– Что-то случилось?
– Я беспокоюсь, отразятся ли вчерашние теледебаты на моём деле?
– Никак! Относительно тебя судья принял решение. И не забывай, у нас есть регистрационный номер «натурализации радужного мужчины», подтверждающий, что ты на правильном пути.
– А если судья передумает?
– Исключено. Если только, он получит неопровержимые доказательства твоей вины. Например, что ты лично заставил Джейкоба принять лошадрин.
– Вчера телевизионщики пытались взять у меня интервью. Прислали вертолёт, который полночи висел за моими окнами. Я не мог даже сходить в туалет.
– Ты не обязан общаться с рептильной прессой. Станут надоедать, отправляй всех ко мне. Это всё?
– На сегодня – да.
– Тогда не забудь сообщить, на какой адрес выслать счёт.
– В конце недели дам о себе знать. Но первый чек получу через две недели.
– Нет проблем. Если вопросы закончились, прощаюсь.
Я не успел поблагодарить, Энтони отключил телефон.
Дорога предстояла долгая, и я включил музыку. Без задержек проехал Нью-Джерси. В Филадельфии заехал на станцию техобслуживания, перекусил, заправил водородом китайский микроавтобус и продолжил движение. Кроме вереницы тяжёлых грузовиков, по-хозяйски занявших правый ряд, дорога была свободной, но я ехал неторопливо, семьдесят миль в час. Рекламные щиты приглашали остановиться в «Мотеле для женщин», или в «Мотеле для мужчин». Вновь включил радио. В новостях обсуждался президентский адюльтер. Политики комментировали дневник Кондолизы Вильтор, призывали радиослушателей проявлять бдительность и докладывать полиции нравов о подозрительных соседях. Повлияет ли выступление сенаторов на мою работу в новой компании? Опасения небезосновательны, но разговор с Энтони успокоил. Он оказался предусмотрительным, своевременно оформив пакет документов для «натурализации радужного мужчины». Поскольку регистрационный номер получен, юридических оснований для расторжения контракта нет.
Настроение улучшилось. В Вашингтон приехал под вечер. Из-за дорожной аварии на шоссе перекрыли три полосы. Десятимильная дорожная пробка рассасывалась медленно и заставила изрядно понервничать – нелегко ползти по скоростной магистрали со скоростью пять миль в час, опасаясь поцеловать задницу впереди идущего «Мерседеса». Дом, в котором я арендовал меблированную квартиру, нашёл быстро. К девяти часам закончил формальности, получил ключи, принял душ и, не распаковывая чемоданы, лёг на диван, не став заказывать по телефону ужин в китайском ресторанчике, расположенном в торце дома. Утром предстоял дебют в IBM, компьютерной компании, имеющей филиалы даже в Гринлунии. Принимая в расчет её рейтинг, министерство юстиции именно с IBM заключило многомиллионный контракт.
В первый трудовой день на работу являются вовремя. Затем можно расслабиться – у программистов рабочее расписание гибкое, нередко приходится задерживаться до семи-восьми вечера. Из-за утренних трафиков, если нет срочных дел, или заранее назначенных совещаний, получасовое опоздание считается нормой.
…Я обратил на неё внимание в первый рабочий день. Её смуглая кожа блестела сотнями солнечных брызг и напоминала шоколадное мороженое, которое хотелось лизнуть, затем поглотить целиком, наслаждаясь утоляющим жажду сладким холодом. Прикинул, на вид ей лет двадцать пять. Наверняка, лесби. Всё-таки это IBM. Компания дорожит своей репутацией.
«Как зовут чёрную жемчужину?» – вопрос вертелся на языке, но я не рискнул задать его, и не знал, в какой она числится группе, хотя в течение первой недели перезнакомился со многими программистами, работающими на проекте.
Среда в вашингтонском филиале IBM – День пиццы. К пяти часам в комнату, предназначенную для корпоративных видеоконференций, привозят коробки с пиццей и освежающие напитки. По задумке менеджеров корпорации для создания в коллективе благоприятного климата, сотрудники, работающие в разных группах, получают возможность в неформальной обстановке обсуждать текущие проблемы проекта. Затея вкусная и всеми поддерживаемая – технические средства связи не заменят очных контактов.
Я положил на бумажную тарелку кусочек овощной и мясной пиццы, и оглядел комнату, подыскивая укромное место, чтобы присесть. Сердце замерло от волнения, едва взгляд зацепился за «жемчужину», одиноко сидевшую в углу. Слева и справа от неё зияли свободные стулья.
Подсознание верховодит неразумными действиями, командует языком и шаловливыми частями тела, охочими на всякие вольности. Вначале бес, вступивший с подсознанием в сговор, толкнул ноги на опрометчивый поступок, они подвели тело к красавице и усадили на незанятый стул.
– Роберт, – представилось подсознание, на долю секунды опередив разум, приказавший молчать.
– Николь, – приветливо ответила девушка.
Разум смутился – такое с ним происходило редко, – уткнул Роберта носом в тарелку, заставил поглощать пиццу и не косить глаза в сторону «чёрной жемчужины». Николь ела неторопливо, не проявляя желания разговаривать.
Ещё оставалась возможность спастись. Молча доесть пиццу и улизнуть. Но как выяснилось, главная опасность, исходящая от Николь, – бюст, туго обтянутый белой блузкой, полукругом, образовавший сильное магнитное поле. Пластмасса и та бы ожила. Оказавшись в непосредственной близости от «жемчужины», я попал под его воздействие. Вначале магнитные волны подействовали на глаза, заболевшие сильным косоглазием. Затем привели в действие нос, поведший себя непристойно. Николь предупредительно кашлянула, предостерегая нос от излишнего любопытства. Нос зардел, отвернулся от взрывоопасного места, притворился, что хочет чихнуть, но тут из повиновения вышел язык.
– Вы давно в IBM?
– Три месяца.
– А я вторую неделю.
Я понимал, что совершаю непростительную ошибку, но язык под воздействием магнитного поля, потерял управление и непозволительно распустился.
– Я из Нью-Йорка. Консультант. А вы?
– Из Бостона. IBM отбирает лучших выпускников Массачусетского университета.
– Вы довольны работой?
Николь пожала плечами.
– Со старта предложили сорок пять тысяч. Это не то, на что я рассчитывала – на мне ведь висят студенческие долги. Но в IBM большие перспективы для роста. Одна проблема, – вздохнула она, огорчённо скривив губы, – при поступлении на работу будущие сотрудники подписывают обязательство при необходимости отправиться в любую точку Америки. Сегодня проект в Вашингтоне, завтра во Флориде. Для семейных это большая проблема.
Подумал: слава богу, разговорилась. А то, что IBM собрала в Вашингтоне программистов со всей страны, я и без неё знал. Они жили в гостинице, оплачиваемой министерством юстиции, и на выходные разлетались по своим семьям. Пошутил:
– Значит, ваше место на студенческой скамье ещё не остыло.
Николь засмеялась.
– Ещё тёпленькое. – Она пристально глянула на меня и призналась. – А я о вас слышала.
Сердце вздрогнуло и судорожно забилось, как рыба, попавшая на крючок. Неэтично прервать разговор, который сам же затеял. Единственный шанс избежать оглушительного провала – забить рот пиццей, опустошить тарелку, отправиться за новым куском и не вернуться.
Николь вежливо наблюдала, как интенсивно заработали челюсти собеседника.
– Вы любитель пиццы?
Переполненный рот способен только мычать. Утвердительно кивнул головой.
– Я хотела бы с вами поговорить, – смутилась она от собственных слов и опустила глаза. – Но не здесь…
Какой гетеросексуал, даже бывший, не мечтает услышать подобную фразу? Давясь пиццей, я освободил рот и язык, вышедший из повиновения, не задумываясь о последствиях, торопливо предложил: «Завтра после работы? В „Старбаксе“»?
В знак согласия она моргнула глазами.
– Вы какой кофе предпочитаете? – продолжал хулиганить язык. – «Капучино»? «Латте»?
– «Эспрессо». Без сахара и без молока.
– Договорились.
Я встал, попрощался и без оглядки вышел из комнаты для конференций, опасаясь, что она передумает.
…Пороки въедливы и не лежат на поверхности. Они затаились внутри. В клеточках мозга. В самых отдалённых и недоступных для чистки местах. Их глушат лекарствами, душат инструкциями, запугивают и заключают под стражу. Но от них невозможно избавиться. Это как метастазы. В самый неподходящий момент, когда, кажется, что опасность миновала, бац! Вспыхивает красная лампочка. Порок оповещает о пробуждении, извергает лаву, сжигающую на своём пути тех, кто утратил бдительность. Соблазн можно притупить, бесовское искушение лечению не поддаётся.
Прозрение началось по дороге домой. Разум твердил: «Роберт, остановись! Откажись от встречи! Найди для этого безобидный предлог!»
Соблазн сильнее благоразумия. Дьявол никуда не улетал и исподтишка нашептывал в левое ухо: «Ты не нарушишь закон, если временно будешь считать себя трансвеститом». – Я больно ударил себя по левой щеке, отправив беса в нокдаун, и восстановил власть рассудка, приказавшего телу: «Угомонись! Даже если ты сменишь пол, Николь никогда не станет твоей подружкой».
Николь для меня загадка. Внутренний мир лесби мне незнаком. Кроме чеховского мюзикла «Три сестры», который вчетвером, с Даниэлем, Лизой и Хелен мы видели на Бродвее, с великолепной музыкой и прекрасными голосами, вспоминается пушкинская элегия: «Три девицы под окном пряли поздно вечерком» – с непонятным словом «пряли», – и, пожалуй, всё. Спрошу Николь, что на лесбийском сленге означает «пряли». Как по мне, звучит сексуально.
Глава XIIЯ такая, какая есть
Следующим утром в переполненном лифте я столкнулся с Николь. Мы поздоровались и отвели глаза в сторону. Выйдя из лифта, разошлись по кубикам. Сидя за компьютером, я весь день гадал: придёт – не придёт? Она молодая, красивая, до безумия привлекательная. Что сказать обо мне? Старше на десять лет, с подмоченной репутацией. Внешность средняя, не привлекающая модельные агентства. Я не мог сосредоточиться и непроизвольно выписывал на бумаге: «Николь, Николетта, Ника». Исписал страницу. Спохватившись, разорвал лист на мелкие клочки и выбросил в урну. В конце дня не выдержал и по электронной почте отправил короткое сообщение: «в пять тридцать?» – Она незамедлительно ответила символом «большой палец вверх». – Я радостно щёлкнул пальцами и отправил ей тот же символ, вспомнив давнюю шутку Лизы, что ни к чему не обязывающее приглашение на чашечку кофе, завершается сексом чаще, чем прямолинейно высказанное предложение заняться любовью.