Правительство Англии в тридцатые годы подписало историческую декларацию: в британской Африке интересы «туземцев» должны стоять на первом плане даже в том случае, если они противоречат интересам колонистов. Белые, жившие в Африке, сочли, что империя предала своих детей. Тогда-то и расцвел белый национализм. Ведь теперь приходилось самим заботиться о своем доме и укреплять его, оберегая свою самостоятельность от верховной власти.
Поэтому Северная Родезия устремила свой взор на юг, на соседнее государство, освободившееся от контроля министра по делам колоний и отвечающее на недовольство коренного населения решительными мерами. Южная Родезия, в свою очередь, сознавала, что медные рудники на севере составляют наибольшее богатство Центральной Африки.
В 1949 году в гостинице «Виктория Фоллз» («Водопад Виктория») состоялась конференция по вопросам будущего Центральной Африки. Здесь, на границе, встретились белые, представители обеих территорий. Африканцы не были приглашены. Ведь смысл этой встречи состоял в том, чтобы объединенными усилиями урезать обещания, данные англичанами африканцам. Отсутствие африканцев Рой Беленский мотивировал так:
— В настоящий момент в стране слишком мало африканцев, участие которых в конференции способствовало бы достижению каких-нибудь положительных результатов. Они не поняли бы нашей аргументации и хода наших мыслей.
Африканские руководители были исключены из числа участников конференции, посвященной будущему их собственной страны, потому что слишком глупы, чтобы понять что-нибудь. Ясно, что такое объяснение вряд ли могло успокоить африканцев. Оно, напротив, убеждает их в том, что белые пошли на образование федерации, чтобы достичь безраздельного господства в Центральной Африке, к которому они готовились сначала тайно, а теперь открыто. Никто до сих пор не пытался опровергнуть эту точку зрения.
В 1953 году идее создания федерации с северными колониями был противопоставлен план объединения с Южно-Африканским Союзом. Против этого объединения голосовало не больше третьей части белого населения Южной Родезии, то есть приблизительно столько же, сколько перебралось сюда из Южно-Африканского Союза. Основным аргументом, выдвигаемым противниками этой идеи, была языковая политика ЮАС, отдающая предпочтение африкаанс перед английским языком.
Самым распространенным доводом против объединения с Северной Родезией было то, что 90 процентов ее территории предоставлено в пользование африканцам, что грозит со временем превратить Родезию в царство черных. Кроме того, на одной трети этой территории распространена муха цеце, и эти районы непригодны для освоения. Седьмая часть — абсолютно «черный» протекторат Бэротселенд, поставляющий Федерации мясо, а остальную землю государство обещает отобрать у африканцев, если они не будут обрабатывать ее «в интересах страны». Об этом последнем факте умалчивали — ведь в Англии у власти стояли лейбористы. Позднее правительство действительно стало отбирать земли у африканцев — так, были отобраны плантации сахарного тростника в районе Карибы.
В Ньясаленде и Северной Родезии парламент проголосовал за федерацию. Из двадцати двух членов парламента Северной Родезии двое были африканцы, и они проголосовали против федерации. Их голоса не приняли во внимание; африканцы вспомнили обещание англичан и поняли, что они обмануты министром по делам колоний. Войска приготовились выступить против оппозиции. Но все было спокойно: партия Африканский национальный конгресс не забыла тех дней, когда правительственные войска подавили забастовки рудокопов — семнадцать африканцев было убито и свыше пятидесяти ранено. Отсутствие оппозиции в 1953 году правительство истолковало как признак того, что сопротивление африканцев сломлено.
3 сентября 1953 года возникла Федерация Родезии и Ньясаленда — английская палата общин проголосовала за нее большинством всего лишь в двадцать четыре голоса…
В Южной Родезии много европейцев, в Северной Родезии — меди и денег, в Ньясаленде — дешевой рабочей силы из числа африканцев; соедините эти вещи — и три объединенные страны будут достаточно сильны, чтобы создать великое государство в центре Африки вне контроля далекого Лондона и с никогда не иссякающим притоком капитала и эмигрантов.
Эта величественная картина завладела умами европейцев, по своей численности не превосходящих населения самого заурядного пригорода Лондона.
И английское правительство одобрило конституцию, провозгласившую «сотрудничество рас», положив в основу этого сотрудничества закон о праве участия в выборах (Federal Franchise Act) и закон о пропорциональном распределении земли в Южной Родезии (Southern Rhodesia Land Apportionment Act). Первый из них лишал африканцев возможности оказывать действенное влияние на избрание сорока четырех «выборных» членов федерального парламента, состоящего из пятидесяти девяти членов; второй — требовал промышленного, торгового и жилищного апартеида.
Борьба между министром колонии на Уайтхолле в Лондоне и белым населением Центральной Африки закончилась победой последнего. Жертвой этой борьбы стали семь миллионов лишенных права голоса африканцев. Их протест против федерации был единодушным. Раньше можно было в случае противозаконных действий против африканцев обратиться за помощью в определенные организации, прежде всего в департамент по делам Африки, который имел право обращаться к метрополии по поводу случаев дискриминации. Таких гарантий африканцы скоро лишились. Красноречие Роя Беленского произвело впечатление на консервативное правительство в Лондоне. Официально было признано, что дискриминации в этой части Африки больше нет. Если же совершалось беззаконие и недовольные взывали к Англии, на месте преступления появлялся полицейский и констатировал, что никакого преступления не произошло.
Более того, по утверждению федерального правительства, белые поставлены в более трудное положение. Майк Хоув, африканец, член парламента, избранный белыми, осмелился в 1957 году пожаловаться на дискриминацию на железной дороге. Сэр Рой заявил, что конституция изобилует исключениями в ущерб европейцам. У африканцев есть много разных форм защиты своих прав и собственное представительство; они веками прятались за цивилизацию белых. После этого парламент принял поправку, согласно которой «федеральная конституция вводила исключения в пользу африканцев на основе политических, социальных и экономических различий».
Итак, наступила эпоха искажения понятий. Страну окружил занавес пропаганды, открытый только в сторону юга. Федерация снискала за границей уважение — считалось, что она проложила мост между белым и черным национализмом. С 1953 года прошли три десятка законов; они завинтили гайки, построили полицейское государство, а тенденциозная пресса, направляемая государством, конвейером штамповала публикации и речи о строительстве плотины в Карибе, о многорасовом университете и партнерстве… партнерстве…
Поэтому, когда в феврале 1959 года белые сами разоблачили свой гигантский обман, введенный в заблуждение мир был немало удивлен.
Цивилизованные люди
Мир направляет острие своей критики на Южно-Африканский Союз, а Южная Родезия не подвергается таким резким нападкам, хотя ее общество построено на тех же расовых принципах. В Солсбери, как и в Иоганнесбурге, время от времени происходят акты насилия…
В Южно-Африканском Союзе у власти стоят африкандеры, поэтому пресса, выходящая в стране на английском языке, направлена против них. Таких противоречий между белыми в Центральной Африке не может быть. Когда в Иоганнесбурге африканцев выселяют из какого-нибудь пригорода, это вызывает потоки протестов со всех концов света. В Южной Родезии ежегодно выселяли тысячи африканцев из так называемых белых районов, а правительству не пришлось выслушать ни одного упрека.
Первым премьер-министром Федерации был лорд Молверн, он же Годфри Хаггинс. До этого он занимал такой же пост в Южной Родезии, и если познакомиться с парламентскими протоколами за время его пребывания там у власти, легко обнаружить высказывания, которые несомненно вызвали бы одобрение националистов африкандеров даже сегодня. Нынешний министр финансов Дональд Макинтайр произносил прочувствованные речи об апартеиде. Оказывается, перед самым возникновением Федерации политические деятели, которым суждено было позднее получить большое влияние, занимали в расовом вопросе приблизительно такую же позицию, как и правители Южно-Африканского Союза. Отдельные формулировки новой конституции 1953 года заставили мир поверить в то, что в Центральной Африке произошла перемена взглядов. Некоторые скептически отнеслись к этой перемене; в число скептиков входили африканцы.
Лорд Молверн, изобретатель партнерства, укрепил позиции скептиков. В августе 1956 года он произнес речь, положения которой в дальнейшем повторялись им и сэром Роем из года в год, даже во время кризиса 1959 года. Он потребовал самостоятельности и заявил, что с африканцами незачем считаться: ведь воля народа представлена парламентом. А потом следовала угроза, становившаяся раз от разу все более дерзкой — так нагло никто еще не осмеливался выступать в Британском содружестве наций:
— Вот один из парадоксов нашей конституции: мы осуществляем полный контроль над армией. Я могу только надеяться, что нам не придется использовать ее так, как применили свою армию североамериканские колонии, ведь мы имеем дело с бездарным правительством в Англии…
Сэру Рою тоже нравится эта тема. Вот отрывок из его речи в Булавайо:
— Вы, очевидно, помните один исторический эпизод с чаем[11]. Англии не имеет смысла ссориться с очень важным поставщиком стратегических товаров в Содружестве…
А африканских политических деятелей, осмелившихся заявить о самостоятельности, сурово наказали.
Лорд Молверн опять приподнимает завесу:
— Пора им там, в Англии, понять, что белые, живущие в Африке, не готовы и никогда не будут готовы признать африканцев равными себе ни в социальном, ни в политическом отношении.