколько я знаю, накопил несколько миллионов. На моё имя он открыл в банке счёт на миллион долларов, но поставил условие, достаточно жёсткое: я получу его, если докажу, что стала примерной лесби. Он хотел искупить перед нами свою вину и надеялся, что благодаря этому у Ханны будет другая жизнь. Ей он завещал значительную часть своего состояния. Теперь ты меня понимаешь?
– Не очень.
– Я попала в сложную ситуацию. Дело не в деньгах. Легче всего сказать: «нет». Но отец предъявил ультиматум: если я откажусь от его предложения, однажды ты можешь оказаться жертвой электромобильной аварии. Или подавиться рыбной косточкой…
– Хорошая перспектива…
– Я спасла тебя. Ну, а дальше, ты знаешь…
– Хороший же ты выбрала путь спасения.
– Извини, обстоятельства так сложились. С Ричардом к тому времени я тоже… – Лиза на секунду смутилась, – ну, ты понимаешь, что я хочу сказать.
– Чем тебя отблагодарить? Теперь Ричард окажется жертвой аварии.
– Я не такая стерва, – обиделась Лиза. – Питер также настаивал на разрыве с тобой.
– И как хорошая девочка, ты решила всем угодить.
Лиза недовольно фыркнула: «Ты не прав». Молча, прошли метров десять. Она чувствовала себя некомфортно, и, стараясь оправдаться, необдуманно призналась:
– Папа сказал, что после его смерти Питер станет попечителем завещания.
«Вот оно что! – вспомнил я крылатый латинизм: „Cui prodest“ – „Ищи кому это выгодно!“»
Подошли к ресторану. Лиза замолкла. Вокруг скапливались посетители. Из предосторожности мы не вели откровенных разговоров в людных местах. Вошли и остановились в дверях. Впереди в ожидании свободных столиков томились ещё три пары. Ханна не могла стоять на одном месте, вертелась, шумела, привлекла внимание администратора, устремившегося навстречу и пригласившего нас в зал вне очереди.
– Предпочтение – посетителям с детьми дошкольного возраста, – пояснил он очередникам.
Сели за стол, не мудрствуя, сделали заказ, для Ханны еду попросили принести быстро. Малышка устала, глазки слипались. Она сладко зевнула, уложила голову на стол и мгновенно уснула. Улучив момент, Лиза вернулась к прерванному разговору.
– Это я теперь поняла, что Питер вёл двойную игру. – «Она также пришла к этому выводу», – подумал я. – Заметив, что ты нравишься папе, он замыслил чудовищный план: уговорил отца предъявить мне ультиматум. Одна загвоздка, о которой только сейчас я подумала, после смерти отца он стал распорядителем его денег.
– Quid prodest! Ищи деньги!
– Ты прав. Но ты тоже хорош, – упрекнула она. – Когда папа начал за тобой волочиться, вначале мне было смешно. Не думала, что ты примешь его ухаживания. Ты сам виноват в случившемся. Нерадужного легко обвинить в смерти офицера полиции. Пусть даже бывшего.
Теперь, когда всё, или почти всё, прояснилось, не было необходимости себя сдерживать, и я заговорил жёстко, напористо.
– За глаза Питера можно обвинять в чём угодно. Допустим, когда-то он шантажировал твоего отца. Это обвинение ещё следует доказать, и желательно аргументировано. Да, он советовал мне признаться во влечении к твоему отцу. Да, он владелец фермы по выращиванию скаковых лошадей и имел возможность использовать выписанный ветеринаром лошадрин не по назначению. Да, после смерти Джейкоба он получал доступ к его деньгам. Три тысячи «да», но это не объясняет, как флакончик с лекарством оказался в кармане Джейкоба, и почему твой отец принял эти таблетки. Насильно в рот ему их никто не запихивал. Без ответа на эти вопросы инкриминировать Питеру Робинсону смерть твоего отца бессмысленно. Я к этому тоже никакого отношения не имею! А о финансовой подоплёке, к которой ты причастна, я узнал после его смерти! Нечего меня обвинять! Карусель закрутила ты.
– Посмотри на себя в зеркало! – взорвалась Лиза. – Я свою задницу никому не подставила. А ты чуть что, распустил сопли и спутался с Мигелем!
Мирная беседа переросла во взаимные оскорбления. Ещё одно неосторожно сказанное слово, и шаткий мостик, оставшийся между мной и дочерью, рухнет в тартарары. Настроение испортилось окончательно. Лишний раз убедился: человек, независимо от сексуальных привязанностей, образования, воспитания или родственных чувств, соткан из грязи и искушений. Плод первородного греха грешен. Генетика это вирус, контактным зачатием передающийся последующим поколениям. Антигенетическая вакцина не разработана, поэтому инфицированные люди не способны отказаться от дьявольского соблазна. Адаму Элевичу, чтобы поддаться греху, хватило спелого яблочка, Лизе – вонючего миллиона. Я подозвал официанта и попросил упаковать еду Ханны, к которой она не притронулась. Оплатил кредитной карточкой чек и попросил вызвать такси.
Ханна спала у Лизы на руках, уткнувшись головой в плечо. Подъехало такси. Я помог Лизе сесть в машину. Прощальные слова:
– Береги Ханну. На следующей неделе я позвоню.
Еле слышно донеслось холодное:
– Как хочешь. Но это не обязательно.
Расстались отвратительно, хуже некуда…
Глава XЧто было движущей силой эволюции первобытного человека: партеногенез, непорочное зачатие или грех разнополой любви?
Вечером включил телевизор. На всех каналах главенствовали новости – дикторы до косточек обгладывали президентский скандал, обраставший шокирующими подробностями: чем более грязными, тем более привлекательными.
Всю предыдущую неделю адвокаты Президента отрицали адюльтер. «Это неудачное стечение обстоятельств, – говорили они. – Когда Кондолиза Вильтор вошла в Овальный кабинет, у неё закружилась голова, и она стала оседать на пол. Президент подхватил её и, чтобы оказать первую медицинскую помощь, расстегнул кофточку. Стараясь устоять на ногах, она обняла его за шею, и неумышленно их лица соприкоснулись. Когда левой рукой Президент поддерживал падающую в обморок женщину, застёжка лифчика лопнула, и нечаянно его правая рука оказалась на её обнажённой груди. Это и зафиксировал дежурный офицер, который,